Дмитрий Янковский - Операция «Караван»
— Алекс! — позвал я по внутренней связи.
— Да, капитан! — весело отозвался стрелок.
— Цели видишь, надеюсь?
— Еще как! Прямо извелся от нетерпения.
— Надо опробовать ультразвуковые пушки. Я пока не знаю, чего от них ждать, — признался я. — Поэтому, как окажемся на дистанции поражения, открывай огонь сам, без команды. Если получится, старайся расчистить проход, дать нам уйти на глубину. В зависимости от результатов будем маневрировать и корректировать действия.
— Нет вопросов, кэп, я готов.
Мы погружались довольно быстро, но стратегически это нам ничего не могло дать, пока мы не удалимся от берега на достаточное расстояние. Максимальная глубина тут не превышала трехсот метров, дно уходило полого, не давая нам возможности занять безопасный эшелон.
На трехстах же метрах нас без труда могли достать и «Сирены», и «Стрелки», не говоря уж о среднеглубинных «ГАТ-120». От последних можно спрятаться только ниже пятисот метров, а до этого было еще далеко.
Даже соблазн испытать ультразвуковые пушки не заставил бы меня вступить в бой, если бы мы по какому-то волшебству, могли камнем погрузиться метров на семьсот, в зону, недосягаемую для патрульных торпед. Но у нас не было такой возможности. Нырнув на двести пятьдесят метров, мы неслись почти над самым дном, едва брюхом его не цепляя. У Ольги пот на лбу выступил от напряжения.
— Держи девяносто узлов, — сказал я ей. — Быстрее тебе пока сложно.
— Сколько надо, столько и буду держать. Ты говори, я справлюсь.
— Не время сейчас для бахвальства, тем более на незнакомой машине. Ты ни инерцию ее толком не знаешь, ни рулевые возможности, ни процент экспоненты на плоскостях…
— Зря ты во мне не уверен, — нахмурилась женщина. — Командуй, я выполню.
Это была одна из сложных черт ее характера — неумение ощущать границы собственных возможностей. Она была уверена, что если соберется, то сможет горы свернуть. Но на самом деле, это далеко не всегда было так, и собраться ей удавалось тоже далеко не всегда.
Поначалу, года три назад, я на такие промашки смотрел сквозь пальцы. Теперь они все больше бросались мне в глаза, и я нередко вспоминал, как Борис отговаривал меня обучать ее мастерству пилота. Нельзя сказать, что я о чем-то жалел, но нас ждало непростое дело, и это вынуждало меня смотреть на Ольгу с большей критичностью.
В любом случае, я не стал вступать в дискуссию, это было совершенно бессмысленно. А с учетом предстоящего боя — недопустимо.
Когда до ближайшей патрульной стаи осталось меньше полутора километров, экран радара расчертила короткая полыхнувшая изумрудная трасса. Не было сомнений, что так бортовой компьютер интерпретировал выстрел нашего нового ультразвукового орудия. И это был самый быстрый выстрел из всех, какие мне доводилось наблюдать под водой. Короткий акустический удар достиг цепи со скоростью звука, причем не одной цели, а нескольких. Угол распространения поражающего луча оказался шире, чем я предполагал, это говорило о внушительной мощи излучателя. Ближайшую стаю из шести особей накрыло полностью, но ни одна торпеда не детонировала, вопреки моим ожиданиям.
У меня нехорошо защемило сердце. Неужели Альбинос просчитался? Точнее, просчитались его инженеры. А они вообще испытывали орудие, или доверились теории? И если испытывали, то на чем?
Все эти мысли шквалом пронеслись у меня в голове. Между тем батиплан продолжал стремительно двигаться вперед, прямо на стаю, и надо было срочно принимать решения. Уж слишком велика была скорость, уж слишком на короткую дистанцию мы позволили себе подойти в надежде на новое чудо-оружие. Я понимал, что единственным спасительным маневром был боевой разворот и уход обратно, в расчищенную ракетно-бомбовыми ударами акваторию. Ее биотехи еще не успели занять полностью, хотя уже значительно сжали кольцо.
— Назад! — скомандовал я. — Полный разворот кругом!
Ольга резко и глубоко увела ручку управления вправо, и произошло то, о чем я предупреждал — не зная процента выставленных не плоскостях экспонент, она перекрутила рули. На огромной скорости корабль слишком резко скривил траекторию, и на полном ходу вылетел из парового тоннеля, созданного носовыми соплами.
