Алексей Фомичев - Спаситель по найму. Истинный враг
— Чем?
— А‑а, не важно.
Следующую ночь провели в гостинице на окраине Осутана — города мастеров, как назвал его Вернер. Здесь были расположены оружейный завод, кузнечная артель, мебельная, стекольная и ткацкая фабрики. За городом находились угольные копи.
Осутан стоял в устье реки Льят и имел большой порт, в который заходили парусные и паровые суда.
Выгодное расположение, наличие копей и развитая промышленность позволили городу прилично разбогатеть. Осутан при довольно средней плотности населения занимал значительную площадь. Строились широко, с размахом. Дома большей частью в несколько этажей, все улицы замощены, причем не булыжником, а плитами. Дороги были ровными, гладкими. По ним пролетали конные экипажи и самокатчики.
Дороги и привлекли внимание наемников. Слишком уж широкие. Но для чего? Пешеходам хватало тротуаров, кареты, экипажи и любители двухколесных новинок не занимали и половины улиц.
Герман и Кир прошлись по улице, осмотрели дома, пристройки. Сопровождавший их адъютант Вернера удивленно следил за променадом землян, потом спросил:
— Что‑то не так?
— Да нет, все так, — ответил Кир, но в его голосе слышалась неуверенность.
Адъютант решил не лезть, кто знает, что на уме у этих людей? Вон как смотрят на дома. Что такого в них нашли?
— Сколько лет городу? — вдруг спросил Герман.
Прапорщик пожал плечами.
— Кто знает? Разве что в ратуше есть архив.
— Пошли кого‑нибудь узнать. А мы пока пройдемся. Вон туда.
Герман указал на поросший кустарником и травой пустырь, лежащий за чертой города. Прапорщик козырнул и ушел, а друзья направились к пустырю.
— Знаешь, такое впечатление, — сказал Кир, — что город строили по готовым меркам. Заметил, дома стоят как по линейке? Слишком длинные для двух этажей. Некоторые с арками.
Герман кивнул.
— Да и дороги прямые. Бордюры словно по ниточке выложены. А ширина! Но откуда они взяли готовые мерки?
— Построили на основании старого города, — предположил Кир. — Но для чего тогда строили так широко прежний город?
Ветров пожал плечами. Ответа нет.
Вообще здесь хватало странностей. И скорость, с какой Хартемен прошел путь до нынешнего состояния. И новые виды транспорта, и оружие, паровые машины слишком быстро появились у тех, кто три века назад начинал практически с нуля.
Все это вызывало вопросы, на которые наемники пока не находили ответа. Да и некогда им было его искать. Просто подмечали факты и пожимали плечами, мол, бывает…
Пустырь вызвал их интерес своей формой. Это был почти ровный квадрат. Немного странно для заброшенного куска земли, заросшего травой, крапивой и кустарником. К нему вела дорога. Старая, поросшая травой. Но вымощенная мелким щебнем. Вот еще одна загадка — зачем прокладывать дорогу к пустырю?
Пройти к центру оказалось делом не простым. Заросли крапивы и лопухов стояли плотной стеной. Кир, второй день таскавший с собой пехотный тесак, рубил им гибкие ветки, вполголоса поминая чертей. В траве мелькнул хвост змеи. По красному кольцу у кончика наемники определили в ней реперника — ядовитую тварь, пожиравшую мышей, крыс и прочую мелочь. Яд у него, правда, не очень сильный, но кому охота получить укус? Хотя вряд ли реперник прокусит ботинок.
Под ногами захрустела каменная крошка. Стали попадаться осколки камней, булыжник. А потом Кир поддел ногой камень, отшвырнул его в сторону и вдруг замер. Герман, обошедший заросли по дуге, из‑за высокой травы не рассмотрел, что там.
Кир присел, ковырнул пару раз тесаком и ухватился за что‑то. Попробовал вытащить, но не смог.
— Черт!
Он разогнулся, вытер испачканные в земле ладони и поднял тесак.
— Гер, подойди сюда.
— Иду.
Герман сделал два шага и вдруг крикнул.
— Кир, слева на камне змея.
Шилов повернул голову. Реперник свернулся клубком, подняв голову и раскрыв пасть. Как рассказывали солдаты, он подползал бесшумно, но нападал после прерывистого шипения.
Вот и сейчас змея противно зашипела, чуть пригнула голову и прыгнула. Она атаковала ближнюю цель — колено.
Сверкнула сталь. Свист воздуха перебил свист змеи. Голова реперника полетела в кусты, а тело рухнуло в траву. Кир вернул тесак в ножны и повернулся к Герману.
— Ну где ты там?
Тот подошел ближе.
