Алекс Белов - Бифуркатор
Чувствую, нам много чего нужно сказать друг другу, но мысли разбрелись по закоулкам сознания.
Молчим.
Слушая невнятные переговоры тёти Марины и шофёра Ильи на заднем плане, я придумываю самый идиотский вопрос:
- А сколько уже времени?
- Около девяти утра, - тут же отвечает Стёпка.
- Ты спал?
- Нет. Тут уснёшь. Вы меня прижали с двух сторон, музыка играет, машину шатает, бен-зином воняет.
- И люди болтают, - добавляю я в рифму и улыбаюсь. Стёпка серьёзен.
- Он вечно очень чуткий ко сну, - мычит Серый, не открывая глаз. - В комнате даже если системник работал, не мог никогда уснуть из-за жужжания.
- Зато ты спишь там, куда положат, - отвечает Стёпка снова без тени улыбки.
Надо же. А я не знал этого факта. Вот лежу и становлюсь свидетелем братской жизни. Всё же, в который раз убеждаюсь, как бы ты не относился к своему близкому родственнику, ты всегда будешь знать о нём больше, чем другие. И внезапно чувствую себя скотиной.
- Вы меня, если что, извините, - лепечу я. - Андрюха мой брат, и я должен был эту про-блему решать сам, а не вас втягивать.
- Наконец-то до него доехало, - ворчит Сергей, но Стёпка, как я и полагал, настроен иначе.
- Мы сами в это ввязались, - говорит он. - Нас никто не просил, мы придумали теорию, и мы же разыграли эту партию.
- Вот не надо обобщать, Стёпочка, - язвительно отвечает Сергей.
- А что? - пожимает плечами тот. - Ты бы не помог своему другу в сложной ситуации?
Серый внезапно открывает глаза.
- Почему же помог бы, но ситуация ситуации рознь. С одной стороны ты одалживаешь денег или бьёшь морду кому-нибудь, а с другой - рискуешь своей шкурой ради человека, который тебе даже дальним родственником не является. Да и ты в нашей игре не совсем добрый самаритянин.
- Что ты имеешь ввиду? - хмурится Стёпка по-прежнему разглядывая облака.
- То и имею. - Серёга переворачивается набок и подпирает голову рукой. - Когда мы все шагнули в эту бездну, отступать было уже поздно. Подумай. Ты выдвинул теорию, написал на майл какой-то фирме. Всё выглядело как игра. Ты думал, что она опасная, но это знаешь. Как в школе. Прежде чем подложить кнопки учителю на стул, ты думаешь, что тебя накажут, но предполагаешь, что никто не пронюхает. Ты совершаешь поступок, а потом вдруг оказывается, что тебя кто-то видел, что кнопки были только у тебя и что вообще ты засветился на камеру. И учитель вдруг вместо того, чтобы отправить тебя к директору, начинает поднимать вопрос об исключении тебя из школы. И родителей твоих вызывает. Вся твоя жизнь летит к чертям, и ты начинаешь думать, что совершил глупость. И уже молишься вернуться назад во времени, чтобы не совершать эту дурацкую выходку. Сегодня вечером ты написал письмо каким-то там Сомерсетам, думая, что далеко от них. Что они тебя не найдут и просто ответом пригрозят пальчиком. Но вместо этого, на следующее утро ты просыпаешься и получаешься посылку. И уже безвозвратно втянут в эту игру. Всё как с кнопками. Неужели, ты бы снова так поступил, если б время повернулось вспять? Зная, что придётся оказаться в другой реальности, терпеть выстрелы неизвестных террористов и дрожать за свою жизнь? Стал бы ты отправлять письмо сейчас, вернись ты на пару дней назад?
Пожалуй, это была самая длинная тирада, которую Серёга когда-либо произносил. Я лежу между братьями, и мне становится неловко. Будто при мне решают вопросы чересчур деликатные, которые мне лучше не слышать.
Стёпка молчит пару секунд, а потом отвечает:
- Почему бы и нет. Стал бы. Я бы и сейчас отправил письмо Сомерсету, если бы представилась возможность повторить.
Серый долго глядит на брата, потом на меня, потом снова на Стёпку, и выдаёт:
- А по-моему ты просто рисуешься.
- Чего? - младший переводит взгляд на брата.
- Перед Тёмкой вон рисуешься. Типа, чтобы он подумал, что ты такой преданный. А в душе явно желаешь...
- Вот это поворот, - обиженно восклицает Стёпка и тоже переворачивается набок и под-пирает голову рукой. Теперь я действительно между Сциллой и Харибдой. - Да будет тебе известно, что с тех пор, как мы вышли из кабинета доктора Вечности вчера, до этой секун-ды, я ни разу не пожалел, что ввязался в эту игру. Во-первых, это увлекательно. Во-вторых, я теперь похож на героя, я помогаю другу. В-третьих, мне... блин... забей. Тебе срать на мои доводы.
