Мир ГП (СИ) - Ярмышев Александр

— Я не колдун, я волхв. Мне достаточно было попросить лес. И я жду ответа.

— А каковы гарантии, что я уйду отсюда после своего ответа.

— Черноты в тебе нет, а значит уйдешь свободно. Порукой тому моё слово.

— Слово? — скептически посмотрел я на волхва.

— Вы там на западе совсем про честь забыли. Да, я даю слово. И оно крепко.

— Хм. Ладно, — смирился я. Хотя и не совсем потому, что поверил этому слову. А потому, что нащупал частоту силы которой оперировал мой визави. И эта сила была на порядки больше моей. Она исходила не от волхва, а от леса, еле заметным туманом окутывая деревья. Что интересно, этот туман не отходил от деревьев дальше пяти-шести метров, и был послушен воле волхва. Поэтому злить его не стоило. — Так получилось, что я помню свою прошлую жизнь, — осторожно выдал я, но никаких эмоций в глазах Велимира не появилось. И я, уже смелее, продолжил: — В том мире я прожил до две тысячи восемнадцатого, и был внуком того самого Василия Алексеевича.

— Опять темнишь. Но сказал правду. Более мне и не надо, потомок царей. Прощай. Этому, — он снова кивнул на Сергея, — скажи, чтоб кости похоронили в местном кладбище. Можно без креста. Звали её Анастасия Юрьевна Ярина.

— Хорошо, — сказал я спине волхва. Но потом, от пришедшей мысли, окликнул: — Постойте!

— Чего тебе?

— Что будет 26 апреля 1986 года?

— То, по какому календарю?

— По григорианскому.

— Весной того года будут ритуалы. А какие, того тебе знать не надобно. По что спрашиваешь?

— В том мире, что я помню, в этот день случилась крупнейшая авария на этой станции. Был выброс радиоактивных веществ. Это… м-м…

— Не утруждайся, я знаю о радиации. Пришлось почитать. Она чародейством убирается.

— Ладно тогда. А что с болезнями животных и людей? И массовой гибелью. И как на магию воздействует атомный взрыв?

— Хм-м. Это может стать проблемой. Благодарю за новость. Ещё что-то подобное может нас ждать?

— Вроде настолько масштабного нет. Развал Советского Союза вас интересует?

— Нет.

— Ну всё тогда. Прощайте.

— Вот теперь я думаю, что «до свидания».

Волхв растворился в тенях дневного леса. А я посмотрел на Сергея.

— Ох, — выдохнул очнувшийся Сергей. — Что-то голова закружилась.

— Наверное от усталости, — подсказал я объяснение.

— Возможно, — легко согласился тот.

— Давайте похороним Анастасию Юрьевну, и поедем дальше.

— А как вы узнали как её зовут?

— А кто ещё это может быть? — пожал я плечами. — Со слов Василия Алексеевича, только она оставалась в доме, когда сноха с сыном эвакуировались.

— И правда.

Накинув на следы своей деятельности легкие чары отвода глаз, мы отправились в на станцию Янов. Оттуда, на поезде, в Белоруссию.

2 октября 1980.

До Гомеля мы добирались к вечеру. Здесь Сергей устроил нас в гостиницу, а сам отправился в местное отделение, как я понял, связаться по телефону со своим руководством. С обычного телефона на станции Янов, он не мог рассказать подробно, а людей, собрать находки в старом хуторе, отправить надо. Ждать его я не стал, и лег спать.

По утру выяснилось, что со мной хочет поговорить это самое руководство.

О чем можно говорить по спецсвязи? Вернее говорить-то можно о многом, но не долго, потому, что бульканье очень скоро начинает выводить из себя. Вот и начальство Сергея ничего у меня, сверх сказанного, не выяснило. А от приглашения в Москву, я вежливо отказался.

По моему, этот начальник остался чем-то недоволен. Но плевать на него. Скоро я уеду из Союза, и буду только вспоминать о нём. Что плохо, я опоздал на единственный автобус до Минска. Но, не желая больше задерживаться в этом городе, я запрыгнул в загружающийся ЛАЗ, и, договорившись с водителем, отправился в Могилёв.

Уже темнело когда автобус прибыл на место назначения. Благо гостиницу искать не пришлось, так как водитель назвавшийся Виталием, и которого я по дороге развлекал рассказами о загранице, предложил переночевать у него.

