Виктор Ночкин - Кровь Зверя
Почему Лиза ничего не помнит? Иногда ей казалось, что в голове всплывают какие-то события из детства, слова, картинки, но это не было памятью тела. Она помнила только то, что прочла в книгах, и то, что рассказала старуха, пока сидела у ее постели – тогда, в первую ночь, когда Лиза пришла. Пришла откуда? Она словно вынырнула из черной глубины, ухватилась за дрожащие пальцы бабушки и вскарабкалась в этот мир. Из мрака и небытия выбралась на свет, держа бабушку за руку.
Вот бабушка задышала ровнее – наконец заснула. Лиза аккуратно высвободила руку и вышла из комнаты, как всегда, бесшумно. Когда по этим половицам ходила бабушка, они визжали и скрипели. И снова бабушка делала слишком много движений, двигалась трудно и неуклюже. «Она старенькая», – напомнила себе Лиза. Но это было плохим объяснением. Другие люди ходили точно так же – неуклюже и неуверенно, будто слепцы, бредущие на ощупь. Даже молодые, хотя очки с толстыми линзами, как у бабушки, они не носили.
Лиза подошла к зеркалу. Свет она не стала включать, чтобы не тревожить спящую старуху. Зачем ей свет? Она и так видела все, что нужно. Девушка перебрала небогатый набор косметики, которой пользовалась до того, как… до всего этого. До того, как бабушкина рука вытянула ее на свет из черных глубин. Лиза осмотрела баночки, выбрала одну. Она не знала, что настоящая Лиза пользовалась черными тенями только для выступлений танцевальной группы, и сейчас действовала по наитию, поскольку в памяти не было ничего для подобного случая, кроме мультфильмов о супергероях. Девушка подвела глаза, темные тени протянулись от век к вискам. Потом аккуратно нарисовала полосы на щеках – по три с каждой стороны, веером расходящиеся от крыльев носа. Кошачьи усы. Наверное, так будет правильно. Взглянув напоследок на собственное отражение в едва подсвеченном луной зеркале, Лиза вильнула несуществующим хвостом и бесшумно скользнула к окну. То, что она начала вчерашней ночью, продолжится сегодня. Парни, не сумевшие поймать Лизу, говорили о Шанхае.
* * *Когда в «Фердинанд» подсел бомжеватого вида пожилой узбек, Шартьев присвистнул и протянул:
– Салам алейкум…
Делягин сохранял обычную невозмутимость, но видно было, что и он удивлен. Все сразу встало на свои места, когда капитан обратился к пассажиру:
– Куда, товарищ полковник?
– Адрес вашего почтмейстера какой?
– На Комсомольской, за вокзалом.
– Тогда машину оставим где-нибудь в укромном месте, а к месту выдвигаемся пешком.
По пути Коростылев избавился от грима, скинул вонючее тряпье и переоделся в камуфляж, позаимствованный у Делягина. Фигуры у них были похожи, разве что полковник в плечах не так широк.
По адресу, который назвала жена гостиничного администратора, пришли пешком. Оказалось, что скромный заведующий почтовым отделением живет в двухэтажном кирпичном коттедже, недавно выстроенном между старыми многоквартирными домами.
– Растет благосостояние граждан, – заметил Шартьев, разглядывая затейливо украшенный фасад.
– Та женщина говорила, что сын заведующего неплохо зарабатывает. Часто уезжает, никто не знает, чем занимается, – пояснил Алехин. – На почте шепчутся, что он вроде курьера мафии, но это ничего не значит. Они просто его не любят, сына заведующего, я имею в виду. Наглый, говорят, заносчивый. Когда на почту к отцу приходит, нос задирает. Опять же дорогая тачка.
– В этом городишке любая тачка дорого́й покажется, – буркнул Делягин.
– Кроме «Фердинанда», – напомнил прапорщик. – Если, конечно, судить по внешности. В «Фердинанде» дорогое содержимое… даже не считая меня.
– Товарищ полковник, а как действовать, что говорить? – Алехин все ждал, что ему объяснят смысл операции, но инструкций так и не последовало.
– Говорить буду я, – буркнул Коростылев. Вытер лицо салфеткой, удаляя остатки грима, пригладил волосы. – Не надо бы мне светиться, да времени не остается совсем. Вот в дверь, товарищ капитан, звонить будете вы – вам и удостоверение не придется показывать, вся страна знает в лицо.
– Так точно, – уныло согласился Алехин.
К крыльцу он подошел один. Дверь открыл Игорь Сергеевич, заведующий Лихославльским отделением почты. Отступил на шаг, пропуская капитана. Вид у хозяина был унылый.
– Чем обязан? – дрогнувшим голосом спросил он.
– Игорь Сергеевич, с вами побеседуют мои коллеги. По служебным вопросам.
