Автор неизвестен - Песни южных славян

Ездил Марко по делам геройским,
Ездил Марко в Анадол[257] проклятый
Против турок-янычар сражаться,
Где сражался — побеждал повсюду.
Вот болгарин Марко воротился
К Морю Белому на побережье;
Марко лег и сон худой увидел:
Будто свод небесный раскололся
И на землю все упали звезды.
Очень сильно всполошился Марко,
Сел на Шарка, скакуна лихого,
Да помчался прямо в Прилеп-город,
Да воскликнул на дворе отцовском:
«Выйди мать ко мне моя родная,
Ведь худой мне нынче сон приснился;
Что сулит он — горе иль удачу?
Снилось мне, что небо раскололось
И на землю все упали звезды».
Вышла к Марку мать его родная,
До очей платок свой опускала,
До сырой земли роняла слезы
И печально отвечала Марку:
«Ой ты, Марко, мой сынок любимый!
Вот ты ездишь по делам геройским,
А про наши беды знать не знаешь.
Объявились турки-янычары
И землей Болгарской завладели.
Все юнаки им ключи вручили
И Болгарскую им сдали землю,
И тебя повсюду турки ищут,
Чтоб ты сдал ключи и Прилеп-город».
Как заслышал Марко мать родную,
До очей он шапку нахлобучил,
Шарка повернул, коня лихого,
И помчался на Косово поле
Против турок-янычар сражаться;
И на берегу реки Ситницы
Догоняла Марка мать родная,
Издали кричала мать родная:
«Ой ты, Марко, мой сынок любимый!
Дай при жизни мы с тобой простимся,
Знает бог — вернешься ли ты снова!»
Марко же назад не обернулся,
Поскакал вдоль берега Ситницы,
Поднялся в ущелье Качаника,
Тут ему три турка повстречались,
Встретились три турка-янычара.
И сказал им по-турецки Марко:
«Ой же вы, три турка, — молвил Марко,
Ой же вы, три турка-янычара!
По присловью: вы куда спешите?»
И три турка отвечают Марку:
«Ай же ты, удалый незнакомец!
Завладели мы землей Болгарской.
Все юнаки нам ключи вручили
И Болгарскую нам сдали землю;
Нет лишь только прилепского Марка,
Нет его, дабы ключи нам отдал,
Сдал бы нам ключи и Прилеп-город.
И теперь мы едем в Прилеп-город,
Чтоб болгарин Марко отыскался,
Сдал бы нам ключи и Прилеп-город.
Если сдать ключи не согласится,
С плеч мы голову у Марка снимем,
Молодую Марковицу схватим,
В Анадол турецкий наш отправим
И содеем белою турчанкой».
Вот помедлил Марко, вот подумал,
И негромко Марко им ответил.
«Ой же вы, три турка, — молвил Марко,
Ой же вы, три турка-янычара!
Я из Прилепа, тот самый Марко,
Но вручить ключи вам не согласен
И не передам вам Прилеп-город.
Ежели падет болгарин Марко
И падет скакун ретивый Шарко,
Лишь тогда ключи вручу я туркам,
Сдам тогда ключи и Прилеп-город».
Отвернули от него три турка,
Отошли три турка-янычара,
Тяжкие три сабли обнажили,
Чтобы Марка зарубить на месте.
Тут разгневался болгарин Марко,
Шарка разъярил, коня лихого,
Саблю выхватил дамасской стали;
Саблю ту сковал кузнец Димитрий,
Лютою змеей та сабля гнется,
Рубит сабля дерево и камень.
Марко саблей погубил трех турок,
Он трех турок-янычар покончил,
Поднялся в ущелье Качаника,
Глянул сверху на Косово поле
И увидел турок-анадольцев.
Не дивился Марко, что их много,
Но дивился — как земля их держит.
Смотрит Марко: может, он увидит,
Может, узрит строй болгарских стягов,[258]
Строй болгарских, строй зеленых стягов.
Но не видит он болгарских стягов, —
Нет болгарских, нет зеленых стягов,
Множество лишь белых и червленых.
