Александр Валидуда - На задворках галактики
Оглушённая перехлестнувшимися звуковыми ударами публика, словно напрочь погрузившись в дурман сна, вяло начала расползаться по хаотичным траекториям. Какие-то девицы истерично завизжали, о чём можно было догадаться по их перекошенным, перенапряженным и в миг потерявшим привлекательность лицам. Воплей их никто не слышал, как не слышал и продолжающую шпарить со сцены фонограмму. Дебют заезжей кабаре-труппы был напрочь сорван. Танцовщицы попадали на подмосток, словно обожравшиеся мухи в компот, ошарашено и безуспешно пытаясь вернуть себя в горизонталь. В иной ситуации все их потуги вызвали бы море аплодисментов, настолько революционно они смотрелись, с точки зрения эротического искусства Темискиры. Но сейчас их новаторство некому было оценить.
Ещё только начинался весь этот бедлам, Краснов засветил кромкой тарелки в лоб эмбэшнику, и тут же нырнул на пол. Там его и накрыло. Затычки оказались не панацеей от звукового удара, по телу словно ударил невидимый молот. Аж в глазах на мгновение потемнело и воздух из лёгких вышибло, да на секунду-другую мышцы ослабли. Ощущения ещё те, но всё же не сравнить с повальными контузиями публики и эмбэшников. Лихорадочно борясь с вялостью в теле, Краснов под столом ожидал нацеленных в его сторону выстрелов. Но какое там! Сотрудникам СМБ было не до этого. Они как при сильнейшем похмелье, стискивали головы, порываясь куда бежать, толком не соображая куда, к тому же почти потеряв возможность ориентироваться в пространстве. После звукового удара в глазах двоилось, троилось, четверилось… короче, нет смысла объяснять, все мы люди грешные…
Лёжа, Краснов проверил живучесть сокарского сикуриста, убивать которого совершенно не желал. К счастью, лоб эмбэшника, густо измазанный остатками фирменного блюда, оказался крепче тарелки с мизинец толщиной. Тогда Краснов вытащил затычки, вскочил, машинально зажимая нос рукавом, и едва не столкнулся с Оракулом.
– За мной! – крикнул тот и бросился куда-то в расползающееся дымовое облако.
Пока Краснов бежал за ним, успел проклясть всю нечистую силу и химиков всех времён и народов. Вонь начинала сводить с ума, от неё – даже не от дыма, слезились глаза и появился никогда не беспокоивший насморк.
– Ты что, Сашка, охренел?! – рявкнул он, когда Оракул остановился где-то под одной из лестниц, дыма здесь пока ещё почти не было. – Ты должен был обычные, НОРМАЛЬНЫЕ шашки подорвать! А это что за сортирные бомбы?!
– Привнесение элемента творчества… – Оракул развел руками, не скромно при этом улыбаясь и потряхивая головой. Не смотря на затычки, в ушах стоял звон. – Задымление с запахом бзда…
Следующие две минуты Краснов высказывал своё отношение к элементам творчества в цветастых фразах, усвоенных ещё в молодые годы службы в военном космофлоте, переработанных и расширенных личным опытом последующей жизни. Оракул слушал его заворожено, внимательно мотая на ус.
Краснов и Оракул ворвались в так кстати приоткрытые двери, сшибли по пути испугано-любопытных привратников минус первого этажа, отведённого в 'Кристальной слезе' под бордель, да устроили забег по толстым ковровым дорожкам вдоль проходов между анфилад номеров.
Грохот конечно же был слышен и здесь. Встревоженные клиенты и проститутки начали вываливать из дверей, наперебой интересуясь причинами страшного шума, на глазах рождая невероятные домыслы, начиная от падения метеорита, и заканчивая обстрелом Фалонта ютонской эскадрой. Что ж, Фалонт – город портовый, был в его истории и такой эпизод. Многие даже не озаботились прикрытием срама. Краснову особенно запомнился господин со взбудораженным взором да с печатью неизгладимой интеллигентности на челе, оживленно с кем-то спорящий, будучи в одних носках и по инерции, видимо, кочегарящий приведенное в боевое положение орудие. Да ещё девица с разрисованной кожей, прошмыгнувшая куда-то идиотически хихикая, привлекла внимание колыхающимися на бегу по концентрическим траекториям грудями.
Взрывы звуковых мин были слышны и на улице. Когда они грохнули, Гюнтер, крепенький на вид сорокалетий мужик, присел от неожиданности, а через секунду вскочил и понёсся прежним направлением мимо сарайчиков с припасёнными на зиму дровами, которые, как и в любом темискирском насёленном пункте, были обязательным атрибутами городских дворов. На раздавшийся где-то неподалёку выкрик он не обратил внимания. Верней обратил, но как-то опосредованно, отметив краем сознания, что кричали, кажется, на островном диалекте.
