Короли серости (СИ) - Темиржанов Артур

— Так, сейчас я вам напечатаю матрацы и одеяла с подушками. Кать, какого цвета хочешь?

— Зелёного! — Катя присела на корточки рядом с папой и начала качать головой из стороны в сторону. — А как эта штука работает?

— Я же показывал. Кладёшь материал сюда, нажимаешь нужные кнопки — и всё. Забирай, что нужно. Чёрт, подушки большие… Ну-ка подвинься.

Папа открыл боковое отделение, которое Серёжа до этого даже не замечал. Машина равномерно урчала, и из отверстия показался уголок зелёной материи.

— Как видишь, сынок, — папа повернулся к Сергею, — даже если вещь не влезает в отделение при печатании, утилизатор просто выдаёт её постепенно. Машина разлагает любой материал, кроме золота.

— У нас его всё равно нет, — покачал головой Сергей. Папа усмехнулся.

— Нет, сынок, в столице его полно. Зачем оно им только нужно, когда в некоторых областях голод…

Он вытащил из машины распечатанные одеяла, подушки и матрацы, словно некий древний маг, достающий дары из плаща. Серёжа помог всё застелить.

— Пап, а если мы возьмём камень, из него тоже можно создать что угодно? — спросила Катя, забравшись на матрац и сняв куртку. Папа что-то щёлкнул в машине, и в комнате стало ощутимо теплее. Сергей тоже стал раздеваться.

— Главное, чтобы вес у вещей был одинаковый. Из одного камушка мы уж точно целый стол еды не получим! Ну, всё, ложитесь. Может вам сказку на ночь почитать?

— Какую сказку, пап, мне уже десять! — запротестовал Сергей. Катя хихикнула.

— Пап, расскажи лучше про этого Освободителя. Ты знаешь, как он выглядит?

Папа погладил Катю по золотистым волосам.

— Нет, доча. Его никто в глаза не видел.

Катя расстегнула портфель и вытащила из него комплект карт. Разделив их на три стопки рубашкой вверх, она стала снимать верхние и вскрывать их. Короли и дамы, солдаты и пажи, священники и куртизанки — все они оказались на одеяле, неприкрытые, до тошноты обычные. Такие понятные. Пока не осталось две карты.

— Бог и Дьявол, — произнёс папа, забирая у Кати карты. — Кто тебя этому научил?

— Дядя Миша, — ответила Катя, забираясь под одеяло и укрываясь. — Если его никто не видел, откуда нам знать, что он реален?

Папа усмехнулся и погрустнел:

— Хороший вопрос, доча. Никак. Нам остаётся только искать и верить. Искать смысл и верить, что он есть.

— А если его нет? — спросил Серёжа. Папа помотал головой.

— Нет, сынок. Жизнь — такая штука, которая попытается всеми силами поставить тебя на колени. Сломать и выбросить, сделать так, чтобы о тебе все забыли. Надо драться до конца. Ни в коём случае не сдаваться. Рано или поздно, мы окажемся именно там, где и должны быть. Все мы умрём, но даже если не найдём своего смысла, сама борьба станет нашим посмертным смыслом.

— Если жизнь — наш враг, то смерть должна быть нашим другом? — спросила Катя.

— Откуда вы такие умные-то взялись? — наморщил лоб папа и засмеялся. — Спать ложитесь, философы. Мама меня убьёт, если вы в школу опоздаете.

Папа поднялся и притушил свет. Прежде чем он ушёл, Серёжа позвал:

— Пап?

— Да, сынок?

— А ты уже нашёл свой смысл?

Помолчав, папа ответил:

— Да. Это вы с мамой. Спите.

* * *

— Ты слышишь? — Катя бросила ручку и побежала к окну.

Серёжа уставился на сестру. Катя приподнялась на цыпочки — её подбородок едва доставал подоконника.

— Опять шумят, — пробормотал Сергей. — Интересно, чего это все так оживились?

С момента папиной презентации прошло три месяца. Снег растаял, улицы переполнили лужи и недовольные толпы людей. Папа говорил, что серьёзно принялся за подготовку к походу. Он начал читать лекции, печатать провиант, одежду и оборудование. Он рассказывал всем, что грядут большие изменения. Что нужно быть готовыми бросить всё и уйти на запад.

Никто не хотел его слушать. Люди вели себя так, будто совершенно ничего не происходило. Будто бы то, о чём говорил комитет, не имеет значения. Будто никого ничего не беспокоит, а завтрашний день не наступит никогда.

