Алексей Ефимов - Хрустальное яблоко
– Попробуй, – спокойно ответил Игорь. – Многие, кстати, подыхают – совсем не фигурально выражаясь. Это совсем не так просто – стать даже отчасти таким. Это не хвастовство, Вайми, поверь.
– Я не верю, я знаю. – Вайми вдруг улыбнулся. Потом протянул Игорю руку – как друг, – и тот пожал ее.
11. Душа-птица
То, что на обратном пути Игорь решил завернуть в клуб, было чистой случайностью. После гонки он чувствовал настоятельное желание размять ноги, да и перекусить – поэтому, увидев сверху первую же световую рекламу, спикировал на нее коршуном. Свуп, конечно, пришлось оставить на платной стоянке – она имелась рядом с этим клубом. Одернув и проверив мундир на предмет аккуратности, мальчишка проследовал внутрь так, словно был входящим в свое имение принцем.
Внутри оказалось людно… э… мьюрно, усмехнулся Игорь. Как видно, заведение пользовалось популярностью. Но свободный столик нашелся – нашелся сразу, причем Игорь мог бы поклясться, что столик сделался свободным, когда он к нему направился. Подошедшая девушка-официантка приняла заказ, уверенно заявила, что у них ни за что не осмелятся подать клиенту ничего «ненастоящего» (Игорь сомневался, поняла ли она сказанное – он-то имел в виду еду из хороших продуктов), и исчезла.
Клуб был, как понимал Игорь, типичным для Йенно Мьюри – полутемный зал со столиками, громкая неприятная музыка, залитая кислотным мигающим светом сцена, на которой две девушки глупо и смешно изображали страсть вокруг какой-то металлической трубы. Наверное, довольно приличным – вдоль стен в нескольких местах стояли явно не клиенты, молодые крепкие парни в неброской одежде внимательно оглядывали, точнее ощупывали взглядами весь зал. Заказ – странную на вкус землянина комбинацию из жареного мяса, местных овощей и специй, к тому же тщательно завернутую в какие-то местные съедобные листья – принесли очень быстро, и Игорь уже почти все прикончил, как вдруг тягостные мотания этих несчастных вокруг шеста закончились, свет сменился на однотонно-ровный, музыка тоже изменилась и стала вполне приятной и негромкой, а на сцену вышла еще одна девушка.
Она была в национальном костюме мьюри – цельном куске густо затканной серебром темно-синей ткани, обернутом вокруг тела. На босых ногах и запястьях посверкивали золотые браслеты. Подойдя к самому краю сцены, она отстранила плавающий перед лицом микрофон. Игоря удивило, какой у нее безразличный взгляд – словно бы она находилась где-то не здесь… а что верней – ей просто было наплевать на зал.
Но еще больше мальчишка удивился, когда она запела. Во-первых, это была живая песня, не под запись, как тут «пели» чаще всего. А во-вторых… Игорь уже привык к тому, что у мьюри «песнями» называются совершенно бессмысленные или слащавые тексты, а «музыкой» – технические звуки разной частоты и высоты. Здесь же было совсем-совсем иное, и он бессознательно оперся локтем на столик, чтобы оказаться к девушке ближе…
У Игоря не было дара быстро слагать хорошие стихи, хотя он, как и любой дворянин, мог это делать вообще. И уж конечно, мог оценить песню на любом языке и понять слова… Девушка пела:
Птица всегда одна над вечерними облаками…
Как ей должно быть печально!
В безмолвии ветра ее цепким крыльям нет отдыха.
Что ты такое, моя душа-птица?
Что ты такое, моя кружащая в небе тоска?
Цветы под скалой на моросящем дожде…
Как им должно быть трудно!
Мой спутник на дороге в пустых полях,
И тебе, должно быть, одиноко?
Мы вместе идем по лугам под ветра свист,
Но не перемолвимся ни словом.
Что ты такое, моя душа-путник?
Что ты такое, мое одиночество?
«Но лишь во тьме есть Свет.
Лишь в молчании слышно Слово.
Смотри, как сверкают крылья
Ястреба в ясном небе…»
– вдруг откликнулось в Игоре на русском, и он испуганно дернулся – казалось, переведенные много веков назад на его родной язык слова древней кельтской баллады сами прозвучали в голове. Ритмика старой песни мьюри и ритмика кельтского стиха неожиданно совпадали. Мальчишка почти враждебно посмотрел на зал – черт, какие же уроды, как они могут жрать, пить и галдеть, когда им поют такое?! И, когда девушка закончила, громко, вызывающе зааплодировал. На него покосились изумленно, потом, видимо, узнали землянина… А на безразличном лице девушки впервые отразилось какое-то чувство – удивленная благодарность.
