Оксана Плужникова - Заря новой эры (сборник)
Как уже понял Алан, эта проблема являлась главнейшей для садарийцев: планета располагалась слишком близким к карликовому солнцу, и оно немилосердно выжигало всё на её поверхности, придавая небу планеты огненно-кровавый оттенок. Даже сейчас, когда наступал вечер, дышать было трудно словно в полуденное время в пустыне: воздух за день чересчур раскалился. Повсюду, в каждом доме и на каждой улице, стояли огромные кондиционеры, работающие постоянно на полную мощность.
Живя во дворце гостеприимного диара Рива, Алан, как и все садарийцы, никогда без необходимости не выходил на улицу днём, но когда так случалось, ему приходилось надевать чёрные очки, закутаться с ног до головы в белые одежды, и быстро пробегать по улице, держась всегда в тени и избегая прямого солнечного света. Гулять они с Миэрой выходили рано утром, когда рассветное небо было золотисто-жёлтым, и вечером, когда оно становилось голубовато-синим. По ночам на тёмной стороне Садара часто бушевали ужасные по своей силе грозы – так перегретая за день атмосфера планеты отдавала напитавшую её энергию.
– И давно у вас такие проблемы? – спросил как-то Алан, когда они с Миэрой сидели поздно ночью в дворцовом саду. – Ведь не вчера же это началось!
– Это тянется уже многие годы, – печально вздохнула диарина, – но ничего нельзя изменить. Механизм гибели нашей планеты был запущен Вселенной давным-давно, задолго до рождения моих прадедов и прапрадедов. Садар год за годом приближается к Махоб, и когда-нибудь произойдёт неизбежное: Садар сгорит в его хромосфере. С поверхности нашей планеты уже исчезли все ледники, моря обмелели на две трети. Мой отец старается обеспечить водой всех, чтобы ни у кого не было её нехватки, он даже повелел вести бурение океанского дна, чтобы найти новые источники. А ведь в нынешнее время воды нам требуется очень много, хотя бы для полива парков, садов и теплиц. У нас есть водные станции, которые собирают воду во время гроз, но что будет, если из морей испарится последняя вода? Тогда вообще всё погибнет!
– Но почему тогда вы остаётесь на этой планете? – удивился Алан, вдыхая ночную прохладу и прислушиваясь к раскатам приближавшегося грома. – При вашем уровне технического развития давно уже можно было найти новый мир и переселиться туда. Миэра снова вздохнула:
– Увы, нам некуда переселяться. В окрестностях нашей звезды нет систем с пригодными для жизни планетами. Мы пытались двигаться дальше в космос, но на пределах наших возможностей мы не нашли свободных миров, А там, где встречались пригодные для жизни планеты, уже есть свои цивилизации, которые не захотели нас принять – но, в общем-то, это и понятно: кто же захочет делить свой мир с чужаками? Наша цивилизация прожила несколько десятков тысяч лет, и мой отец однажды сказал, что мы, садарийцы, уже отжили своё время, пора уступить дорогу более молодым и жизнеспособным. Знаешь, Алан, даже звёзды рано или поздно умирают, что уж говорить о цивилизациях!
Алану, конечно же, такие разговоры очень не нравились. Как могут эти садарийцы, представители могущественной расы рассуждать подобным образом, исповедуя махровый фатализм? Ведь за жизнь необходимо бороться до конца…
* * *Алан Хойл прожил на Садаре целый месяц. За это время он привык к необычному и погибающему миру дружелюбных инопланетян, не удивлялся, когда с утра в каждом доме наглухо запирались окна, которые открывались лишь вечером. Алан много раз наблюдал, как метеорологические корабли-шары распыляют в атмосферу наночастицы частицы золота, чтобы отражать таким образом солнечный свет и хоть как-то замедлить разрушение озонового слоя. Однако подобные меры уже мало помогали – воды в морях становилось всё меньше, пышные сады Садара засыхали, сбрасывая жёлтую листву. Метеорологи пытались интенсифицировать процесс образования облаков и возникновения дождя, но и это не помогала, а сухие грозы стали обычным явлением.
Миэра каждый день приходила в комнату к Алану, садилась рядом, и у них начинался дружеский разговор, затягивавшийся на долгие часы. Диарина одевалась по моде садарийских девушек, в одежду, очень напоминающую индийское сари. Алан, замечая это, думал, что она одевается так из-за своего ангельского целомудрия, или из-за невыносимой жары. Сам того не замечая, он невольно сравнивал землян и садарийцев, находя некоторые похожие черты у обеих рас.
