Дмитрий Янковский - Мир вечного ливня
— И что, будем ждать пана Ржевского?
— Нет, — американец поднялся с металлического табурета. — Вам надо встретиться с нанимателем.
«Вот как? — удивленно подумал я. — Любопытно будет с ним побеседовать».
Пока мы с Хеберсоном поднимались в гремящем металлическом лифте, я думал о том, что может сказать Кирилл. Самой вероятной была беседа об увольнении, поскольку, уволив меня в реальности, Кирилл наверняка и здесь захочет восстановить статус-кво. Казалось бы, я должен воспринять такое развитие событий с облегчением, но в душе вдруг зашевелился червячок не только обиды, но и растущего недовольства. Надо же… В реальности я сетовал на то, что меня обманули, заставили рисковать жизнью, отстаивать чужие интересы за деньги, а как дошло до увольнения, мне не хочется расставаться с такой неожиданно обвалившейся на меня службой. В общем, как ни глупо это звучит, полностью возвращаться к гражданской жизни мне не хотелось. Это как летчики, говорят; скучают без неба, а моряки без океанских просторов.
Служба для меня была не работой, а скорее возможностью самореализации, поскольку позволяла делать то, что я умел лучше всего. Художники, вон, пишут картины, режиссеры снимают фильмы, а писатели создают романы. Я же лучше всего в жизни умел стрелять. И дело тут было, конечно, не в превосходстве над противником, как многие думают, не во врожденной кровожадности и не в надломленной на войне психике. Дело было в превосходстве живого над неживым, в моей власти над пулей, в способности отправить ее на сумасшедшей скорости по заранее выверенной траектории точно в цель.
Лифт остановился, как и в прошлый раз, не доезжая до самого верха. Двери с металлическим гулом начали раздвигаться.
— Вас встретят, а у меня еще несколько важных дел, — сообщил Хеберсон.
Он шагнул вперед, двери закрылись за его спиной, и лифт, дернувшись, продолжил движение вверх. Становилось все темнее, полосы света, прорывавшиеся с этажей, мелькали по стенам все реже. Наконец наступила полная темнота. Понятно, что это ненадолго, но все равно приятного мало. Впервые на Базе пришло осознание того, что я физически нахожусь не дома. В глобальном смысле — не на Земле. Что бы там ни было, чем бы ни являлась на самом деле сфера взаимодействия, параллельным пространством ли, другой ли планетой, но Землей в привычном понимании она не была точно. И атавистический страх перед бездной окружающего враждебного пространства нахлынул на меня с такой силой, что пришлось зажмурить глаза. Наверное, что-то подобное ощущал Алексей Леонов, первым из людей вышедший в Пустоту. Пожалуй, нет ничего страшнее, чем увидеть Солнце маленькой звездочкой в мощный телескоп из падающего в бездну звездолета.
Лифт лязгнул и замер, с гудением раздвигая двери. Мне пришлось хорошенько продышаться, чтобы прийти в себя и унять дрожь в кончиках пальцев. Хорошо, что на этот раз Кирилл решил не применять световых эффектов, а то бы я мог повести себя неадекватно. Но нет, обошлось — огромный зал, открывшийся моему взгляду, был освещен ровным неярким светом. Странность его на этот раз заключалась лишь в том, что пол был покрыт узором шахматной доски — белыми и черными клетками. В остальном же — обычное помещение Базы, только огромное и без окон. Посреди, возле низкого журнального столика, стояли два кресла. В одном восседал Кирилл.
— Не тормози, дорогой! — помахал он мне. — Дел выше головы, а ты двигаешься как сонная муха.
Мне пришлось шагнуть вперед, и я поймал себя на мысли, что путь от лифта до свободного кресла описывался шахматным языком как Е-2 — Е-4.
«Белые начинают и выигрывают, — сказал я про себя — Вот же послал мне бог начальничка… Любителя дешевых эффектов».
— Вы в Голливуде подрабатывать не пробовали? — мне не хотелось скрывать сарказм.
— Пробовал, — ответил Кирилл то ли в шутку, то ли всерьез. — Но в отличие от тебя там люди не такие чуткие к творческим порывам души. Ладно, садись.
Кресло оказалось удобным, мягким, обитым тугой плотной кожей, чуть бархатистой на ощупь.
— Судя по упоминанию дел, увольнять вы меня не собираетесь?
— Отнюдь, — Кирилл развел руками. — В первом бою ты показал себя хорошо. Позицию выбрал выигрышную, а не ту, что была указана. Я Хеберсону еще хвост накручу за то, что погнал вас на сопки. Успешной операцию назвать трудно, но вы с Михаилом значительно ослабили огонь батареи, подавив два орудия. В результате мы хоть и понесли потери, но четыре наших бронемашины прорвались в лес, чем изменили общую тактическую позицию. По крайней мере она уже не тупиковая. Если сумеем прорваться к танкам мотопехотой, если сумеем подтянуть авиацию, то, дорогой, дело наше пойдет на лад. Как тебе такая оценка работы?