У Игоря вдруг возникло сильное, почти неконтролируемое желание – увезти эту девушку с собой. На Землю. Любой человек наклонится, увидев в груде мусора красивую вещь – просто чтобы поднять. То же самое было и здесь. Все существо мальчишки бешено взбунтовалось против посаженного на цепь сокола, против втоптанного в грязь прекрасного полотна…
Она не поедет, вдруг отчетливо понял Игорь. Это ничтожества и ублюдки легко бросают родину, стоит вокруг запахнуть жареным. Такие – нет. Такие остаются до конца. И гибнут нередко, но… но их песни продолжают петь даже в самые постылые и поганые времена. Наверное, это ее личная война – приходить сюда, петь старые песни и искать в зале хотя бы одни глаза, в которых оживет мысль… И не наплевать ей на зал, а больно и обидно за него…
Решение пришло мгновенно. Поймав за руку проскользнувшую было мимо девушку, торговавшую цветами, мальчишка бросил на поднос ей золотую монету и, выбрав большой пышный букет чем-то похожих на земные розы, вышел к сцене. Встал на колено и, подняв руки, протянул букет собиравшейся уходить девушке.
Зал умолк. Сразу, как будто рубанули сияющим клинком по шуму. Игорь ощущал сзади изумление, насмешку (невысказанную – не посмеют!) и… и зависть, тоскливую зависть. А и черт с ним со всем.
– Возьмите, – сказал мальчик. – Вы прекрасно пели.
– Спасибо, – девушка взяла цветы и немного растерянно посмотрела на Игоря. – Вы… ты землянин, не так ли? Я удивилась, когда увидела в зале землянина. – Игорь между тем помог ей сойти со сцены, а она и сама этого не заметила.
– Как вас зовут? – прямо спросил мальчик.
– Лина, – коротко представилась певица.
Игорь остановился:
– Я могу пригласить вас за свой столик?
– По-моему, мы уже к нему пришли, – с легким удивлением заметила девушка и помедлила, когда Игорь предупредительно выдвинул для нее стул. – Зачем это?
– Если за один стол садятся мужчина и женщина, то мужчина сперва помогает сесть даме, – пояснил мальчик.
Лина села с улыбкой, положив аккуратно цветы на край стола. Смерила Игоря взглядом:
– Вы всегда носите форму… – она помедлила, давая понять, что не знает, как зовут нового знакомого. Игорь поспешно поднялся, щелкнул каблуками и кивнул:
– Игорь сын Викторов Сурядовых рода, русский дворянин… – и мгновенно обернулся на смешок за спиной. – Сударь, я сказал что-то смешное?
Компания за соседним столом – из троих богато одетых парней на три-четыре года старше мальчика – замерла. Окружающие делали вид, что ничего не происходит.
– Вы находите смешными мои слова, мой внешний вид, мою манеру разговаривать с женщинами? – допытывался Игорь. – В таком случае я довожу до вашего сведения, что нахожу скотской вашу манеру жрать и ржать, когда вам со сцены поют о душе. Итак?
– Я… мы… я не имел в виду ничего… – забормотал не вовремя рассмеявшийся парень. – Он пошутил, – судорожный кивок в сторону покачнувшегося на стуле соседа, – а я просто рассмеялся… Мы не имели в виду никого постороннего… Извините.
– Это то, что я хотел услышать. – Игорь сел. – Прошу простить, Лина, – улыбнулся он внимательно следившей за ним девушке. – Да, форму я надеваю всегда, когда иду туда, где меня видят чужие. В знак того, что я на службе.
– Даже здесь? – Девушка очаровательным движением руки охватила зал. Игорь пожал плечами:
– Даже здесь.
– Она похожа на коробку с неизвестным содержимым, – серьезно сказала Лина. – Как можно знать, что внутри? Хотя… – она лукаво улыбнулась, – …коробка красивая, только немного странная. Земля ведь холодная планета?
– Если сравнивать с вашей родиной – да, – кивнул Игорь. – Но мой мундир из особой ткани, в нем не жарко.
Лина кивнула:
– Когда я увидела в зале землянина, то подумала:как саженец дуба в оранжерее с тропическими цветами. Не удивляйтесь, я всегда смотрю ваши трансляции и знаю, что такое дуб. Очень крепкое и странное дерево. У него есть цветы?
– Нет, – покачал Игорь головой. – Наши деревья редко бывают с цветами и очень медленно растут. Зато они устоят там, где поляжет или вымерзнет целая роща тропического… мусора, который вымахивает за ночь.
Уголки губ девушки дрогнули – горько:
– Должно быть, и я вам показалась таким же мусором.
– Нет. – Игорь покачал головой. – Я не сравнивал вас с деревом, я просто слушал песню. Но если уж так, то вы – липа, которую заставили расти в кадке на потеху дуракам-хозяевам. У липы, кстати, цветы есть. Они хорошо пахнут, и от них бывает очень вкусный мед.
