Александр Короленко - Друзья контролера
– Лёх, эти ребята нормальные, мы приняли решение их оставить у нас, но окончательное слово за тобой!
– Пусть остаются! -сказал я, борясь с головокружением. – Соседние с нами дачи пустуют, расширим территорию.
– Спасибо, Лёх! – произнёс рыжий с «маузером». – Мы семьи позже тогда перевезём.
Я ещё раз кивнул, пошёл на кухню, достал бутылку водки, и приложился на половину к ней. Сел на стул, чуть не завалившись на бок, пол под ногами гулял, словно палуба судна в шторм, в голове гудело. Сидел, и тупо смотрел на бутылку на столе, провёл рукой по лицу – кровь, она шла из носа, но мне абсолютно было наплевать на это.
– Лёх, пошли! – дверь отворилась, и в помещение заглянула тётя Света. Уже успела переодеться в обычное платье, глаза виноватые, эх, ты то тут причём.
– Иду! – пошатываясь, вышел на улицу, прихватив бутылку. В дальнем углу, где буквально вчера мы с Машей лежали и пили пиво, собрались все, уже были вырыты две могилы.
Похороны я помню смутно, что – то говорили, я пытался что – то сказать, вот уже кидаю первую горсть, слёзы предательски находят дорогу по щекам… Троекратный салют, Пётр подходит, и говорит:
– Мне пора, отвезёт Семёныч, ребята Рыжего прикроют, я им нормальные стволы выдал. К следующему Выбросу они меня встретят, всё, пока, увидимся. – он обнял меня и пошёл к джипу.
– Не раскисай, на тебе их жизни! – крикнул из машины, а в кузов мужики закидывали труп стрелка.
Я махнул ему рукой, и пошёл в нашу комнату. Сел на кровать, достал Машин ПДА, открыл фотки, где мы в месте. Обернулся к большому плюшевому медведю, всему измазанному в крови и сказал ему:
– Что, не уберегли принцессу свою, дружище? – и подмигнул, а тот лишь пялился на меня своими большими грустными глазами. Всё, вот теперь действительно конец, я совершенно не видел смысла своего дальнейшего существования. Да, есть куча денег, лежит, заныканная, в багажнике «Ауди», а толку от них, с кем их тратить? В тот момент мне действительно не было ничего нужным, подумалось, всё, поезд пришёл, освободите вагоны…Нашёл смысл своей тусклой и попахивающей дерьмом, жизни, и тут же умудрился его потерять, истинный лузер.
Достал из тумбочки совершенно потёртый ПМ, повертел в руках, проверил магазин, полный. Передёрнул затвор и взвёл курок, и сидел, смотрел в чёрное отверстие ствола….
– Ты чё, Лёха, охренел? – в дверях появилась Даша, и без того заплаканные глаза полные ужаса, кинулась, встала на коленки передо мной, убрала руку с пистолетом в сторону, разжала своими маленькими тёплыми пальчиками мои пальцы, высвободила оружие. Отсоединила магазин, кинула его в открытое окно, затем щёлкнула затвором, и маленький пузатый патрон покатился под кровать. Неплохо её Пётр научил, автоматически заметил про себя. И тут же получил нехилую оплеуху по роже, затем ещё одну.
– Что ты как баба! – заорала она, и на её крик в комнату ворвалась тётя Света. Повращала глазами, оценила обстановку, и вышла, плотно затворив за собой дверь. А Даша разревелась, как школьница, её зелёные глаза горели, как изумруды на солнце, она зачастила, всхлипывая:
– Лёшенька, не бросай меня пожалуйста, только не бросай, я всё сделаю…Прости меня пожалуйста, я понимаю, что не вовремя, но ты мне очень нужен, очень, не бросай меня…
А я смотрел на неё, вспоминал, что мне пару часов назад говорил контролёр, и решил для себя – хрен со мной, свой смысл жизни я бездарно проя…л, но зато сам стал чьим – то, и раз так, поживу ещё, побегаю…
Погладил её по голове, вытер ей слёзы. Затем лёг на кровати прямо в берцах, она, всхлипывая, пристроилась рядом, обнял её, она прижалась ко мне по – плотнее, лежала всхлипывая, обхватила меня своими тонкими ручонками. Так и лежали, слушая биение сердец друг друга, я вдыхал аромат её волос, пока сон не забрал нас…
Болото
Пётр
Пётр вышел с портала, вздохнул полной грудью воздух Болот. Как же хорошо дышать, намного легче, чем там, на той стороне. Это как прилететь с крутого заморского курорта в родной Мухосранск, и понять, что дома, хоть и в дерьме по пояс, но лучше. Всё своё, родное, каждый сраный куст с детства знаком и любим, и не поменяешь его ни на что.
