Встречный бой - Марчук Николай Петрович

Взяв у прапорщика мультифункциональный нож, я выщелкнул из него шило, которое тут же обработал коньяком из плоской бутылки. Потом снял с шеи свою серебряную цепочку с нательным крестиком, опустил ее в бутылку с коньяком и отдал бутылку Лехе.

– Тряси без перерыва, – велел я ему, – надо хорошенько взболтать.

– Товарищ командир, может, не надо со мной возиться, ведь и так понятно, что я гарантированно умру, – шепотом произнес Пашка. – Сами же говорили на инструктаже, что при уколе ската счет идет на секунды. А я минут сорок бегал после укола. Зараза давно проникла в мой организм.

– Во-первых, харэ трындеть и панику разводить, во-вторых, правило про первые секунды подходит для реалий нашего мира, а как действует яд каменного ската в их мире, мне неизвестно. Может, потому, что здесь время идет по-иному, и процессы все идут медленнее, или, к примеру, яд за пределами нашего мира не такой токсичный. А самое главное, Павло, это то, что дома тебя ждет жена, беременная двойней. Так что хорош ныть, соберись!

– Да я понимаю, – пожал плечами Пашка. – Но вы же сами понимаете, что, как только мы вернемся домой, яд сразу активизируется, и тогда мне хана. Так что у меня нет никаких шансов.

– Заткнись! – рявкнул я и тут же ткнул его шилом в ногу. – Больно?

– Да-а, – сквозь зубы прошипел Пашка.

– А сейчас?

– Больно.

– А вот здесь?

– Тоже больно!

– Ну и напоследок: вот тут больно?

– Больно, товарищ командир!

– Отлично, – довольно цокнул я, очерчивая границы поражения маркером.

Странно, но яд проник сравнительно недалеко. Судя по цвету крови, которая выделялась из мест проколов, яд поразил ступню и небольшую часть голени. Если разделить голень на части, то нижняя треть была поражена, а верхние две трети – еще нет. Я тут же наложил еще один тугой жгут, чтобы прекратить распространение заразы. Хорошо, что Пашка оказался запасливым хомяком, и вместо одного турникета у него оказалось два жгута.

– Вы чего задумали, товарищ командир? – с опаской спросил Пашка.

– Спасать тебя задумал, хочу тебя живым домой к жене и новорожденным детям доставить. Ногу тебе сейчас отрежу – купирую, так сказать, заразу.

– Ногу?! – ошарашено вылупил глаза Пашка. – Но как?! Это ж целая операция. Нужны наркоз, специальное оборудование и медперсонал.

– Ничего, ты бугай здоровый, выдержишь! Зажмешь в зубах рукоять ножа или берет и потерпишь. Противошоковое у меня есть, пара перевязочных пакетов есть, целая бутылка четырехзвездочного антисептика есть. Так что не переживай, все будет хорошо.

– А кость чем перерезать будете? – нервно сглотнул Пашка.

– Паш, у нас другого выхода нет, надо ногу отрезать. Сам же сказал, что как только вернемся домой, так сразу же яд активизируется, и ты умрешь за секунды.

– Но…

– Никаких «но», – прервал я парня. – Все будет хорошо, есть у меня мысль, чем и как аккуратно перерезать кости голени. Думай о жене и детях, ты ради них должен вернуться домой. А то, что у тебя одной ноги не будет, так от этого твоя жена и дети меньше любить тебя не станут. Поверь мне, для жены количество ног у мужа не так важно, как что-то другое. Хочешь, анекдот расскажу?

– Давайте, – кивнул Пашка.

– Ну, слушай. Говорят, это вовсе не анекдот, а реальный случай из жизни. После Отечественной войны в одном советском селе совсем не осталось мужчин. Бабы собрались и написали коллективное письмо в райком партии: мол, так и так, пришлите хоть каких-нибудь. Через месяц приходит ответ: «К вам везут инвалидов войны из госпиталя, других, извините, не нашли. Встречайте».

Приходит грузовик, в кузове – инвалиды-мужики: кто без ног, кто без рук, кто слепой, кто немой. Ну, бабы все равно обрадовались, всех тут же разобрали, безногих на закорках по домам потащили. Остался один парень – молодой красавец, кровь с молоком, руки-ноги целы, глаза, нос на месте. Стоит растерянный.

Последней приковыляла бабка старая: может, и ей кого оставили? Видит парня и спрашивает: «Ой, милок, а что ж тебя-то не забрали?» – «Не знаю, бабушка! Может, вы меня возьмете?» – «А что у тебя за увечье-то? С виду целый!» – «Мне, бабуля, вражеской миной член оторвало…» – «Э-э-э, мила-ай! Да кому ж ты теперь, такой калека, нужен!»