Несясь мимо сарайчиков, он вдруг был вырван грубой и неожиданной силой, зашвырнувшей его в проём между строений. Да так, что по инерции его припечатало о стену из грубых брёвен. Ещё толком не соображая, Гюнтер сунул руку в карман пальто, где находился заряженный и заранее снятый с предохранителя 'Ланцер-1'. Руку тут же кто-то пережал, а тело заломил в болевой захват. Следом перед ним возникло такое знакомое лицо. Гюнтер трепыхнулся, но безуспешно.
– Йенс, ты!
– Тсс! – Йенс приложил палец к губам и улыбнулся. – Отпусти его, Дмитрий.
Получив свободу, Гюнтер немного успокоился, но всё же начал озираться. А вокруг с разных сторон начали раздаваться крики. И не так чтобы издалека.
Повинуясь внутреннему чувству, Кочевник вжал кнопку в переговорнике. Сразу в двух кварталах по периметру сараев бахнули и зашипели дымовые, теперь уже действительно обычные шашки. Такие же заряды бахнули и у двух запасных выходов из 'Кристальной слезы'. Где-то в отдалении послышалась ругань.
– Велгонцы, – определил Йенс. – Эти твари тоже здесь.
Сплюнув, Кочевник, высунулся из проёма и выстрелил четыре раза поверх сараев, разбив при этом фонарь. Случайно разбив, всего лишь посмотрев перед выстрелом на него. В радиусе полусотни метров вокруг столба образовалась сплошная темень. А тут ещё и дымовые заряды…
Выстрелы и крики зазвучали со всех сторон. Забили с характерных стуком островные PF шестьдесят шестые, затараторили в ответ велгонские 'Берты' и 'Бормы', включились в концерт щёлкающе-шелестящие короткие очереди девятимиллиметрового PB31 – штатного пистолета-пулемёта военной полиции островитян.
– Обалдеть… – Кочевник посмотрел на не менее удивлённого Гюнтера. – По твою душу целых три конкурирующих фирмы.
– Как там Пётр Викторович и Александр? – спросил Йенс.
– Порядок! – Кочевник только что получил подтверждение от Еронцева, что они благополучно воспользовались задымлением у запасных выходов и всеобщей неразберихой. – Их теперь не достать.
– Теперь пора и нам, – резюмировал Йенс и, развернувшись, трусцой припустил по лабиринту между сараями.
Ночью в коварных шхерах залива, одному богу, наверное, известно как Йенс находил путь между уходящими под воду скалистыми островками. Видимость была ограниченной, света Ирисы – луны этого мира, едва хватало, чтобы рассмотреть очертания скал. Течения в шхерах порой попадались стремительные. Надо отдать должное гребцам, справно работавшим, повинуясь командам Йенса. Рыбацкое судёнышко, из-за штиля оставшееся без паруса, ловко проманеврировало меж скал и вышло в открытые воды залива.
Краснов не любил попадать в ситуации, когда от него ничего не зависит. Сейчас была именно такая ситуация. Что если появится, скажем, катер береговой охраны? Вокруг вода, бежать на гребном судне и думать нечего. Но пронесло, Йенс знал, что делает.
Судёнышко благополучно подошло к самой настоящей подводной лодке. Субмарина возвышалась над спокойной водой частью корпуса. На корме сиротливо торчал силуэт укрытой в водонепроницаемый чехол пушки. Судя по габаритам, калибр орудия был не менее трёхдюймового. И по конструкции лафета можно было судить о приличном угле вертикальной наводки. Градусов семьдесят пять, не меньше. Рубка субмарины не имела ни эмблем, ни номера, будто скрывалась её принадлежность к какому-нибудь из флотов. Вероятно, так и было. Пойди разбери, нормально ли в этом мире наличие у контрабандистов подводной лодки или это обычная, так сказать, уловка.
У рубки их ожидали двое моряков, одетых в спасательные жилеты поверх длиннополых брезентовых плащей.
Издалека перекинувшись приветствиями с подводниками, Йенс отдал команду к швартовке. И вот Краснов, Кочевник и Оракул, вслед за контрабандистом и Гюнтером, поднялись на борт, крепко хватаясь с непривычки за ограждающие леера.
Йенс ещё накануне заинструктировал их до слёз, насаждая правила безопасности. Ни к кому не обращаться и не лезть с расспросами, ничего нигде не трогать, не покидать свой кубрик. Просто с ума сойти, если представить себе всё это. Однако Пётр Викторович пообещал придерживаться правил, пообещали и остальные. Ничего не поделаешь, придётся выполнять.
Когда за ними закрылся рубочный люк, Краснову вдруг подумалось о скорости субмарины. С подобной техникой он никогда не сталкивался, но заявленные Йенсом в давешнем разговоре двадцать пять узлов скорости, начали порождать первые сомнения. Такой корабль, как эта субмарина, по прикидкам Краснова, вряд ли мог развить такую скорость хода. Ну разве что на самом полном ходу, чтоб аж машины в разнос. Да и то ведь в надводном положении. А в подводном?