Миэра была очень любопытной. Она расспрашивала Алана о его родной планете, интересовалась, какие там люди, какой у них цвет кожи и волос, просила рассказать подробнее о достижениях его сородичей-землян. Всю полученную информацию она записывала в свой голографический дневник, как называл его Алан, не понимающий до конца принципа работы устройства.
На пальце Миэра носила кольцо с прозрачным фиолетовым камнем. При нажатии на камень в руках девушки возникало изображение – очень похожее на голограмму. Внешне это выглядело как вполне обычный блокнот-ежедневник – страницы его можно было листать руками, но когда Алан потрогал рукой эти страницы, то ощутил под пальцами не пустоту, а гладкую глянцевую бумагу! Миэра, взяв ручку, делала на страницах дневника записи, а когда заканчивала, вновь нажимала на камень кольца, и изображение блокнота – или это всё-таки был реальный блокнот? – погасло.
С помощью этого того же кольца Миэра показала ему трёхмерное изображение Садара с вращающимся вокруг него по своей орбите спутником – совсем как Земля и Луна… Алан вдруг испытал острое чувство ностальгии и тоски по родине – что там сейчас происходит? Увлечённый всем, что видел вокруг него, Алан поначалу не замечал, какими глазами смотрит на него Миэра, когда слушает его рассказы. Девушка ловила каждое его слово, слушала внимательно и с огромным интересом, а в её взгляде явно читались восторг и обожание. Сначала Алан подумал, что Миэра относится к нему так потому, что он представитель чужой расы, и девушке просто хочется наладить с ним контакт. Но в один миг его словно громом поразило: Ведь Миэра влюбилась в него! Почему Алан не заметил этого сразу? Возможно, потому, что девушка сама не делала никаких намёков, ни разу не призналась в своих чувствах, не пыталась приблизиться к Алану, когда они сидели вдвоём в саду, даже не брала его за руку, а просто смотрела на него влюблённым взглядом. В этом диарина тоже походила на некоторых благородных и благовоспитанных девушек Земли, и Алан подумал, что, видимо, все девушки и женщины, независимо от того, к какой расе они принадлежат и на каких планетах живут, всегда влюбляются одинаково.
Несмотря на своё глубокое сочувствие к садарийцам, Алан Хойл не мог остаться на их планете. Как исследователь космоса, посланный на разведку цивилизацией Земли, он не имел права погибнуть вместе с Садаром, но в то же время уже не мыслил своей жизни без Миэры. Алана тянуло к диарине, несмотря на их расовые различия. Он очень не хотел оставлять девушку на доживающем последние годы Садаре, но и не знал, согласится ли она на пожизненную разлуку с родными и друзьями.
Тем временем, новый корабль, построенный по образцу старого, уже ожидал старта. Вначале садарийцы предложили Алану взять один из их кораблей-шаров, однако управление автоматикой такого корабля, показалось Хойлу слишком сложным – на изучение и отработку новых принципов управления землянину потребовались бы годы тренировок. Тогда садарийцы, тщательно изучив обломки земного корабля, воссоздали почти такой же космический транспорт, на котором путешествовал Алан.
В один из вечеров Алан, устроившись под большим раскидистым деревом в дворцовом саду, спросил у Миэры:
– Миэра, а как долго ты меня любишь?
– Уже почти два месяца. – ответила она тихо. – С того самого дня, когда впервые увидела тебя в госпитале.
В темноте Алан разглядел, как девушка крутит в пальцах кольцо с мини-компьютером.
– Ты полетишь со мной к звёздам? – спросил он, втайне надеясь, что диарина всё-таки согласится.
Девушка долго молчала, а когда, наконец, заговорила, её голос был печален:
– Нет, Алан, я не полечу. Конечно, я понимаю твоё стремление спасти меня от неминуемой гибели, но… Я всё же не смогу оставить моих близких, братьев и сестёр по расе. Мы, садарийцы, единая цивилизация, и даже если нам будет грозить полное уничтожение, мы все вместе достойно встретим смерть, но не побежим от неё. Пойми меня, Алан, и прости! Я не могу…
Миэра отвернулась, занявшись кольцом, но Алан в свете блеснувшей на миг ночной молнии всё же успел увидеть стекающие по щекам девушки слёзы.
* * *Диар Рив вызвал Алана Хойла к себе для разговора. Правитель Садара выглядел озабоченным и хмурым, но это было связано с усугублявшейся планетарной катастрофой, а не с его космическим гостем.
– Присаживайся, Алан, – сказал диар, приглашая вошедшего сесть в мягкое кресло напротив. – Разговор будет долгим и не простым.
