Василий Баранов - Начало пути
Темные времена были, скажу я вам. Директор, ну капитан, обжулить норовит. Вместо заявления в суд — черная метка. Поймают, без суда и следствия вешают. Без адвоката я тебе, гражданин следователь, ничего говорить не буду. За сотрудничество со следствием сколько скинешь?
— Дело совсем не в том, Максим. Я покаяться тебе хотел. Сказать, что я там каждую ночь бываю. Среди пиратов и убийц. Может, ты не захочешь меня знать.
— Брось, Даня. Нашу дружбу с тобой не разбить, — говорил Максим. — Все остальное — ерунда.
— Я же, Макс, с убийцами? — Даня пытался вразумить друга.
— С убийцами, так с убийцами. Что ж придется тебе ответь по закону. Соберутся судьи в белых халатах. Присяжные. Их в соседней палате найдут. Адвокатом сам Наполеон. Приговорят тебя к пожизненному. Может, заменят на шокотерапию.
— Издеваешься?
— Не издеваюсь, Даня. Все это там, в том мире. В нашем мире ты не преступник. Нет состава преступлений. Нет доказательств. И в том мире, ты не преступник. То, что вы захватили, вы захватили в честном бою. Не исподтишка по предательски. Это военный трофей.
— Так мы с тобой, Макс, остаемся друзьями?
— Конечно. Мы с тобой друзья. Ты расскажи, как там жизнь. На корабле.
— Устройство корабля тебя интересует?
— Наверное. Сколько там кают? Как кормят?
— Я тебе пытался описать. Про верхнюю палубу, квартердек, я немного рассказал. Парни с бака, это матросы. У нас трехмачтовый корабль. Два паруса прямые, один — косой. От носа, бака, идешь на шкафут. Между фок-мачтой и грос-мачтой. Проход по бортам. В центре обрешетка, для вентиляции. Идем к бизань-мачте. Корма или ют. Тут шканцы. Ахтердек. С нее на палубу внизу, опрердек, ведет трап. На шканцах обитает капитан. Тут управление корабля. Штурвал. Святое место — штурманское кресло. Нижние палубы: опер-дек, мидель-дек, орлоп-дек. Ниже трюм. В носовой части — водяной трюм. Теснота там необыкновенная. В средине хранят канаты и всякую всячину. Дальше грузовой трюм. Кубрик и камбуз на баке в опер-деке. Рантгоут — это прежде всего мачты и реи. Различают рангоут неподвижный и подвижной. Неподвижный рангоут жестко соединен с корпусом судна, палубами и надстройками, подвижной установлен так, что его можно устанавливать в нужное рабочее положение. Тут рассказать сложно. В названиях запутаешься. Названия рей, парусов, другой оснастки. Хотя разобраться можно. На них забираются по вантам. Ступеньки — выблёнки, на расстоянии саниметров сорок друг от друга. Настоящие марсовые могут такое показать! Вантовые акробаты. Сайрус при мне перелазил с грот- марса- реи на фор-брам-рей по фор-брам-брасам. А там высота!
— Данька, у меня башка к такому не привыкла. Я не о высоте, а о той тарабарщине, что ты несешь.
— А матрос должен знать каждую деталь, все названия. Стоячий и бегучий такелаж.
— Обалдеть. А ты с этой гросы на ту фиговину перелезть можешь?
— Пока нет. Но научусь.
Учись, Даня, тебе это пригодиться. Позже. И жизнь будет поставлена на кон.
— А где вы обедаете?
— тебе бы пожрать. Матросы в кубрике. Реже на палубе. Особой утвари нет. Капитан у себя в каюте. Тут с посудой проще.
— Спите вы где, ну кровати там?
— Матросы в гамаках. Его сшить надо. Парусина, по бокам шкерты, вешают на крючках. Тут сноровка нужна. Не правильно повесишь, вывалишься при качке. Или почти стоя спать будешь. Их чаще шьют парусники, мастера. Их каболками зовут. Они и последнюю рубашку шьют. Зашивают в твой гамак — и в воду.
— Романтика. Меня жуть берет. А ванна, туалет?
— Моемся морской водой. Пресная используется редко. Комната раздумий, гальюн, на баке. Висишь возле бушприта, думаешь о бренности жизни. В шторм можешь и не вернуться.
— Даня. Я после этого на твой круизный лайнер ни ногой. В таких условиях Бармалей кажется мальчишкой. С развлечениями, полагаю, там туго. В карты мужики режутся.
— Не угадал. Чертов песенник выбрасывают за борт. В кости по маленькой можно. Парням бы поспать, рукодельем заняты. Ковры из каната вяжут, из дерева поделки.
— Врач там есть?
— У нас костореза нет. Врачи ампутируют что попадется. Мой друг Брайан за врача. Он чип, плотник. Кусок деревяшки — чип. Такая жизнь. Давай выпьем шотландского кофе.
— У меня шотландского нет. Нескафе пойдет?
— Шотландским угостимся. Сухари гони.
Макс с Даней пережигали сухари в духовке. На кухне стоял дым.
— Соседи прибегут. Орать будут. — сокрушался Макс.