Поймал «привет» от соседнего контролёра, их война недавно закончилась, и они неплохо приятельствовали, решив свои территориальные споры. Пётр подарил Кондаку, так звали соседа, зажигалку, и всё, друзья навеки. Ответил на приветствие, тот «маякнул», мол, заходи на кабанятину. Конечно, жареная на костре вкуснее сырой, улыбнулся про себя контролёр. Хоть Кондак и был из «новых», рождённых Выбросами, но темы для бесед они находили, он хватал знания на лету, и питал к ним тягу. Зайду, братан, знаю, скучно тебе, вот, только дела сделаю…
Решил пойти напрямую соседнему порталу, именно там его «радар» засёк людей, он сосредоточился и… Засёк Люду. Не может быть, как же так…Её окружали бойцы с установленной пси – блокадой, совсем как у Лёхи, подготовились к встрече с ним, значит. Вот шакалы…
Ещё будучи зелёным ефрейтором, проходящим срочную службу в Киеве, пристрастился бегать в ночные самоволки на танцы. Когда отпросишься у дежурного по батальону, когда на свой страх и риск, но старался попасть на танцплощадку, потому что там была она. Украдкой смотрел в её сторону, не решаясь подойти, ревновал, когда она танцевала с парнями, злился на себя, думал, вот, в этот раз подойду точно…И подошёл, приняв сто грамм на грудь для храбрости, пригласил на танец, на дрожащих ногах вывел её в центр площадки. Она худенькая, кареглазая, в лёгком платьице, оттоптал ей все ноги, танцор был ещё тот.
Потом долго болтали на скамейке, он корил себя за то, что потерял столько времени со своей нерешительностью, и радовался тому, что всё – таки посмел. Тогда между ними пробежала искра, и они уже не могли без друг друга, чувство было крепким и взаимным. Сверхсрочная, свадьба, появление маленькой Даши, затем школа прапорщиков. Казалось счастье будет вечным, но неприятности посыпались одна за другой. Развал Союза, безденежье, присяга на верность Украине. И болезнь Даши, Очень редкое заболевание крови, они проморгали момент, и когда опомнились, было поздно.
– Сделай хоть что – то! – кричала на него отчаявшаяся жена. – Ты же крутишься с учёными, попроси их. Говорят они творят чудеса!
Он и на самом деле служил в Зоне отчуждения с учёными, командир взвода охраны, иной раз даже чай пил с высоколобыми мужами. Вот и на следующее утро подошёл напрямую к профессору Озерову, и попросил помощи. Тот посмотрел на Петра таким взглядом, будто видел впервые и сказал, что бы завтра же он привёл дочь, помогут чем смогут. И небольшое одолжение лично профессору – подписав соответствующие бумаги, не бесплатно, разумеется, поучаствовать в паре невинных опытов. Конечно, прапорщик дал согласие, дал согласие пройти на живую все круги ада. Кто знал, что «невинные опыты» затянутся на долгие десять лет, и из него слепят то чудище, которым он стал? И не увидит ни дочь, ни жену… Не думал сам живым выбраться, но помог Второй Взрыв, он усилил возможности новоявленного контролёра, и взломав пси – защиту персонала, он освободился сам, и остальных мутантов горемык, томившихся в клетках годами. Заодно узнав, что его дочь превратили в этой же лаборатории в прототип бюрера, а позже она умерла, не выдержав действие какого – то препарата.
Гнев его был страшен. Он буквально сжёг им мозги. Но делал это не сразу, долго, причиняя сотрудникам этой живодёрни нечеловеческие страдания. По заслугам, он сам был и прокурором и судом. А потом ушёл в новый мир, его мир, Новую Зону. И вот сегодня нашёлся повод, чтобы поднять со дна памяти всё то, о чём он старался не думать все эти годы. Итак, его прихватили за яйца, очень крепко держали. Надо делать выбор. Он достал флягу со своим «эликсиром», выпил часть, и убрал опять в карман. Затем взломал защиту солдат, и, какой сюрприз, Ивановича, тот присутствовал собственной персоной. И то, что узнал Пётр, его повергло в шок.
– Петь! – услышал он усиленный в матюгальник, голос Подольского. – Хорош дурить, ты же нас «пробил», знаешь, что ни твоей жене, ни тебе, ничего не грозит. Наоборот, мы хотим предложить кое – что стоящее. Выходи, поговорим.
Пётр прислушался к жене, ощутил страх, надежду, горечь плохих воспоминаний. Его самого совсем по – человечески трясло от тех же чувств, проклятые мелочные властители судеб, сколько можно быть игрушкой в их руках? Он прочитал в ней, что Люде тогда сказали, что её муж с дочкой погибли от случайного взрыва. Были похороны, два закрытых гроба, долгие годы она постоянно ходит на могилки, сажает цветочки и пропалывает редкие сорняки, вышла вновь замуж, но детей так у них и нет, всю жизнь страдала от утраты. И сейчас она здесь, и ей страшно. До жути страшно.
…– Рад, что всё – таки согласился на выслушать! – улыбнулся ему Подольский. – Пойми, не мы сделали вашу жизнь адом, я поднял бумаги, и так узнал о вашем горе. Искренне соболезную.
