Андрей Круз - На пороге Тьмы
-- Похоже, - кивнул Федька. - Точно, так и есть... даже это продумали.
Вот так, "продумали". Федька мою теорию принял, уже лучше. И именно что "продумали". Сиденье испачкали, наверное, тогда, когда Рома был в здании администрации. Испачкали с умом, не просто извазюкали брезент, а словно соплю подвесили к кромке, в темноте не разглядишь. Рома сел, испачкался, потом...
-- А нападение где случилось? - повернулся я к коменданту, прислушивавшемуся к нашему разговору.
-- А вот прямо здесь, перед воротами. Рома из машины вышел их открыть, и тут тварь на него из темноты.
-- Сам видел? - уточнил я.
-- Сам, - ответил тот. - Еще со мой Влад Мерзляков был, комендант второго корпуса, - указал он рукой на следующее здание, - и Большаков, жилец с третьего этажа. Мы втроем и кинулись, да поздно было, Рома умер уже.
-- Откуда тварь появилась, не заметил?
-- Не, мы курили и друг с другом трындели, - комендант взял фанерную лопату и начал отгребать снег с заднего крыльца. - Только когда Рома заорал, обернулись.
-- Хмырь напал? - уточнил Федька.
-- Ваши сказали, что хмырь. Мы его там же и положили, почти до утра развеивался. А с машиной что делать теперь?
-- Не знаю, - пожал я плечами. - Рома один жил?
-- Один. Раньше с девушкой, но разошлись с год назад.
-- Пусть пока здесь постоит, если очень надо -- можешь даже пользоваться, - сказал я, чуть подумав. - Как выясним, что с ней делать -- сразу скажу.
-- А, ладно! - парень от радости чуть на месте не подскочил.
-- Давай, удачи, потом еще увидимся.
А что я могу еще про эту машину сказать? Наследников у Ромы, похоже, нет, как у половины местного населения, но мне он за нее честно заплатил, так что уже не мое. А так, глядишь... черт его знает, но у меня один союзник в запасе получился. Пусть будет.
Когда садились в мой "кюбель", специально осмотрел сиденья, но никаких следов смеси крови с глицерином, или что это было, не обнаружил. Дверки-то и в этой машине не запираются, только захлопываются на защелку. Вообще, похоже. Машину без присмотра оставлять уже не стоит. Не кровью помажут, так гранату в комплекте в килограммом тротила под днище засунут. И от чеки проволоку на колесо. Надо будет с утра заглядывать вообще-то.
-- Куда теперь? - спросил Федька после того, как "кюбель" тронулся с места.
-- По домам. Все на сегодня. Завезу тебя, потом Настю с аэродрома заберу.
-- Может, вместе за ней заедем?
-- Все равно тебя завозить. Не, давай тебя сначала.
Ехали молча, мыслей в голове было столько, что на слова места уже не оставалось. Разве что у Федьки спросил разок:
-- У нашей группы в "Горсвете" дежурство когда?
Федька задумался, что-то повычислял на пальцах, затем вполне уверенно ответил:
-- Завтра на сутки заступают.
-- Понятно.
-- Зачем тебе?
-- Хочу на Пашу глянуть.
-- На хрена?
-- На хрена? - переспросил я, сам задумавшись. - Да так... есть у меня ощущение, что с Пашей бы поговорить нужно всерьез. Там, где никто нам не помешает. И задать ему все-все вопросы, которые у нас накопились.
-- Хм, - явно удивился Федька. - Потом ведь просто разойтись не получится, так? Гулять ведь его не отпустим, выходит?
-- Выходит что так, - согласился я с таким его выводом. - Но других вариантов не вижу, если честно. Да и причин его отпустить ты мне как-то не дал. На хрена его отпускать? Чем заслужил?
-- Черт его знает, - озадачился Федька вконец. - Как-то странно просто, служили вместе, пили вместе, жрали вместе, а тут вот так. Как можно?
-- А как нужно, Федь? Ты что предложить хочешь?
-- Да не знаю я, - отмахнулся он.
-- Ну видишь, не знаешь. А я знаю, что Паша знает много такого, за что ему по всем понятиям башку проломить можно.
-- Ты проламывать будешь? - посмотрел он мне в глаза.
-- Да хоть бы и я, - не отвел я взгляда. - Кто-то же должен, верно?
Федька только вздохнул тяжело. Я его понимаю, поскольку все мои планы пока только в теории. А во что выльется практика -- я ни малейшего представления. В людей мне уже стрелять приходилось, и раньше, в восьмидесятых, и недавно совсем, уже здесь, да только все в бою. А вот так, чтобы самому приговорить и самому же казнить... И ведь понятно, что другого выхода нет. И Пашу надо... того, изымать из оборота, как мне кажется. И сделал он для этого более чем достаточно, похоже, и знает он много наверняка. И знает то, что и нам бы узнать не помешало.
