Антон Демченко - Самозванец по особому поручению
Я попытался щупом нашарить замочную скважину в наручниках и… чертыхнулся. На всякого мудреца, довольно простоты, если пристойно выразиться. Наручники оказались заперты не на ключ. Болты и гайки. Ни у одного щупа не хватит мощности, чтобы развернуть эту элементарную конструкцию. Нет, создать достаточное количество манипуляторов – не проблема, вот только площадь приложения сил просчитанно мала. Щупам не за что ухватиться, так что при попытке вывернуть болт они попросту сольются в один манипулятор, и тот лопнет от переизбытка вложенных сил.
Ну что ж. Если нельзя справиться методами здешних «волшебников», придется воспользоваться опытом фокусников «того света». Это будет даже проще, поскольку цепочка, сковавшая мои наручники, куда длиннее привычных трех звеньев.
Эх, давненько я подобной акробатикой не баловался. Соскальзываю на пол и, сгруппировавшись, тяну руки вперед, одновременно смещая торс в противоположную сторону. Шиплю от напряжения и режущей боли в запястьях, но спустя несколько секунд мне-таки удается пропустить руки под собой, и я с облегчением сдираю с лица эту чертову повязку. Впрочем, темнота вокруг и не думает отступать. В экипаже темно, хоть глаз выколи. Может быть, я ошибаюсь, но кажется, почернение стекол в дверцах это результат действия всё того же запирающего экипаж конструкта. Ну и ладно. Сейчас мне это не интересно. Важно другое. Первый шаг на пути к своему освобождению я сделал, теперь нужно двигаться дальше. Я молюсь, чтобы моя идея сработала. Щупы скользят по стенам экипажа, и через пару минут я облегченно вздыхаю. Есть! На боковых стенках манипуляторы находят держатели для светильников. Четыре штуки, но мне хватит и двух… Должно хватить. Пропускаю через ближайшие ко мне по паре десятков щупов, концы которых плотно охватывают металл наручников и мои собственные запястья. И… раз! Твою дивизию!!!
Стискиваю зубы, чтобы не заорать от боли, но тут же заставляю себя повторить упражнение, и еще один рывок сопровождается скрипом экипажа, звоном порванной цепочки наручников и моим сдавленным стоном. Чтоб я еще раз согласился на такой эксперимент… лучше застрелиться.
Трясу руками, горящими, что называется, от локтей до ногтей. Тянущая боль в плечах потихоньку отступает, и я судорожно выдыхаю, одновременно стряхивая с ресниц выступившие слезы. Чуть напополам себя не порвал! Тоже мне, палач-мазохист… Ох.
Простейший заговор кое-как унимает боль в пострадавших от рывка руках, и я, подвесив под потолком светлячок, наконец, могу спокойно рассмотреть результаты моего самоубийственного физического опыта.
Обрывки цепочки, соединявшей наручники, выглядели довольно жалко. Одно из звеньев, кажется, попросту разорвало пополам, а остальные выглядели так, словно их старательно и долго вытягивали. Однако.
Я повел руками из стороны в сторону, покрутил ладонями и, убедившись, что эти движения не вызывают особого дискомфорта, облегченно вздыхаю. Небольшая боль, иногда прорывающаяся сквозь заслон наговора, это ерунда. Главное, руки сохранили полную функциональность, а значит… будем жить.
Где-то через полчаса я почувствовал, что экипаж ускорился, выехав на брусчатку, прогрохотал по мосту и, несколько раз куда-то свернув, остановился. Кажется, приехали. Интересно, что это за городок?
«Хрустальная сфера» вновь заняла свое место, светляк под потолком мигнул и погас, рассыпавшись искрами, а я тяжело вздохнул, почувствовав, как разом обеднело восприятие. М-да, а ведь прав был Высоковский в свое время, убеждая меня в необходимости снятия блокировки. Действительно, теперь я чувствую себя с ней… нет, не калекой, конечно, но ясное ощущение нехватки чего-то важного не отступает ни на секунду. Неприятное чувство, что ни говори.
Рядом с экипажем послышались голоса, и я было приготовился к шумному выходу, но в этот момент карета качнулась, скрипнув рессорами, послышался щелчок бича, и мы вновь покатили по улицам. Ла-адно.
С облегчением свернув блокировку, я вновь зажег светляк, на этот раз поярче, и принялся осматривать защищенные конструктом стенки кареты. Самое слабое место нашлось довольно быстро. Дверцы. Как плотно ни подгоняй поверхности, одним целым они не станут. Нет, вынести одну из них так, как я это проделал с Раздориным, мне, конечно, не удастся, печать слишком сильна, но… В месте, где дверь соприкасается с корпусом экипажа, имеется небольшое и малозаметное, но очень удобное для моих целей искажение этого самого конструкта. Нет, если пользоваться чем-нибудь убойным, то ничего хорошего не выйдет. Печать просто впитает такую конструкцию, но… у меня ведь ничего такого в арсенале и нету, а вот непрямое воздействие, скажем, бытового характера, может и прокатить… Например, такое.