- Нет-нет, ты говори, - с наигранным любопытством просит Серый. Атмосфера напрягается, и я прячу голову в плечи.
- В-третьих... Чего мне терять? Всё равно, мама умерла. Жизнь уже не будет прежней. Она такая несправедливая, я про жизнь, что нет разницы, когда ты умрёшь. Кто-то говорил там из мудрых, что жизнь - это болезнь, и всегда с летальным исходом.
Серёга вздыхает и вновь откидывается на спину.
- Дурак ты, Стёпка. То есть, вот об отце ты ни разу не подумал? А он, между прочим, то-же человек.
- Ну... - Стёпка теряется. - Я верю, что наша авантюра вся пройдёт успешно.
- Но риск большой, и ты выбрал своего друга, а не благополучие нашей новой семьи. Дурак ты всё равно.
- Блин. Ты меня не понял. - Стёпка тоже падает на спину.
- Ребята, - вступаюсь я. - Не надо спорить. Да, я чувствую себя козлом. И вот ты гово-ришь, Серый, исправили бы мы ситуацию, вернись мы в прошлое. Я тебе отвечаю, что я бы исправил. Я бы никогда не посылал теперь письмо с вашего компьютера. Я бы написал его дома, чтобы вас не втягивать. Но раз уж такая ситуация сложилась, что я оказался козлом, я буду рисковать, а вам этого не позволю. Потому что я вам очень благодарен за поддержку. Что вы до сих пор мне помогаете во всём.
- А у нас выбора нет, - отвечает Сергей. - Назад уже не повернёшь.
- Мальчики! - вопит тётя Марина. - Давайте обратно в машину.
И вот мы опять внутри пропитанного бензином салона джипа. Серёга снова вырубается, Стёпка хочет уснуть, у него закрываются глаза, но стоит подбородку коснуться груди, как голова тут же вскидывается. Уснула и тётя Марина, прислонившись к стеклу машины, а мрачный шофёр Илья счёл неинтересным болтать с сопляками.
В голове крутятся неприятные мысли, которые убили надежду на сон. Я по кругу про-кручиваю в голове разговор братьев Герундовых. Мрачная тучу, зависшую над сознанием, я не в силах рассказать словами или представить картинками. Иррациональная гадская обида не пойми на что. Хочется войти в доверие Серёге, может, как-то объяснить ему всю необходимость нашей экспедиции... но опять не нахожу слова.
Так целый час мы и едем молча. Вот за окном вырастают многоэтажки, мы въезжаем в Самару. Ещё полчаса, и джип возле футуристического здания вокзала. Признаться, никогда бы не подумал, что вокзал может оказаться таким красивым... снаружи.
Тётя Марина проснулась, разбудила Сергея, и мы спешно покинули машину. Шофёр тепло попрощался с женщиной, а нас даже не заметил.
- Значит, слушайте меня внимательно, - говорит тётя Марина, вышагивая по мощёной площади. - Если завидим оранжевую бригаду - сворачиваем. Если они перейдут к актив-ным действиям - бежим, но держитесь меня. Сейчас идём к кассам. Я попытаюсь вас поса-дить на тот же поезд.
Мы молчим и внимательно слушаем, хотя Стёпка иногда спотыкается. Кажется, ему со-всем нехорошо.
Внутри вокзал напоминает торговый центр: всюду суетящийся народ, эскалаторы. Кассы находим быстро. Тревожный взгляд тёти Марины немедля сканирует зал на наличие свободных мест, и, найдя такие, она кивает в их сторону.
- Следим за оранжевыми, - требует Серый, как только опускается на серое металлическое сидение в сеточку.
Да я и без него знаю, что нужно следить, и постоянно верчу головой. Стёпке следится плохо. Он часто зависает на одной точке и надолго закрывает глаза. Бедняга, мне его жалко.
Наш поезд прибывает в 11.00 по московскому, часы над холлом показывают 10.40. Точно успеем. Но тётя Марина слишком долго задерживается у кассы, и, судя по рукоплесканиям, с кем-то спорит. Через несколько минут она всё же отходит и смотрит в нашу сторону. Её рука и два раздвинутых пальца взлетают к глазам, а потом обводят павильон.
Понятно. Она велит нам следить за оранжевыми, а сама убегает на второй этаж.
Без неё тут же становится страшно, хотя, Самарский вокзал не столь беспокойный, как Сызранский. Со стороны города мы прошли через арку металлоискателя, и нас даже никто не остановил, и два брутальных охранника что-то весело обсуждали в стороне. Может, мы опять в иной шизофренической реальности?