— Годится.
— Вот и славненько. Поскольку спать ты теперь будешь ночью, то из американского сектора управления мы тебя переведем в сектор Восточной Европы. Не смейся, но там у нас не немцы рулят, а поляки. Чего ухмыляешься?
— Нет, ничего.
— Ладно, скоро будет не до ухмылок.
— Вот как? — я все-таки не сдержался и решил назвать Кирилла на «ты»: — Хреновый ты командир, вот мое мнение. Почему сразу нельзя было сказать, к чему приводит ранение или смерть во сне?
— Пасть закрой, — спокойно ответил Кирилл.
И мне пришлось закрыть пасть. Нет, я, конечно, мог еще повыступать, но понял — бессмысленно. Кинологи не раз мне рассказывали, что, когда щенку исполняется год, ему в голову начинают приходить идеи о лидерстве в стае. Молодой пес перестает выполнять команды, рычит на проводника, а может и цапнуть. И средство от этого есть только одно — привязать собаку к столбу и хорошенько выдрать плетью. До визга. Причем до визга обязательно, иначе победа кинолога не будет для пса очевидной. И после этого все возвращается на круги своя, щенок взрослеет, выстраивает себя верную иерархию, живет, служит.
Получилось, что, тявкнув на Кирилла, я оказался в роли того самого щенка. А ведь у начальника была возможность привязать меня к столбу и выдрать как следует. Нет, горячиться пока не стоит.
— Закрыл? — Кирилл глянул на меня сквозь прищур.
— Да.
— Замечательно. Значит, слушай. Шуточки в этом мире для тебя кончились. Боец ты хороший, а это значит, что непростительно растрачивать твой талант на детские операции вроде подавления батареи. С роботами орудийной обслуги справится и бывший биатлонист, отслуживший два года срочной.
— Это с пятидесятым-то калибром?
— А ты думаешь, один такой? Сейчас из пятидесятого калибра ментов уже учат стрелять. Все, забудь о своей профессиональной исключительности. Другое дело — опыт. Опыта у тебя в достатке, и я его намерен эксплуатировать по полной программе. В общем, на этот раз назначаешься снайпером мобильной штурмовой группы.
— С поляками?
— Слушай, дорогой, меня достало твое искрометное казарменное остроумие.
Я не мог понять, чего он от меня хочет, дело в том, что штурмовая группа — это как музыкальный ансамбль. Нельзя ведь за час до концерта набрать музыкантов, которые до того друг друга не видели, и заставить их слаженно исполнять концерт по только что розданным партитурам тоже нельзя. Бред это. Сыгрываются люди годами, ну месяцами по крайней мере. Если Кирилл намерен сколотить разношерстный отряд, то я в этой афере участвовать не собираюсь.
— Абы с кем я больше в лес не пойду! — мне хотелось выговорить это как можно тверже. — Дайте мне хоть на тренажере молодых погонять! А то что за издевательство? Я привык взаимодействовать с ребятами, которые меня с полуслова понимают, а я понимаю их. Этому не научишься после шапочного знакомства!
— Сильно сказано, — усмехнулся Кирилл. — Жестко, по-мужски. Прямо-таки крик души. Так?
Я сидел, пялился на него и молча сопел, не зная, что ответить на такое явное ерничанье.
— Так? — с нажимом переспросил он. — И будь любезен отвечать сразу, когда я задаю вопросы!
«Послать бы его к чертям…» — подумал я со вздохом.
— И нечего вздыхать! Ты, дорогой, нанялся работать за деньги, так что тебе придется их зарабатывать, а не получать задарма!
Мои ладони сами собой сжались в кулаки, я чуть подался вперед и тихо, вкрадчиво спросил:
— Интересно, а если я тебе здесь, сейчас, сверну шею, она у тебя свернется там, на Земле?
Видно было, как у Кирилла дернулся кадык. «Свернется, — интерпретировал я это движение. — Значит, не так все плохо, как мне казалось».
— У меня есть возможность свернуть тебе шею, не вставая с кресла, — спокойно, чуть протяжно ответил начальник. — Так что ты лучше остынь. Не хочется мне терять хорошего снайпера. Твоя-то шея точно свернется после пробуждения, если ее здесь свернуть. Что же касается штурмовой группы, в которой тебе придется работать, то вряд ли у тебя возникнут претензии по поводу ее состава. Там все ребята бывалые. Погоди-ка. — Он прижал палец к уху и произнес: — Хеберсон, на связь. Хеберсон… Почему не отвечаешь сразу? Сколько человек прибыло? Все? Отлично. Подтягивай их сюда. Только не центральным лифтом, а как договаривались. Да.
![Маргарита Полякова - Герцог всея Курляндии [litres]](/uploads/posts/books/101727/101727.jpg)