Сегодня люди шумели больше обычного. Серёжа выглянул в окно и увидел, как по тротуарам бегут солдаты с винтовками в руках, а рабочие жмутся к стенам зданий. Женщины причитали и метались туда-сюда, будто не находя себе места. В городе новости разносились очень быстро. Вот только Серёжа не представлял, в чём причина такого хаоса.

Откуда-то издалека раздался пронзительный свист, и с треском окна вылетели из рам. Осколки изрезали кожу, и Серёжа с криками бросился на пол. Где-то рядом упала Катя. В ушах у мальчика звенело, а комната, казалось, ходила ходуном.

— Больно! Мои глаза! Я ничего не вижу! — кричала Катя. Сергей подполз к ней, пытаясь унять дрожь, и увидел, что из глазниц сестры текут ручейки крови. Он попытался оттащить её подальше от окна. Оттуда уже слышались звуки выстрелов и взрывов.

«Неужели война?»

Дверь распахнулась и в комнату вбежала мама. Пытаясь перекрыть вопли Кати, она прокричала:

— Одевайтесь и бегите вместе на лестницу!

— Катя ничего не видит! — выкрикнул Сергей в ответ. Мама быстро оторвала кусок ткани от рукава и завязала Кате глаза. Хлопнув сына по плечу, она крикнула:

— С остальным потом разберёмся, беги!

Обняв сестру, Сергей выбежал, но оглянувшись через плечо, успел заметить, как мама, подняв доску, вытащила из-под пола какой-то свёрток.

На лестнице уже толпились люди с оружием. Схватив Сергея и Катю за руку, они выбежали на улицу. Тротуары вдоль домов были усеяны ранеными и мертвецами. Разорванные взрывами рабочие, как при жизни, так и после смерти, не выпустили из рук ящиков и инструментов. Какая-то молодая девушка переходила улицу так, будто ничего и не произошло. Взрывом ей обожгло лицо и торс, и плоть выставила свою красоту всем на обозрение. Серёжу чуть не вывернуло, когда он увидел разбросанные по улице кишки старичка с серебристой медалью на груди, который лежал на асфальте и часто дышал, недоумённо оглядываясь, протягивая руки и открывая рот, чтобы позвать на помощь. Но ни одного звука не вылетало из его рта.

«За что они так с нами? — стучало в голове Серёжи. — Что мы им сделали? Почему они хотят нас убить?»

— Отведите детей к полковнику! — крикнул один из солдат, сопровождавших Сергея и Катю. — Скажите, что я задержусь!

Отделившись от группы, он бросился помогать раненым, которые ещё дышали. Сергея и Катю же унесло серым потоком дальше. Они бежали вдоль разбомбленных улиц, переполненных телами и сгоревшими машинами. Где-то сверху раздавались утробные рыки. Задрав голову, Серёжа увидел огромные тени, перекрывавшие солнце.

— Это самолёты? — спросил он, показав пальцем. — Из столицы?

Никто не ответил на его вопрос. Пробежав ещё квартал, солдаты потащили его по спуску в метро, переставшее работать ещё до рождения Сергея.

Поплутав в плохо освещённом лабиринте, бойцы, наконец, привели его в серую комнату, в которой из мебели было только несколько стульев да стол. На стене висели карты, какие-то расчёты и доска, возле которой стоял высокий лысый мужчина в форме, попыхивал сигарету и выводил мелом запутанные линии.

— Товарищ полковник, разрешите обратиться! — отрапортовал один из солдат. — Мы привели детей, как вы и просили.

— А мать? — спросил мужчина и обернулся. На его лице было множество шрамов, которые, пересекаясь, образовывали причудливые символы.

— Она сказала, что придёт позже. Также сержант Львов остался помогать раненым.

— Я приказывал ему этого не делать, — покачал головой мужчина и присел. — Вольно. Идите к остальным.

Солдаты ушли, и в комнате остались только Сергей, полковник и всхлипывающая Катя. Сверху донёсся взрыв, комната задрожала, замигали лампочки. Мужчина усмехнулся и показал пальцем вверх:

— Слышишь, малец? Это всё из-за твоего отца.

— Из-за папы? — переспросил Сергей. — Что он сделал?

— Лучше спроси, что он не сделал. Наше начальство говорило ему, что нужно больше оружия. Что нужно собирать армию и идти на столицу. А он всё про эвакуацию твердил. И что теперь? Город бомбят, людей мы вытаскиваем, но много собрать не получится. Раскопали вот старые подземные дороги, поезда. Всё равно далеко на запад они не идут. Даже если мы сбежим, идти дальше придётся пешком. Твой отец предатель. Без обид, но он не за нас ратует, а за свой Первый Город или как его там.