Александр Митич - Игра в поддавки
– Насчет теоремы – - в точку попал. Что мне до твоих теорем? А почему все-таки не остался?
– Так… – нехотя говорит он, щурясь на огонь. – Не понравилось.
– Может, расскажешь?
– А, ерунда… С начальством не спелся. Всякому хочется раньше других решить проблему Навье-Стокса. Не слыхал о такой? Если коротко, то речь идет о создании обобщенной математической теории для описания турбулентности. Там приз – - миллион долларов. Мне предложили другую тематику, а она не ахти какая интересная…
В этом весь Вычет. Чем больше я его узнаю, тем больше убеждаюсь: марсианин он. Хотя… может, это его заокеанские коллеги – марсиане? Ведь считают же они на полном серьезе, что любой человек из немытой России или, допустим, из не более мытого Пакистана спит и видит, как бы переехать на жительство в их замечательную страну… А Вычет чему-то усмехается.
– Знаешь, – говорит он, – меня только тогда там зауважали, когда я отказался остаться у них…
Мы долго молчим. Я старательно отвожу глаза от костра – хочется смотреть на пляску оранжевых языков, а надо смотреть во тьму, иначе подкрадется тот же снорк и напрыгнет. А уж тогда шансов у жертвы почти нет – эта тварь невероятно сильна и столь же невероятно быстра. Сломает шею или перекусит горло быстрее, чем успеешь сказать «мама». Снорки человекоподобны, но есть в них что-то от леопарда. Защита только одна; обнаруживать их заблаговременно. К нашему счастью, они не охотятся стаями и не используют сложной тактики.
Считается, что они произошли от людей – от тех немногих людей, что после Первого взрыва вернулись в тридцатикилометровую зону вокруг ЧАЭС и всеми правами и неправдами продолжали в ней жить.
Сколько их было? Человек триста будто бы. Не ужились на новом месте, а может, им там ничего и не предложили, – ну и затосковали по родным местам. Вернулись. Радиация – кто ее видит? Жили себе как привыкли жить, копаясь на огородах, разводя скотину, наотрез отказываясь уезжать… ну и дождались Второго взрыва. Страшные вещи творит с людьми Зона! Второй взрыв сделал с ними то, что хуже смерти, только они этого не поняли – им уже нечем было понимать. Снорки, бюреры, псевдогиганты – все они скорее животные, чем люди, особенно их второе поколение. А контролеры – наоборот, скорее люди, чем животные, хотя их правильнее было бы назвать инструментами Зоны. Из кого Зона фабрикует контролеров – из тех, кто попал под Второй взрыв или из зомбированных сталкеров? Скорее второе. чем первое, хотя доказательств у меня никаких. Я в очередной раз осознаю, что очень многого не знаю о Зоне. Размножаются ли, например, кровососы? Кто они – просто уроды или новый биологический вид? Понятия не имею. Ни в «Харчах», ни в «Ста рентгенах» на эти вопросы не ответят, лишь оборжут любопытного за странные фантазии. И то сказать, на кой хрен сталкерам нужно знать все это? Им надо уметь выживать в Зоне, и только. Что знает о фотосинтезе грызущая лист гусеница? Ей бы брюхо набить, да чтобы птицы не склевали и муравьи не погрызли…
И я бы не задавал себе этих вопросов, если бы не Вычет. Близ умника обычно чувствуешь себя дурак дураком, а на поверку выходит, что сам понемногу умнеешь.
Само собой, это происходит только в спокойной обстановке. Когда нужно действовать, роли меняются, и тогда я умный. Вычет очень неплох, но, если бы не его личные обстоятельства, я взял бы в напарники кого-нибудь вроде Гляпы. Этот мыслит конкретно и никогда не задаст вопроса, чем питаются псевдогиганты, а поинтересуется, как с ним не встретиться, а уж если напоролись – как его валить.
Так и живем. Будь Вычет менее деликатен, он сказал бы, что сталкеры – тоже фауна Зоны. И немедленно получил бы в лоб.
Но до чего медленно ползет время! Глаза опять слипаются, и я встаю, заставляя себя с хрустом потянуться. Сажусь, проходит пять минут – и вновь я готов незаметно для самого себя ускользнуть в сон Начинаю злиться. А вот хрен тебе по всей роже, сталкер Чемодан, не дам я тебе уснуть! Терпи, гад!
Пересаживаюсь на другое место – и сна ни в одном глазу. Сразу-Как будто крепкого кофе выпил большую кружку. Интересненько!
– Сядь-ка там, где я сидел, – командую Вычету.
– А что?
– А ничего. Пересядь, я сказал.
Пожав плечами, он повинуется – и почти сразу начинает клевать носом. Ага, вот оно в чем дело! Выходит, не так уж я вымотан, как мне только что казалось.
– Вернись обратно.
Он встает, как лунатик, но секунды через три – вновь огурчик. – Аномалия?
– Угу, – отвечаю. – Несмертельная.
А сам думаю, что это еще как сказать. Вот подсел бы Вычет ко мне поближе – и захрапели бы мы в два горла. Подходи любой мутант и вонзай клыки.