— Смотри.
— Ну?
— Да не на камни. Вон, под лопухом. Сейчас…
Удар ботинка снес широкий лист лопуха, и Герман вдруг увидел прямо под ногами… рельс.
Рельсы в этом мире Герман уже видел. То были узкие металлические полоски, по которым ездили маленькие колеса конок. Край рельса, торчавший из земли, здорово напоминал те, что Герман часто видел дома. Такой рельс способен выдержать тонны веса. По таким должны ездить совсем иные колеса. Входящие в состав колесных пар и объединенные в двух— или четырехосную тележку.
Герман тупо смотрел на рельс, а Кир вдруг отошел на несколько шагов, резко присел, что‑то разглядывая в траве, потом воскликнул:
— Ага!
Залез на валун, огляделся, спрыгнул и стал рубить крапиву и траву. Он проложил дорожку длиной метров пять, расшвырял срубленные стебли и вогнал тесак в землю. Глухо стукнуло. Кир вытащил клинок и вогнал его еще раз.
Герман подошел ближе.
— Встань на валун. И глянь вдоль просеки.
Ветров повиновался.
— Видишь, две ровные выпуклости?
— Да…
Действительно, видны два ровных валика, словно под землей лежат трубы.
Герман прикинул расстояние между ними. Где‑то порядка полутора метров. Приблизительно такое расстояние между рельсами в России.
— Их занесло землей, тесак уходит на полклинка.
Кир сорвал пучок травы и вытер лезвие тесака. Разогнулся.
— Вот так, Гера. Погибшая цивилизация имела развитое железнодорожное сообщение! Развалины здесь — это какое‑то строение. Может, вокзал. А осколки под ногами — строительный камень. Видимо, его здесь научились обрабатывать и использовали вместо кирпичей. Из такого в городе многие дома сложены. Широкие улицы, ровные дороги — все осталось от тех времен. Пережившие катастрофу просто строили на месте развалин. Для простоты пользовались старыми основами.
— Похоже на то.
Они еще пару минут осматривали пустырь. Нашли несколько ржавых стальных стержней в камнях и кусок металлического листа. Тоже ржавого.
— Ладно, хватит раскопками заниматься, — сказал Герман. — Пошли отсюда.
Кир вытер испачканные ладони о лопух и громко вздохнул.
— Чем дальше, тем интереснее.
Герман на ходу сорвал травинку, покатал ее в руке. В голове роились разные догадки.
Вообще картина вырисовывалась интересная. Погибшая цивилизация достигла гораздо более высокого уровня развития, чем они думали. Но тогда причиной всемирной катастрофы вполне могла стать глобальная война! Правда, непонятно, что послужило поводом для масштабного катаклизма. Ядерное оружие? Но сколько надо сбросить бомб и ракет, чтобы довести планету до такого состояния? И потом за триста лет столь чудовищная радиация не исчезла бы. Каждая молекула была бы напичкана рентгенами! Хотя… а если прошло не триста лет, а больше? Ведь это только первые записи начали делать триста лет назад…
Под ногами зашевелилась трава, выскочила голова реперника. Герман с ходу наподдал по ней, и змея, сверкнув иссиня‑черным боком, улетела в кустарник.
— Хватит змей бить! — раздался за спиной голос Кира. — Всю фауну повыведешь. Кстати, надо было счетчик Гейгера прихватить.
— Брось. Будь тут радиация, люди бы не жили. И мутации стали бы заметны. Да и мы почувствовали бы. Я что‑то не видел трехголовых кур или пятиногих коней. Вон даже змея обычная.
— Может, они изменились?! А раньше были другими.
— Ага. Как в анекдоте: новое развлечение грибников в Чернобыле — догони самый большой гриб и не дай ему тебя укусить!
Герман хлопнул Кира по плечу.
— Какой была старая цивилизация и почему все произошло — не самое главное. А вот знали ли об этом оракул и король, а если знали, почему не сказали — вопрос! Знаешь, где я сейчас хочу оказаться?
— Где?
— В храме. Еще разок взглянуть на Око и на комнату, где нам мозги компостировали. То, что видели мы, — ширма.
— Думаешь, что Око?.. — вопросительно поднял бровь Кир.
— Уцелевшая техника тех времен. Какой‑нибудь экспериментальный образец устройства нуль‑транспортировки. Или что‑то подобное. Ну не могут десяток обкуренных святош открывать проход между мирами! И в мозгах ковыряться тоже.
Они вышли к окраине города. Теперь смотрели на него другими глазами. Построенный на руинах, он вряд ли напоминал тот, прежний. Но все же нес в себе память о том, что когда‑то исчезло, ушло навсегда.