У него — это громко сказано. Ведь жил он в общежитии, делил комнату с ещё двумя водителями. Один из них тоже водил автобус, но сегодня отправлялся в ночной рейс. Как раз его место мне предложили. Второй сосед представился Афоней — водителем такси. И тут я понял, что нехило ступил. Зачем мучаться, добираясь на автобусах, если можно потратить часть той толстенькой пачки десятирублевок, которой я запасся ещё в Лондоне, и быстро доехать на такси.

Не откладывая, я тут же договорился с Афоней о том, что он довезет меня до Минска. Правда он оказался с утра занят, но до обеда обещал освободиться.

И правда, уже в двенадцатом часу, мы ехали в Минск. Водителем Афоня оказался аккуратным, и особо не торопился. Правда ушатанный москвич и мог-то не особо много. А поскрипывание кузова и регулярно падающие обороты двигателя, намекали, что нормально мы не доедем.

Так и случилось.

У самого указателя города Березино, двигатель окончательно заглох. Экспресс методы реанимации не помогли, и Афоня зарылся под капот. Судя по приглушённому мату, процесс грозил затянуться. Через час я не утерпел, и помахал рукой проезжающему МАЗу. Водитель остановившегося грузовика сказал, что едет в Минск, но ему надо заехать в Смолевичи. Хотя, если прижмёт, то там много частных машин, договориться будет не сложно.

— Извини, Афоня. Но больше ждать я не могу, — с этими словами, я отдал ему половину обещанной суммы, и уехал на грузовике.

МАЗ тащился медленно, но мотор работал ровно, опасений не вызывал. Поэтому я смирился, что снова приеду поздно, и даже немного прикорнул.

Проснулся от приглушённого ругательства Коли. На мое удивление, он кивнул на зеркало заднего вида.

— Пьяный что ли? Догнал меня как угорелый, а теперь не обгоняет. Мечется по полосе.

Я тоже заглянул зеркало со своей стороны, и увидел ГАЗ-53 в ста метрах от нас.

Тем временем впереди показались три машины, едущие посреди дороги. Конечно, в СССР машин мало, и это не столь опасно как в будущем, но и здесь такое может закончиться плачевно.

Белая Волга, едущая впереди, вильнула в нашу сторону, выполняя непонятный для меня маневр, а из громкоговорителя, установленного на крыше, послышалась команда прижаться к обочине.

— Знаю, знаю, — пробормотал он, и, включив пониженную, стал заруливать куда велено, — раскатывают тут целыми кортежами.

В этот момент раздался грохот. Мы с водителем синхронно посмотрели влево. Наш недавний преследователь на ГАЗоне вписался в двигавшуюся второй Черную Чайку.

У меня словно стрельнуло в голове воспоминание. Это же авария со смертью Машерова. Вот его Чайка, и грузовик с картошкой рядом горит. Хотя, чему там гореть? Наверно бензин в кабине вез.

Едва МАЗ остановился, Коля заглушил двигатель, дернул ручник и, не закрыв за собой дверь, побежал к месту столкновения. Я тоже не мешкая рванул туда. Но пока обходил грузовик, мой попутчик уже начал разгребать, картошку засыпавшую тело. Я подхватил главу Белоруссии за подмышки, и, стараясь не трясти, потянул его из салона. Но видимо действовал недостаточно аккуратно, так как пострадавший чуть заметно дёрнулся и поморщился.

Да он не только живой, но ещё и в сознании! Я, с помощью суетящегося Николая, положил Машерова на асфальт, и, попросив его поискать, чем перевязать рану на голове, незаметно наложил на нас маглоотталкивающее заклинание.

— Потерпи, Пётр Миронович. Сейчас помогу, и будет легче.

Вот теперь, когда люди на пол минуты отвлеклись, можно подлечить так, чтобы он не умер в ближайшее время.

— Вулнера Санентур, — это заклинание было хорошим, но оно действовало на всё тело сразу, а мне не нужно было, чтобы все раны восстановились. Главное, чтобы внутренние органы оправились от шока. Поэтому накладывая его, очень чётко дозировал подачу энергии.

Этого политического деятеля, многие писатели жанра альтернативной истории, ставят на пост генсека. Поэтому, в свое время я прочитал несколько статей о нем, и посмотрел одну передачу по интернету. В большинстве случаев, в них говорится, что авария была подстроенной, что это было убийством. И приведённые аргументы, вполне убедительны. Особенно мне запомнилась неправильная полоса торможения ГАЗа. Теперь же, увидев место аварии своими глазами, я могу с уверенностью сказать, что ГАЗ-53, следовавший за нами, даже не тормозил. Была ли это инициатива водителя, или же он просто исполнитель, пока не понятно, но рисковать возможностью того, что кто-то захочет завершить начатое, не хотелось.