– И много в Зоне таких несмертельных аномалий?
– Хватает. Передай-ка мне детектор.
Вычет в недоумении – неужели эти мелкие, как коровья лепешка, и в общем-то не шибко вредные аномалии ловятся детектором? Естественно, не ловятся, но у меня другое на уме. Детектор фиксирует крупную органику, в том числе холоднокровную, и ночью от него подчас больше пользы, чем от глаз.
Так и есть, метрах в сорока за кучей мусора таится что-то. Потом удаляется – совершенно неслышно, будто на кошачьих лапах. Снорк? Очень может быть.
Больше ничего достойного внимания на экранчике детектора нет, а в подземельях слышится какая-то возня, но она давно слышится и вроде ничем нам не угрожает. Неужели ночевка у Радара сойдет нам безнаказанной? Если когда-нибудь судьба вновь занесет меня в «Харчи», буду рассказывать, как мы замечательно переночевали здесь, и заслужу славу первого враля в Зоне.
Ага, как же! Вычет внезапно взвизгивает и пытается вскочить, а за его тощей задницей тянутся какие-то нити – тонкие, белесые и упругие. Мое мачете уже у меня в руке, рвусь к пойманному напарнику – и сам чувствую, что попался. «Подъем!» – ору спящим, а сам режу, режу эти чертовы нити, которые вовсе не нити, а гифы хищного гриба, и они лопаются с тупыми хлопающими звуками, как туго натянутые веревки. Прочные, заразы, и пружинистые, их не перерубишь, можно только резать. Ну, мое мачете сработано из рессорной стали, заточку держит… Хвост и Гляпа уже на ногах и высматривают по сторонам, они не схвачены, гриб начал с нас. Караульные, тоже мне!
«Воры сторожа украли». Стыдно. Наконец освобождаюсь сам и освобождаю Вычета. Перерезанные нити свисают с нас, как шерсть. Йети! Знаю, что они постепенно отвалятся сами, но пытаюсь оторвать их. Тьфу, мерзость какая!..
– Гриб? – спрашивает Хвост, зевая.
– Он самый.
– Тогда надо перебираться. Тьфу, зараза, только прилег…
– А напрасно, – доносится до нас усиленный мегафоном насмешливый женский голос.
Первое, что я чувствую, – мгновенно выступивший пот на всем теле. Со мною это бывает. Неприятно, но все-таки лучше, чем внезапная медвежья болезнь с испугу. Во второе мгновение до меня доходит, что не всё, наверное, так плохо. На нас не напали внезапно, а подали голос. Это хороший знак, хотя, разумеется, еще ничего не решено.
Оружие будто само прыгает нам в руки. Глупо. Тех, кто подобрался к нам, не видно в кромешной тьме, а мы освещены костром. Можем, конечно, залечь и отстреливаться наугад. Вряд ли выиграем что-нибудь, кроме нескольких лишних минут жизни.
Женский голос – вот что сбивает с толку. Неужели «Ведьмы Зоны» вновь собрались вместе и доказывают всем встречным-поперечным свое право быть таким же сталкерским кланом, как все. Тады ой. Эти мадамы всегда отличались крутым нравом.
– «Свободовцы», – успокаивающе шепчет мне Хвост и начинает орать в тем ноту: – Эй, Арина, ты чего? Старых знакомых не узнаешь?
– Тебя я из тысячи узнаю, – доносится из темноты все тот же насмешливый голос. – Про должок свой не забыл? А вот кто там с тобой.
– Чемодан со мной, – моментально выдает меня Хвост. – Только он и еще наши «отмычки», больше никого.
– О как! Тот самый Чемодан? Надо посмотреть. Эй, Чемодан, привстань-ка! Да не трусь, не изнасилую!
– Я не трушу! – ору я в тон неизвестной мне Арине. – Я надеюсь Вычет позади меня фыркает, как кот.
– Встань, тебе сказано! – Голос искажен мегафоном, но не было искажений, способных скрыть повелительный тон с нотками раздражения.
– Встань! – цедит сквозь зубы Хвост и делает страшные глаза. Подчиняйся, мол, лопух!
Я медлю. Может, я и лопух, но марку держать надо. Несколько секунд молчания – и вслед за раздавшимся в тишине хлопком на обгрызенной кирпичной стене на мгновение расцветает огненный бутон. Граната. Удар по ушам конкретный. Хвост вполголоса ругается, Гляпа ковыряет мизинцем в ухе.
– Покажись, Чемодан! – предлагает из темноты тот же женский голос. – Или прямо тебе в рот гостинец послать?
Медленно встаю. Автомат я не выпустил, просто держу его стволом вниз. Может, успею чего сделать, если придется худо. У противника есть минимум один подствольник. Если имеется еше и запас гранат к нему, то наше дело дохлое. Я вроде засек, откуда был сделан выстрел. Ладно… На крайняк пушу туда очередь с одновременным прыжком прочь из освещенного костром круга. Авось и Вычет до того же додумается. Может, не попадем ни под пулю, ни под гранату, ни в аномалию. Может, не вляпаемся в гифы хищного гриба. Мал шанс, но есть.