Вспоминая уроки Меклена Францевича и Хельги, подношу ладонь к месту крепления петель и чувствую, как из-под нее бьет холодом. Над рукой вспухает маленькое снежное облачко и тут же тает, оседая на коже микроскопическими капельками. Бытовой конструкт для охлаждения напитков после небольшой перестройки промораживает любой предмет не хуже жидкого азота. Помнится, Берг Милорадович был весьма впечатлен, когда я продемонстрировал этот опыт, после очередного его отказа посодействовать в моем обучении боевой менталистике. А вот князь тогда отреагировал в своем репертуаре: «Виталий Родионович, дорогой! Если уж вы вытворяете такое с обычными бытовыми наговорами, то что будет, коли допустить вас к боевому оперированию?! Нет-нет, и не уговаривайте! За уничтоженную столицу, государь по головке не погладит, и плакали тогда все мои надежды на пустырь за канцелярией, это уж как пить дать». Юморист упертый… Эх.
Экипаж катится вперед, погромыхивая на брусчатке мостовой, а я внимательно прислушиваюсь. Нет, не слышно. А мне нужно точно знать, сколько людей меня сопровождает. Жаль, но время терять больше нельзя. Медленно ухожу в транс. Все дальнейшие действия должны быть быстры настолько, насколько это в принципе возможно.
С силой бью по стыку двери и корпуса экипажа, и створка выламывается вместе с частью стенки, рассыпая на ходу мерзлые осколки дерева. Удержав дверцу, аккуратно втаскиваю её внутрь и, почти мгновенно прощупав округу, довольно улыбаюсь. Рядом только водила. Прыжок! Цепляюсь за выступ крыши и, перебросив тело через нее, оказываюсь за спиной возницы. Не обращая никакого внимания на проносящийся мимо, теряющийся в ночной тьме пейзаж, зажимаю голову противника в жестком захвате. Тот сучит ногами, но сделать ничего не может.
Замечаю впереди узкий проулок, под небольшим углом отходящий от улицы, по которой мы едем.
– Правь туда.
Поворот, еще один, и экипаж останавливается в небольшом тупике меж двух длинных лабазов. Вот теперь можно и поговорить. Опомнившись, вновь разворачиваю блокировку и, стащив уже синеющего Раздорина с козел, бросаю его на землю. На! Удар каблука приходится по и так пострадавшему носу моего похитителя, окончательно сворачивая его набекрень. Псевдодознаватель сдавленно охает, глаза его закатываются, и он обмякает, выпустив из руки барабанник, который почти успел достать из кармана. Вот и ладушки.
Предельно внимательно обыскиваю бесчувственное тело псевдоколлеги и, перебрав всё найденное, с удовольствием распихиваю трофеи по карманам. Перезаряжаю свой «Барринс» найденными в вещах Раздорина патронами и отправляю верный ствол в кобуру, которую с меня так и не удосужились снять. О, а вот и ключ от наручников. Споро сворачиваю болты и, отбросив в сторону изрядно надоевшие браслеты, обращаю внимание на завозившегося на земле Раздорина. Приходит в себя, уродец. Вовремя.
Удачное местечко нам попалось. Никаких жилых домов, припозднившихся прохожих и прочих неприятных случайностей, что могут на корню зарубить искренность исповеди моего подопечного. Вообще, экспресс-допрос в полевых условиях штука довольно нервная и откровенно грязная, так что свидетели нам ни к чему. Я же говорю, удачное местечко. Ну-с, приступим.
Сначала Раздорин смотрел на меня с насмешкой. Но через несколько минут понял, что был неправ, и принялся шипеть от боли, с которой уже не могли справиться его навыки менталиста. Он-то, наивный, думал, что я начну его сознание потрошить… ошибся. А что, я похож на идиота? На кой мне состязаться с мастером на его поле? Нет уж. Сам всё расскажет, добровольно и быстро… ну, почти добровольно. А я послушаю и запомню.
К моему сожалению, из той речи, что выдал мне Раздорин, многого узнать не удалось. В частности, я так и не понял, в чем был интерес заказчика, то бишь Романа Георгиевича, сначала возжелавшего довольно невежливо пригласить к себе в гости Ладу, а когда не получилось, переключившегося на меня. Нет, то, что целью всех этих действий был я, понятно, но зачем было воровать Ладу? Этого Раздорин не знал. Равно как и суть претензий «колобка» к нашей семье.
Вообще, мой собеседник, несмотря на то что производил впечатление довольно осведомленного человека, оказывается, знал крайне мало по-настоящему интересных вещей. Например, он понятия не имел, кем является его заказчик, с которым ему, по сути, просто приказали работать. Кто? Даны.