— Мы им кофе нальем.
Пережжённый сухарь заварили в кипятке, процедили. Разлили в чашки.
— Даня, а может сюда меда положить, так мне не выпить. — Взмолился Макс.
— Из сухопутной крысы янмаат не получится. Слабак.
— Кто? Я им быть не хочу. Разонравилось.
— Янмаат по-голландски океанский моряк. Сухопутный червь, таких море не терпит. — Данька корчил из себя бывалого моряка.
— Хвастун. В лобешник хочешь. — Максим шутливо замахнулся.
— Эй, ты! История тебе не простит. Колумба ударить в лоб. Человечество тебя проклянет.
— Не думаю. На Земле давно все острова открыли. Если только айсбергам будут давать имена. Так они растают.
— В тех местах. Где я плаваю. Еще не все земли открыты. Островам свое имя дам.
Хвастун. Вот ух хвастун. — Решил Сеятель-Жнец. — Но есть что-то в твоей наглости. Звезда в созвездии Лебедя. Свен — swan, твой капитан. А ты — swank, хвастовство ходячее. Бойтесь своих желаний. Боги могут услышать и исполнить.
Данька сидел в каюте капитана. Удобно устроился на стуле. Развалился. Чистил пистолеты. Капитан сидел за своим столом, курил трубку. И смотрел, как табачный дым поднимается к верху. Настроение у капитана было хорошее, и он обратился к юнге:
— Дэн, мы скоро придем на Тортугу. Я подумал, может тебе сойти на берег навсегда.
— Как, капитан, навсегда?! — это было так неожиданно, словно табуреткой по голове. Данька помнил, как Сол говорил, что изгнанник со "Скитальца" опозорен на всю жизнь. С ним последний негодяй не поздоровается. Его списать? Он что, хуже любого урода?! Пистолет чуть не выпал из рук юнги.
— Очень просто. Я тебе денег дам. Начнешь новую жизнь. Пока ты окончательно не связался с нами. Будет у тебя все нормально. Обычный человек. Как юнга? — Свену казалось, что он отлично решил задачу. Мальчишка молод. У него вся жизнь впереди. Он, Свен, может помочь с новой жизнью. И пламя в аду будет ласковей к грешному капитану.
Данька вскочил на ноги. Ему и денег дадут, лишь бы ушел. Он такая мразь, что готовы заплатить, только не видеть. Что б тебе мачты переломать! Внутри все похолодело. Да его… Да ему…
— Капитан, вы что, вышвырнуть меня решили? — Дэн зпдыхался от возмущения. — Да? Вышвырнуть с корабля? Если вы решили меня вышвырнуть, можете вышвырнуть прямо здесь, в открытом море. Зачем откладывать! Выкиньте!!!
Обида рвалась из Даньки. После такого он даже в своем мире не сможет в глаза маме смотреть. И Максу не объяснить. Как последнего труса! Как последнюю скотину спишут!
— Дэн, ты чего? Я просто предложил тебе. — Свен не понял, чего мальчишка так взвился. Отложил трубку, наблюдая за юнгой. Реветь начнет или с кулаками бросится. — Если хочешь, можешь сойти с корабля. Ни кто не будет в обиде. Я хотел, что бы ты понял, у тебя еще есть выбор.
Парень стоял, хлопал ресницами. Обиженный ребенок. Глаза капитана смеялись. Того и гляди, запустит пистолетом и в рев.
— Капитан, я сделал свой выбор. Я останусь здесь, на корабле. Можете попробовать меня выкинуть, но я все равно буду здесь. Все равно вернусь. — Не хватает еще ногой топнуть.
Норов то какой. Упрямый черт. Не ошибся я в нем.
— Ладно, не кипятись. Остынь, юнга. Хочешь, оставайся. — Капитан прятал от себя, что рад решению юнги. Он хотел оградить парня от нелегкой жизни пирата, но еще больше хотел оставить на корабле.
Данька немного успокоился, сел и продолжил чистить пистолет.
— Капитан, — обратился он к Свену. Дэн переводил разговор в спокойное русло.
— Да, юнга.
— А у вас нет второго кинжала? — Не умел и не любил Данька попрошайничать, но хотел для Максима привезти хороший подарок. Выбрать на рынке не решался. Подсунут хлам.
— Тебе зачем? Хочешь попробовать с двумя кинжалами драться?
— Нет, капитан. Я прошу для друга. Для лучшего друга в подарок.
— Если для лучшего друга — найду. — Капитан отложил трубку, залез в свой шкаф. Достал кинжал. Посмотрел, достойный ли подарок предлагает. Для друга.
— Вот, держи. Мне кажется, не плохая работа.
Данька взял. Оценил вещь. Знатоком он не был, но кинжал был красивый.
— Можно, я скажу, что это от вас подарок? — вот Макс обрадуется.
— От меня, так от меня, — согласился капитан. И снова пустил кольцо дыма вверх.
В Даньку, словно черт, какой вселился, и он попросил капитана:
— Можно, я этому пленнику, испанцу, еды и воды отнесу? — Сам продолжал усердно чистить оружие. Вроде задал вопрос между прочим. Хитрый мальчишка.