Доехали до общаги на Засулич, Федька вышел и направился к освещенному подъезду, а я, стоя у машины с карабином наготове, прикрывал до тех пор, пока он не скрылся в подъезде. Только после этого я погнал "кюбеля" на Краснопролетарскую, к аэродрому. И лишь теперь. Когда остался один и не с кем стало разговаривать, понял, насколько натянуты нервы. Пока ехал, постоянно поглядывал в зеркала, проверяя, никто следом не тащится? Пару раз даже останавливался за поворотами, выключая фары и ожидая, что кто-то проскочит мимо, но ничего такого не происходило. Карабин лежал на соседнем сидении, только руку протяни, ремешок на кобуре откинут.
Но ничего не произошло. Я подогнал машину к опущенному шлагбауму аэродрома, остановил, огляделся, прислушался. Нет, все тихо. У входа в ангар стоят обе аэродромные машины, и полуторка, и АР-43 с поднятым тентом -- вполне лихой джип советского производства, который в моей действительности в серию так пойти и не смог. А жаль, хорошая машина.
Работу они закончили, все уже переоделись, но никто не расходился. У меня сложилось впечатление, что из-за Насти, то ли она что-то сказала, то сами люди что-то почувствовали. Ну и хорошо, больше спасибо, мне так тоже как-то спокойней. Поздоровался со всеми, а заодно и попрощался, потому что эти "все" сразу к выходу потянулись. Николай с механиками в АР-43 загрузились, ну а Настя, понятное дело, ко мне.
-- Как у тебя? - спросила она, когда машина тронулась с места и я развернул ее на узкой подъездной дороге, мешая снег колесами.
-- В рабочем порядке. Кстати, ты не хотела бы недельку-другую в Сальцево пожить?
-- Медовый месяц устроить решил? - улыбнулась она.
-- Можно и так сказать, - кивнул я. - Только не с тобой, потому что я в городе останусь.
-- С ума сошел? - спросила она вполне доброжелательно.
-- Мне бы так спокойней было, если честно. Или больной объявись и просто дома посиди, никуда не выходя. Чем-нибудь подперев дверь для надежности.
-- Даже вот так?
-- Как-то так, - кивнул я. - Похоже, что мы кучу дерьма разворошили.
-- Я не могу, у нас работы полно.
-- Погода нелетная, справятся без тебя. Давай я завтра на аэродром сгоняю и скажу, что ты гриппом заболела. Давай?
-- Нет, не давай. Обещаю только из ангара вообще не выходить. Годится?
Ну хоть так. Если честно, я просто упертого "нет" ожидал. У женщин как-то среднего не дано обычно, или истерика, или упертость. И никакой между ними золотой середины. Почему так, интересно? Мой личный опыт подсказывает, что в принятии решения женщины обычно руководствуются не оценкой обстановки, а исключительно манерой "подачи материала". Настя вот первое счастливое исключение из правила. Хотя, может я и не прав, настаивать не буду.
-- Вообще не выходить, хорошо? То есть ни на секунду, - сразу начал я закреплять отвоеванные позиции.
-- Вообще, - подтвердила она.
-- Люблю тебя! - сказал я со всей искренностью.
В этот момент я любил ее особенно сильно за то, что она освободила меня от необходимости долго и безуспешно ругаться, чего я ожидал. Хотя и так люблю, что уж скрывать. Даже если бы поругались, то все равно бы любил.
До дома от Краснопролетарской доехали минут за пять. Когда я проехал мимо подъезда, не остановившись, Настя лишь спросила:
-- Переутомился?
-- Нет, проверяюсь просто. Ты тоже смотри.
-- На что?
-- Машины с кунгами, которые тут раньше не стояли, машины с людьми, просто люди, просто твари... всех ищи.
-- Даже так? - насторожилась она.
-- Ну да, примерно.
Но улицы вокруг нашего дома были пусты и темны, ничего подозрительного обнаружить не удалось. Была мысль плюнуть на все, развернуться, да поехать ночевать в "Деловой клуб" Шалвы, авось там свободный номер есть, да не озаботились ни сменой белья, ни туалетными. Так что в конце-концов приехали домой, загнав машину на задний двор, за забор, удивив тем самым коменданта Петра Геннадьича. Обычно я ее просто у подъезда бросал, но вот теперь не хочется так делать. Впрочем, ключи от ворот он дал без всяких возражений и забрал обратно после того, как мы вошли в подъезд через черный ход.
-- Петр Геннадьич, не интересовался мной никто? - спросил я, выходя из его каморки.
-- Интересовался? - не поняв, переспросил он.
-- Не заходил никто, не спрашивал?
-- Нет, не было ничего такого. А кого ждешь?
