Вячеслав Шалыгин - Карантин
– Получается, просчитался босс, когда строил ЦИК в зоне, якобы гарантированной от аномалий, – негромко сказал Бибик стоящему рядом Бернштейну. – С Казанью угадали, а с «центром вселенной»… не очень.
– Вихри событий – не стационарные аномалии, – возразил координатор. – Привязаны к людям.
– В Казани-то ни того ни другого.
– Во-первых, это предварительный вывод…
– Во-вторых, помолчите, – непочтительно шикнул на обоих начальников Муха. – Дайте дослушать.
– Там кто-то хотел что-то спросить? – Кирсанов взглянул поверх голов на опоздавших.
– Извините, – ответил Бернштейн. – Мы вторые сутки пытаемся связаться с центром, вот и… не выдержали. Извините.
– Я понимаю. Что вам конкретно хочется узнать?
– Да все! – Оживились квестеры в первых рядах. – Что там в виварии? Какая еще диверсия? Рудин куда смотрит? Кто вышел на связь?
– На связь вышел Гунар Строггард, – ответил Кирсанов. – Он возглавил группу, которая и собрала необходимые данные. Эта же группа сейчас обрабатывает информацию и выявляет проблемные точки в центре.
– А кто? – заинтересовался доктор Мозгунов. – Кто в группе?
– Строггард, Багдасарян и два новых аналитика, вы вряд ли с ними знакомы, – Кирсанов усмехнулся. – Одного аналитика зовут Ирина.
– Ирина? – Мозгунов замялся. – Не знаю вроде бы… А фамилия?
– Сейчас это неважно, – уклонился от ответа Кирсанов. – Выявлены четыре проблемные точки. Вроде бы есть шанс докопаться до сути проблем. Но требуется еще время.
– Если это вихри событий, суть проблем находится здесь, – заметил Мозгунов. – Скажите им.
– А если нет? Если это еще какая-то беда, не связанная с данной зоной разлома? Или связанная, но нами пока не учтенная?
– Четыре точки, – вновь оживился Бибик. – Если допустить, что это все-таки «наша беда», получается, вихри событий закрутились только вокруг четверых из нас? А родные в центре есть у каждого второго.
– Думаю, наши аналитики в центре выявили точки, а если точнее – людей, вокруг которых крутятся наиболее сильные вихри, – как бы отвечая на сомнения Бибика, сказал Кирсанов. – На самом деле их больше. Я, конечно, обязан допускать любые варианты, в том числе и то, что в центре выявлены проблемы, не связанные с зоной 55. Однако в душе я склоняюсь к версии, что ЦИК подвергся атаке именно вихрей событий, и это значит, что центру видны лишь следствия. Причина же находится здесь, в Омске. В связи со всем изложенным, я и принял решение дать каждому из вас право выбора. Не спешите, все взвесьте и, кто сможет остаться, оставайтесь, остальных не держу.
– Может быть, как-то… временно можно, – проронил кто-то в первом ряду. – Мы ведь не боимся рисковать собой, но… родные наши… они тут при чем?
– Я и не предлагаю вам уволиться, – сказал Кирсанов. – Я должен твердо знать, на кого могу рассчитывать в этом квесте. В зоне находятся четыре зеркальных пакаля. Тот, кто их принесет, получит все, что полагается в таких случаях. Остальные будут сидеть в запасе без содержания либо отправятся в другие зоны, где на полставки подменят более смелых квестеров, которые приедут сюда.
– Не в смелости ведь дело…
– В смелости тоже, – отрезал Кирсанов. – Решайте.
– Рисковать все горазды… на словах, – усмехнувшись, проронил Юра Раптор. – Я остаюсь! Чих-хал я на эту лотерею и всякие вихри! Док, ты со мной?
– Я, пожалуй… да, – ответил Мозгунов.
– А я не могу, – сказал Яременко. – Поймите правильно… я уже пострадал… а у меня еще и родня.
– Я хотел бы озвучить наблюдение, – Мозгунов вскинул руку. – Думаю, это важно!
– Пожалуйста, – разрешил Кирсанов.
– Наша первоначальная установка, что в вихри первым делом попадают родные оказавшихся в зоне квестеров, не совсем корректна. Здесь имеет значение наиболее сильная эмоциональная связь. Причем необязательно с родным человеком. Да, самая крепкая связь обычно имеется с родными, но ведь, допустим, супруги это не родственники, а близкие. А, допустим, питомец нашего коллеги и вовсе не был человеком, но эмоциональная связь была очень сильной.
– А у меня квартира пострадала, – сказал один из квестеров.
– Значит, это самое дорогое, что у вас есть.
– У меня больше и нет ничего, кроме хаты и работы.
– Вот видите, квартиру вы поставили на первое место.
– Мы вас услышали, доктор, – вмешался Кирсанов. – Пожалуй, это действительно важное уточнение. Оно, кстати сказать, устраняет некоторые мелкие нестыковки и сомнения. Раптор, ты слышал? Не передумал?
– Ничего нового, – квестер пожал плечами. – У меня самое дорогое – я сам. Да и то… не настолько оно дорогое, чтобы отказываться от адреналина. Оно даже требует его!
– Самокритичный ты наш, – усмехнулся кто-то из квестеров. – О себе, как об овне, в среднем роде.
– Может, я и овно, – Раптор хищно ухмыльнулся. – Зато не трус, как некоторые. Ты-то на кого будешь сваливать свою ссыклявость? Кто там тебе дороже себя самого? Мать-старушка? Или молодая жена?
– Дайте, я ему… в дыню!
– Отставить! Разошлись, ну! Придержите его!
– Кто делает, тот не говорит, – презрительно кривясь, процедил Раптор. – Хотел бы дать в дыню, дал бы, а не «дайте, я ему». Чмо ссыклявое!
– Разойтись! – квестеры загудели и навалились на товарища, которого провоцировал Раптор, и на самого Юру.
– Думаю, всем надо проветриться, – заявил Кирсанов. – Кто решит остаться, через два часа собираются на этаже у Бернштейна. Остальные отдыхают до утра в жилых отсеках. Утром свяжемся с другими группами и подготовим обменные списки. Все свободны.
– На свежий воздух! – продублировал Бернштейн и подтолкнул нескольких квестеров. – Давайте, давайте! На выход!
– Р-разойдись, – негромко скомандовал Бибик, оглядываясь на свою группу.
– Нет, нет, – Кирсанов поднял руку. – Бибик! Твою команду я попрошу остаться. И пленного придержите. Чернявский, вы тоже останьтесь.
Когда в помещении остались только «избранные», Кирсанов спустился с трибуны, жестом попросил Бибика закрыть дверь и остановился перед «серым». Какое-то время он задумчиво разглядывал пленника, а затем обернулся к Лунёву.
– Что скажете о моей инициативе?
– Все разумно, – ответил Андрей. – Добыть пакали можно и двумя-тремя группами. Это тяжело, но выполнимо. Наверняка останутся те, у кого нет родных и знакомых, или эгоистичные типы, вроде этого Раптора…
– И всякие другие отмороженные, – буркнул Бибик. – Или жадные, кто не захочет полставки терять или вовсе на бобах оставаться.