Тут прогневался болгарин Марко,
Шарка уязвил, коня лихого,
Шпорами зубчатыми ударил.
Шарко, конь лихой, разлютовался,
Кинулся в толпу могучих турок.
Марко выхватил клинок дамасский,
Стал рубить он турок-анадольцев,
Их рубил три дня, рубил три ночи;
Погрузился Шарко по колени,
В черной потонул крови турецкой.
Сам святой Илия тут явился,
С ним три ангела в одеждах белых,
И святой Илия тихо молвил:
«Ой же ты, юнак, болгарин Марко,
Приостанови коня и саблю,
Был болгарским край, а стал турецким,
Турок будет в Прилепе владычить!»
Вздрогнул Марко, ото сна очнулся,
Не уверовал болгарин Марко,
Не уверовал, что это правда,
Турок-анадольцев рубит снова,
Он взмахнет рукой — рука трясется,
Не тверда рука, не рубит турок.
И смекнул тогда болгарин Марко,
Понял он, что это божье дело,
Шарка повернул, коня лихого,
И помчался Марко в Прилеп-город,
Молодую Марковицу встретил,
Задавал ей хитрые вопросы:
«Ты, жена, от сабли смерти хочешь
Или хочешь стать рабой турецкой,
Хочешь в Анадол попасть проклятый,
Стать в неволе бедою турчанкой?»
Молвит Марковица молодая:
«Ой же, первая любовь, мой Марко!
Лучше смерть приму от сабли острой,
Лишь бы не попасть в полон турецкий
И не стать в проклятом Анадоле
Полонянкой, белою турчанкой!»
Тут взмахнул дамасской саблей Марко,
Голову срубил ей горевую
И схватил свое дитя Богдана,
Голову срубил он горевую,
Погубил и мать свою старуху.
Он опять взмахнул дамасской саблей,
Шарка зарубил, коня лихого, —
Не служил бы туркам в их вторженье, —
И невесть куда сокрылся Марко.[259]

В воскресенье Королевич Марко
Рано утром ехал возле моря,
Путь держал он на гору Урвину.[261]
Только он взобрался на Урвину,
Начал конь под Марком спотыкаться,
Обливаться горькими слезами.
Огорчился Королевич Марко,
И промолвил Шарцу он с упреком:
«Что ж ты, Шарац, верный мой товарищ!
Сотню лет служил ты мне исправно,[262]
Шестьдесят еще ты был мне верен,
И ни разу ты не спотыкался,
Лишь сегодня начал спотыкаться,
Обливаться горькими слезами.
Что случится — то известно богу,
Только, знать, хорошего не будет;
Может, я, а может, ты сегодня
Навсегда простимся с головою».
Лишь промолвил Марко это слово,
Кличет вила горная с Урвины,
Призывает доброго юнака:
«Побратим мой, Королевич Марко!
Знаешь ли, о чем твой Шарац тужит?
Он тебя, хозяина, жалеет,
Потому что скоро вам разлука!»
Отвечает виле Королевич:
«Чтоб ты, вила белая, пропала!
Как могу я с Шарцем разлучиться,
Если мы объехали всю землю,
Целый мир с восхода до заката!
Лучше Шарца нет коня на свете,
Лучше Марка нет юнака в мире.
До тех пор я с Шарцем не расстанусь,
Головы пока не потеряю!»
Кличет вила белая юнака:
«Побратим мой, Королевич Марко!
Шарац твой врагу не попадется,
Да и сам погибнуть ты не можешь
От юнака или острой сабли,
От копья иль палицы тяжелой:
На земле никто тебе не страшен.
Поразит тебя, несчастный Марко,
Старый мститель бог, и час твой близок.
Если ты словам моим не веришь,
Подымись на горную вершину,
Посмотри направо и налево
И увидишь две зеленых ели.
Поднялись те ели по-над лесом,
И его ветвями осенили,
А внизу под елями — источник.
У источника ты спешись, Марко,
Привяжи коня к зеленой ели,
Наклонись над светлою водою,
Чтоб в воде лицо свое увидеть;
И увидишь, как ты жизнь покончишь».
