Андрей Ливадный - Линия жизни
– У нас его тоже не было!
Оба вскочили, тяжело дыша. Эшранг угрожающе расправил крылья. Глаза Бестужева налились кровью.
– Армахонты нас предали! – Фонемы универсального языка тонули в клекоте, и Егор едва разбирал слова.
– Ты что несешь, тварь?! – Он едва поверил собственным ушам. – Вот так, значит?! Уже армахонты во всем виноваты? Вы подняли восстание! Уничтожили их!
– Это ложь!
– Докажи!
Эшранг спрыгнул с импровизированного насеста, прошел мимо Егора, волоча крылья по растрескавшейся земле, скрылся в недрах обломка космического корабля, но через минуту вернулся.
– Вот, – он протянул Егору еще один кристалл. – Просмотри данные. Если захочешь продолжить наш разговор – приходи. Хотя не знаю, есть ли в этом смысл?
* * *Путь ненависти.
Егор шел, не разбирая дороги. Уже и город остался позади, а внутри все клокотало, кипело. Что толку услышать правду? Разве эшранг перестал быть эшрангом?
Он не мог совладать с собой. Кровавая пелена застила разум. Под ногами путался травостой, затем почва стала пыльной, потрескавшейся, и вот впереди уже появилась стена темпоралов.
Бестужев не остановился. Он вошел в чащу, словно искал смерти.
Нам не дано убежать от себя. Можно глубоко прятать гложущие изнутри чувства, давить их или выплескивать – это не залечит раны, не зарубцует их.
Его душа постоянно кровоточила. Чем больше он узнавал, тем плотнее закрывалась дверь, ведущая к мифическому спасению.
Оранжевая мгла окутала Егора. Пыль клубилась между холодными колоннами света.
Твоя цивилизация погибла, ты остался один, совершенно один – последний изуродованный имплантациями человек…
«Все, кто был дорог, что с ними стало?» Мысли сбивались, путались, но ярость и отчаяние не гасли. Он рефлекторно обходил опасные участки, не отдавая себе отчета – куда и зачем идет, пока из мглы не проступили очертания Аллеи Темпоралов.
Он остановился. Знакомый склон оплыл. Фрагмент погибшего хондийского корабля выступал из-под оранжевого песка. Чуть ниже и дальше виднелся мятый корпус разобранного внедорожника, покосившийся навес, блоки пришедшей в негодность аппаратуры.
Егор спустился ниже, по щиколотки увязая в песке, сел в кресло.
Спасения нет. Ни для кого. Мы не хозяева своей судьбы, как наивно и зло полагали в пору отчаянной юности.
Он бесился от осознания собственного бессилия. Егор узнал, воочию увидел первопричину возникновения аномалий, изуродовавших родную планету. Сколько раз он спрашивал себя: неужели армахонты, проектируя системы стазиса, не предусмотрели всех рисков? Ведь они передали эту технологию другим цивилизациям, считая ее совершенно адекватной, безопасной!
Так и было. Стазис был безопасен. Генераторы, его создающие, не могли вызвать разрывов метрики, пока не изменилось само пространство!
Планету облучили энергиями гиперкосмоса. Перед глазами постоянно возникала одна и та же картина: пылающие жгуты, несущие структуры темпоралов, впиваются в родной мир, испаряя океаны, стирая рельеф.
«Наши судьбы были предопределены еще до рождения, – с горечью думал Егор. – Зародыши аномалий засеяли Пандору задолго до появления тут колониального транспорта «Прометей». Но какими нечеловеческими знаниями и способностями нужно обладать, чтобы ответить на вопрос: кто и зачем это сделал?»
Теперь события, произошедшие в окрестностях древней верфи, воспринимались иначе, под другим углом зрения. Армахонты ли это были? Но если не они, то кто?
А вариантов теперь множество. И ключ к пониманию – мой модуль технологической телепатии. Он совместим с системами экипировки тех существ. Я слышал их разговор и не могу отрицать очевидный факт!
Но кто они?! Пандорианцы, оставшиеся за сдвигом времени? Наследники корпорации «Прометей», живущие в ином темпоральном потоке, сумевшие обуздать аномалии? Продвинувшиеся далеко вперед по пути прогресса?
Или искусственные интеллекты далекой прародины, овладевшие новыми технологиями, открывшие для себя гиперкосмос?
Он сидел в обшарпанном кресле, сжимая побелевшими пальцами крошащиеся подлокотники, и неотрывно смотрел на Аллею Темпоралов.
Кто я?
Зачем я здесь? Кто поможет мне найти ответы?
Нелегкая судьба запрограммировала Егора на выживание. Что бы он ни испытывал, какие чувства ни разрывали бы его душу и разум – он боролся. Даже сейчас, задавая себе безответные вопросы, он боролся.
«Не останавливайся на половине пути», – голос андроида вырвался из глубин памяти.
«Да, но что делать, если мой путь завел в тупик? Я в конце времени. На планете остался последний островок жизни, и вскоре он тоже исчезнет. Мои попытки пройти через Аллею, апеллировать к высшим существам провалились».
Егор закрыл глаза.
Он не мог в одиночку решить эту задачу. Ему не хватало знаний.
Вот если бы вдруг, как раньше, почувствовать плечо друга…
Он погружался в омут разорванных мыслей, обрывочных воспоминаний, вокруг клубилась оранжевая мгла, но сквозь пелену поднятого ветром праха все отчетливее проступали разгорающиеся энергетические структуры, пульсирующие в такт отчаянным порывам его израненной, отравленной души.
Пандора.
За границей периметра стазиса…
Раннее утро звенело щебетом птиц, шумело стремниной небольшой горной реки, а в приоткрытое окно врывались запахи леса.
Родион Бутов проснулся рано, еще до рассвета. Семьдесят лет – не возраст для пандорианца, физически он чувствовал себя отлично, чего не скажешь о пошатнувшемся душевном равновесии.
Он встал, стараясь не разбудить Настю, подошел к окну, шире приоткрыл створку.
Энергетический купол, чья толща издали похожа на зеленый мрамор с застывшими в безвременье пылающими прожилками, давно стал частью реальности, но Родион был одним из немногих, кто еще помнил небо, звезды, солнце.
Он помнил все уничтоженное либо навсегда утраченное в отчаянной многолетней борьбе против чужих.
Взгляд скользнул по окрестностям и машинально сканировал купол. Расширитель сознания мгновенно зафиксировал две новые воронки и одно искажение реальности, появившиеся за ночь.
Пора. Он закрыл окно, быстро умылся, но завтракать не стал, оделся и вышел на высотную парковку. Здесь ощущался слабый теплый ветер, утро звенело еще пронзительнее, да и вид открывался просто потрясающий.
Город был прекрасен. Прекраснее любой самой дерзкой и светлой мечты, какую только способно нарисовать человеческое воображение.
Устремленные ввысь здания выглядели невесомыми, полупрозрачными. Они источали мягкий свет. Изящность их форм, дерзость архитектурных решений обеспечивались технологиями, прежде работавшими на войну.