Сначала центробежная сила рванула нас влево, но это еще можно было перенести. А вот когда батиплан врубился носом в воду на ста восьмидесяти километрах в час, удар оказался сокрушительным. Меня вышвырнуло из кресла, как ядро из ковша катапульты. Я успел лишь частично прикрыть руками голову, да и то лишь потому, что среагировал раньше, чем все произошло. Я банально ожидал этого. Но меня все равно с такой силой впечатало плечом в панель управления, что я невольно взвыл от боли.
В глазах потемнело, но сознание каким-то чудом удержалось в рамках реальности. Упругая панель откинула меня обратно, но на этот раз моя траектория оказалась намного удачнее — я не ударился в переборку, а попал в проем открытого входного люка и распластался в коридоре, как жаба на бетонной плите. По всему пути моего скольжения виднелись крупные капли крови. Но болело все тело, я не знал где порез, какой сосуд поврежден и насколько сильно. Ольгу я вообще не видел, но ее кресло точно было пустым.
Через секунду стало понятно, что корабль, оставшись без управления, самостоятельно выровнял траекторию и теперь снова находится внутри парового тоннеля. Вот только куда он несется, я понятия не имел. Хотя любое направление в сложившихся условиях было смертельно опасным. Если впереди берег, протараним скалы, если торпеды, то они нас разделают под орех. Я представил, с каким удивлением глядит сейчас на экран своего радара Альбинос, и что он при этом думает о нашем величайшем профессионализме. В другой обстановке это могло бы показаться смешным, но в ту минуту мне уж точно было не до веселья.
Кроме всего прочего, я ничего не знал ни о состоянии корабля после удара, ни о состоянии людей на борту. О худшем думать не хотелось, но если срочно не вернуть батиплан в управляемый режим, худшее произойдет неминуемо и в кратчайшие сроки.
Встать на ноги оказалось не так просто, хотя корабль не трясло, он двигался по стабильной траектории. Дело было во мне — оглушило ударом. Но, сначала на четвереньках, потом на ногах, я добрался до кресла первого пилота. Ольгу забило под панель запасного стрелкового пульта, но она была жива, я видел ее глаза. По-хорошему надо было начать с того, чтобы помочь ей оттуда выбраться, но ситуацию трудно было назвать хорошей, а потому я, хоть и с тяжелым сердцем, взялся спасать корабль и команду. Ну и свою жизнь, заодно.
Запрыгнув в кресло, я первым делом сверился с курсом. Нас несло прямо на скалы, но зато прочь от атакующих биотехов. Я сбросил газ и аккуратно увел ручку управления влево, заставив батиплан накрениться и развернуться по пологой дуге. Резкие маневры, это было очевидно, «Шпику» давались с трудом, или не давались вовсе. Это предстояло еще проверить, но в более спокойной обстановке, буде таковая случится. Пока же надлежало исходить из ограниченных возможностей маневрирования на больших скоростях.
Радар тоже не показывал ничего доброго. Биотехи смыкали кольцо, делая наше бегство на глубину все более проблематичным. Но одна из целей показалась мне странной. Мутноватые, едва заметные зеленые пятна на мониторе, в том месте, где луч ультразвуковой пушки настиг атакующую стаю патрульных торпед. Точки не двигались, в отличие от остальных тварей, и характерных для биотехов меток рядом с ними не было тоже.
Шесть пятен. И я понял, что это дохлые твари, которых вполне успешно первым же ультразвуковым выстрелом подстрелил Алекс. Только я этого не понял в нужный момент, потому что торпеды тихо умерли без детонации. Мы-то привыкли, что они взрывались от попаданий, но это ведь если попасть гарпуном, или ракетой… А ультразвук без затей разорвал им жабры, и они задохнулись через пару десятков секунд. На ходу, может даже не сообразив, что случилось. В их мозгу могло вообще не содержаться алгоритмов поведения для такой ситуации.
У меня сердце сжалось. Моя команда на разворот оказалась ошибкой. И только меня можно было винить в случившемся, а не Ольгу, как я подумал в первый миг аварии. Вот дьявол! А что с остальными?
От удара горошина коммуникатора вывалилась у меня из уха, так что мне пришлось переключить внутреннюю связь на мембраны громкоговорителей.
— Алекс! — позвал я, боясь не услышать ответа.
— И что это было, можно узнать? — вкрадчиво спросил он.
У меня отлегло от сердца.
— Долго объяснять. Как вы?
— Нормально. Чуть голова не оторвалась, но нормально. Ремни крепкие, даже мою тушу удержали.
— Ремни?! — удивился я.
— Ну да. А вы что, не пристегнуты были? Нда… Сочувствую. Как Ольга?
— Живая. Ультразвуковая пушка работает, но твари не детонируют.