Пока рассказывал анекдот, ощупывал ногу, примеряясь, где лучше делать будущий разрез. Правильно ампутировать ногу не так-то просто, и дело даже не в психологическом моменте (думаете, легко отрезать ногу живому, кричащему и дергающемуся человеку?), дело в технике. Надо отрезать ногу так, чтобы не только ровно и без сколов перерезать кость, но и мясо срезать таким образом, чтобы можно было сшить кожу, сформировав культю. Короче, я боюсь резать ногу, реально стремаюсь. Хоть хорохорюсь и делаю вид, что дело плевое и я так уже тысячу раз делал, но боюсь, черт возьми, ой как боюсь. Но ногу отрезать надо, тут без вариантов!

Пашка натянуто улыбнулся и нервно сжал губы. Ох не завидую я ему сейчас. Пашка – боец опытный и тертый, он, как и я, знал основы оказания первой медицинской помощи в полевых условиях. Паштет прекрасно понимал, что ампутация ноги – это весьма сложная операция даже в условиях стационара, а вот так вот, в поле, без необходимого инструмента, медикаментов и врачей отрезать ногу – это в девяноста процентах, можно сказать, подписать смертельный приговор раненому.

Это только в художественных фильмах про пиратов кажется, что все очень легко. Рубанул саблей по руке или ноге, тут же прижег культю факелом, дал выпить рому – и все, человек будет жив-здоров. В жизни так не бывает. В жизни есть нервные окончания в мышцах, коже и костях, в жизни есть травматический шок, от которого люди умирают, есть кость, которую надо чем-то пилить, желательно, дав предварительно лошадиную дозу анестезии, и так далее.

Пашка все это понимал, и я это понимал. Мы оба прекрасно понимали риски. И Паштет, похоже, все-таки смирился с тем, что умрет.

– Товарищ командир, может, не надо заморачиваться с ампутацией, а? Ведь ясно же, что я вряд ли выживу. Зачем перед смертью меня мучить?

– Паштет, заткнись! – рявкнул я. – Что ты ноешь, как баба. Ты десантник или кто?

– Просто…

– Пашка, я все понимаю, – вновь перебил я подчиненного. – Ты боишься. Отрезать ногу – это не прыщ выдавить и даже не пулю выковырять из раны. Сам знаю, как это сложно, но у нас другого выхода нет. Будем резать! Постараюсь все сделать правильно. Впервые, конечно, такое делаю, сам боюсь, но по-другому нельзя. А ну, дай я ощупаю твою голову.

Пашка покорно наклонил голову, и я вроде бы начал ощупывать его шевелюру, а потом резко нажал в нужных точках в районе висков. Глаза Паштета закатились, и он вырубился.

– Ловко, – восторженно прокомментировал мои действия Леха. – Батьку, а вы и вправду будете ему ногу отрезать?

– Да, Леха, буду. Ему не повезло, он наступил на каменного ската, они у темных тварей вроде противопехотных мин. Лежит себе такая неприметная блямба на дороге, а стоит наступить на нее, как в ногу впивается острый шип, внутри которого находится мгновенно действующий яд. Почему яд не сработал как обычно, я не знаю.

– Так, может, ничего не делать? – предложил казак. – Вдруг все само собой обойдется?

– Вряд ли оно само собой обойдется, – нервно огрызнулся я. – Давай сюда болтанку, – протянул я руку, забирая у него бутылочку с коньком.

Несколько раз ткнул Пашке в ногу, неглубоко прокалывая кожу. Как только из ранок появились капли крови, тут же плеснул на них алкогольно-серебряной смесью. Конечно, серебра в коньяке было ничтожно мало (ну сколько там могло с цепочки попасть в жидкость, считаные микрочастицы), но для проверки на заражение ядом и этого достаточно. Кровь из нижней ранки от соприкосновения с коньяком зашипела и покрылась черной пеной. Ага, значит, здесь плоть уже поражена ядом!

Из четырех проколов только один отреагировал черной пеной. Ну что ж, это хорошо, значит, место распила можно сместить ниже, как раз туда, где икроножная мышца крепится к пяточным ахилловым сухожилиям. Камбаловидные мышцы придется перерезать, тут без вариантов. Но в целом все выполнимо. Надо только решить вопрос с резкой костей. Напомню, что в голени их две: большая и малая берцовые кости.