И послушал вилу Королевич,
Въехал он на горную вершину,
Посмотрел направо и налево
И увидел две зеленых ели.
Поднялись те ели по-над лесом
И его ветвями осенили,
А внизу под елями — источник.
Спешился там Марко Королевич,
Привязал коня к зеленой ели,
Над водою светлой наклонился
И в воде лицо свое увидел.[263]
Только он лицо свое увидел,
Там увидел, как примет кончину.
И сказал он, слезы проливая:
«Мир обманный, цвет благоуханный!
Был ты сладок, только жил я мало,
Жил я мало, триста лет, не боле,
Срок пришел, пора мне в жизнь иную»
Выхватил тут саблю Королевич,
Выхватил он острую из ножен,
Подошел он к Шарцу со слезами,
И отсек он голову бедняге,[264]
Чтобы Шарац туркам не достался,
Чтобы враг над Шарцем не глумился,
Не возил ни сор на нем, ни воду.
Распростился с Шарцем Королевич,
Схоронил старательней, чем брата,
Удалого юнака Андрея.[265]
И сломал тут острую он саблю
И четыре раскидал обломка,
Чтобы сабля туркам не досталась,
Чтобы турки саблей не хвалились,
Что достали саблю у юнака,
Чтоб не кляли Марка христиане.
И копье сломал он боевое
И обломки кинул в ельник частый,
Взял он шестопер рукою правой
И метнул его с горы Урвины,
В море синее его забросил,
И промолвил Марко шестоперу:
«Лишь когда ты выплывешь на сушу,
Новый Марко на земле родится».
Только он с оружием покончил,
Вынул он чернильницу с бумагой,
Написал такое завещанье:
«Кто поедет по горе Урвине
Мимо этих елей, где источник,
И увидит Марка на дороге,
Пусть он знает, что скончался Марко,
Что на нем три пояса дукатов,
Первый пояс Марко завещает
Тем, кто Марку выроет могилу,
А другой — на украшенье храмов,
Третий пояс — нищим и незрячим,
Пусть слепые по свету блуждают,
Пусть поют и вспоминают Марка».
Кончил завещанье Королевич,
Прикрепил его на ель высоко,
Чтоб с дороги можно было видеть,
И швырнул чернильницу в источник.
Скинул Марко свой кафтан зеленый,
Разостлал под елью, где источник,
Осенил крестом себя широким,
И прикрыл глаза собольей шапкой,
И затих, и больше не поднялся.
Так лежал юнак усопший Марко
День за днем, пока прошла неделя.
Кто проедет мимо по дороге
И заметит Марка над водою,
Всякий мыслит: Марко отдыхает, —
И объедет Марка стороною,
Чтобы сон юнака не тревожить.
Там, где счастье, тут же и несчастье,
Где несчастье, тут и счастье рядом.
Занесло то счастье на Урвину
Святогорца[266] проигумна Васу,
Он из белой церкви Вилиндара
Проезжал тут с дьяконом Исайей.
Лишь увидел Марка проигумен,
Стал махать на дьякона руками.
«Тише, сын мой, не буди юнака,
Он со сна бывает очень грозен,
Он нас может погубить обоих!»
Тут письмо заметил он на елке,
Прочитал, что умер славный Марко,
Слез с коня, рукой его потрогал,
А юнак давно уже скончался.
Пролил слезы проигумен Васо,
Стало жаль святителю юнака.
Снял с него три пояса дукатов,
С Марка снял, себе их препоясал,
Начал думать проигумен Васо,
Где предать юнака погребенью.
Долго думал, наконец придумал,
Положил он мертвого на лошадь
И повез его на берег моря.
Мертвого взял Марка на галеру
И доставил на Святую гору
Ко святому храму Вилиндару,
Внес игумен Марка в храм господний,
Совершил над мертвым отпеванье,
Схоронил юнака святогорец
Посредине церкви Вилиндара.[267]
Не поставил надпись над могилой,
Чтоб враги не знали о могиле,
Чтоб не мстили мертвому злодеи,