Алехин придержал дверь, впуская троих сотрудников. При виде каждой затянутой в камуфляж фигуры, ступавшей в его дом, заведующий пятился и грустнел все больше. Последним вошел старший лейтенант, захлопнул дверь и встал, опершись о косяк. Его кряжистая фигура перекрыла проход, а Шартьев, не смущаясь, зашагал дальше, мимо растерянного хозяина, заглянул в комнату и объявил:
– Ничего себе! Живут же люди! Вот дослужу по контракту, уволюсь, откажусь от ученой степени и подамся в почтальоны!
– Игорь Сергеевич, – заговорил полковник, – хочу предупредить: мне многое известно, об остальном я догадываюсь, а улики на вас собрать – дело нехитрое. Но я бы предпочел, чтобы вы пошли навстречу следствию.
– А в чем, собственно, дело? О каком следствии речь?
– О посылках профессора Баргозова. Ваш сын сейчас где?
– Он в отъезде. По работе.
– Его работа заключается в доставке запрещенного товара. Вы извлекаете из посылок… Что там? Хамелеонья железа?
– Нет там железы, – буркнул заведующий. – То есть откуда мне знать, что там?
– Игорь Сергеевич, мы не играем, – строго напомнил Коростылев, – все очень серьезно. Давайте я начну рассказывать, а вы подключайтесь к разговору с любого места. Раз в четыре дня Баргозов выходит в Сектор, выносит оттуда предметы, представляющие собой немалую научную ценность, ну а на черном рынке эти штучки можно конвертировать в эквивалент, так сказать, финансовый. Посылку доставляют к вам, в почтовое отделение. Пока что все чисто, профессор не совершил преступления, он отправляет материал в институт как полагается. Вы извлекаете часть содержимого, а сын везет это по адресу, который дал вам Баргозов. Сын, как вы сказали, «по работе» уезжает раз в четыре дня. Как раз после выходов группы Баргозова в Сектор. Я прав?
Заведующий молчал.
– Облегченная посылка Баргозова попадает по назначению, в ней ничего особенного, – продолжал Коростылев, – образцы воздуха, воды и почвы, данные замеров магнитного поля, давления, влажности и так далее. Профессор ничем не рискует, обратите внимание: всю грязную часть работы выполняете вы с сыном. Вы рискуете, а не он. Вы вскрываете посылку, вынимаете контрафакт – это уже немалый риск. Затем ваш сын везет товар перекупщику, теперь уже рискует он. А Баргозов чист, верно? Неплохо профессор устроился!
– Он говорил, что достаточно рискует по ту сторону Барьера, – уныло пробормотал Игорь Сергеевич.
– Так, я вижу, что разговор у нас налаживается, – улыбнулся Коростылев. – Может, пригласите в комнату? А то неудобно как-то в коридоре…
Глава 5
Битва за Шанхай
Лиза Шилкова бежала. Она плохо понимала, что такое человеческие эмоции, но ей нравились свист ветра в ушах, ощущение скорости и свободы. Она испытывала удовольствие от того, что ее – такую быструю и гибкую, ловкую и подвижную – никто не видит. Черная тень в черной ночи, вот кто она.
Лиза пересекла город с юга на север, перебежала железнодорожные пути в стороне от вокзала. На ярко освещенной Октябрьской ее могли заметить несколько человек, но вряд ли поняли, что именно попалось им на глаза… Лиза перешла на шаг, когда справа блеснуло под луной озеро. Она шагала по обочине шоссе. Сзади раздался грохот приближающегося грузовика, мелькнули лучи фар. Лиза отбежала в сторону, но грузовик свернул. По старой дороге на Толмачи теперь никто не ездит, потому что дальше только Шанхай и военная часть. В Шанхай ночью соваться – опасное дело. Однако вчерашние хулиганы туда собирались.
А вот и они. Лиза увидела группу людей – парни осторожно пробирались в стороне от шоссе, перебегали по одному от укрытия к укрытию. Дальше виднелись терриконы мусора – свалка. Там горят костры, один, другой, третий – цепочка живых теплых огоньков уходит влево, окружая мрачные короба пятиэтажек, глядящих в ночь холодными электрическими глазами окон.
Лиза двинулась за молодыми людьми. А те разделились на группы. Несколько человек, двигавшиеся ловчее остальных, ушли вперед, растворились в сумерках. Другие развернулись цепью, обходя ближайший мерцающий в темноте огонек, вклиниваясь между этим костром и соседними. Раздался протяжный свист – и с десяток парней кинулись к костру, вокруг которого сидели трое. Сейчас они вскочили, бросились бежать; их перехватили те, что ушли в обход, замелькали палки, мерцали холодные синие огоньки шокеров. Ночь наполнилась движением и криком. От соседних костров бежали парни с палками, началась свалка. Кого-то толкнули в огонь, взлетели ворохи оранжевых искр… Лиза была совсем рядом, но не могла решиться что-либо сделать. Обе стороны были готовы к драке. Помешать им? А какой смысл, если они сами этого добивались?
