Сергей Антонов - В интересах революции
Яков с удовольствием наблюдал за тем, как переговоры заходят в тупик. Видно, Русакову нечего было предложить оружейнику. Комиссар продолжал что-то горячо доказывать татуированному верзиле, а Берзин сделал свой ход.
Он мог подкрасться к Русакову со спины, вогнать ему в затылок нож по самую рукоятку и преспокойно раствориться в толпе. Однако «серый» вариант расправы с преступником Якову не подходил. Русакова надлежало судить, приговорить к казни и утвердить приговор на заседании Политбюро. Он не заслужил тихой смерти. Его надлежало умертвить показательно.
Берзин осмотрелся и зашагал к мужичку, который, прислонившись к стене, сворачивал самокрутку. Нескольких слов на ухо было достаточно для того, чтобы мужик вытянулся в струнку, кивнул и растворился в толпе. Не прошло и пяти минут, как он возвратился в сопровождении трех рослых парней с автоматами. Яков отдал им нужные указания, а сам отошел в сторонку.
Участь Русакова была решена.
Комиссар как раз закончил переговоры с оружейником, когда ему в спину уперся ствол автомата. Торговец поспешил ретироваться, а на его место встали двое молодцев Якова. Один врезал комиссару прикладом под дых. Другие скрутили руки за спиной. Русаков пытался вырываться, но обмяк после жестокого удара по затылку.
Все прошло без сучка-задоринки. Почти никто не обратил внимания на это маленькое происшествие — обитателей Новокузнецкой, которые друг друга чуть ли не на завтрак жрали, было трудно чем-либо удивить. Комиссара потащили к путям, а Берзин довольно улыбнулся. Правительственных наград у него было предостаточно. Разведчика-профессионала они давно перестали интересовать. Яков испытывал настоящее удовлетворение только тогда, когда ему удавалось переиграть достойного противника.
Он отыскал свободное место на скамейке, отодвинул ноги храпевшего бомжа, прилег и сделал вид, что спит. А на самом деле сканировал взглядом каждого, кто проходил мимо него по станционному залу.
* * *Толик, Владар и Аршинов дожидались возвращения Вездехода в заваленной металлическим мусором подсобке на перегоне Театральная-Новокузнецкая. Эйфория от того, что, наконец, удалось добраться до нормального метро, быстро сменилась разочарованием. Безоружные, почти раздетые, они не могли выполнить и десятой доли того, что наметили. План бойкого прапора по захвату оружия у торговцев Новокузнецкой налетом Томский отмел сразу. Если бы у них был хоть один автомат, то при большой удаче, может, и получилось бы. А так… Не выйдет. Автомата у них нет. Единственное их оружие — последняя парализующая игла, которую карлик отыскал в карманах своего рюкзака. Этим на Новокузнецкой никого не напугаешь. Тут не поможет ни красноречие Кольцова, ни Аршиновские навыки контактного боя.
Чтобы уж совсем не чувствовать себя бездельником, Толик отправил карлика искать выход на поверхность. Прошло уже больше часа, а тот все не возвращался.
И вдруг Вездеход, как всегда бесшумно, вошел в подсобку, сел рядом с Владаром на штабель рельсов и недовольно покачал головой.
— Дохлый номер. Входы-выходы взорваны… Вертикальные шахты забиты мусором.
— Все! — Аршинов вскочил со штабеля, пнул ногой ни в чем не повинную ржавую железяку. — Топаем на станцию. Обещаю, что раздобуду автомат, даже если для этого придется переломать кости парочке торгашей. Бог не выдаст — свинья не съест. Правда, батюшка?
— Не поминай имя Господа всуе, — буркнул старик, отворачиваясь к стене.
Томский встал.
— Мы никуда не пойдем. Остаемся в засаде и дожидаемся ближайшего каравана. Никого не убивать и, по возможности, не калечить. Просто отберем оружие.
Распределили роли. Владар, от которого было мало толку в предстоящей драке, остался в подсобке вместе с Вездеходом. Тот приготовил трубку и последнюю иглу. Томский и прапор спрятались за электрическим коробом в десяти метрах от подсобки. Все приготовились к долгому ожиданию, но удача, как видно, перешла на сторону смельчаков. По сводам туннеля скользнул луч фонарика, со стороны Новокузнецкой послышались шаги и негромкие голоса:
— А я тебе говорю, что это — сам комиссар. Зуб дам!
— Давай, если очень хочется. Только тот бандюга совсем не такой задохлик, как этот. Комиссар ростом не меньше двух метров и никогда со своей пушкой не расстается. Рубаха у него красная. Точно знаю. А пушка… Этот… Ну, с деревянным прикладом. Он еще и заместо кобуры. Мазер.
— «Маузер», придурок. А давай у него самого спросим. Вытащи кляп.
Томский увидел четыре фигуры. К засаде приближались трое вооруженных автоматами конвоиров и арестант со связанными за спиной руками.
Чтобы разрешить свой спор, они остановились — как раз напротив подсобки. Толик пожалел, что единственное приличное укрытие оказалось так далеко. Он не был уверен, что после выстрела Вездехода успеет воспользоваться суматохой и добраться до автоматчиков прежде, чем те начнут палить во все стороны.
Парень, протянувший руку, чтобы достать кляп, охнул, схватился за щеку и упал прямо на арестанта. Оба рухнули на рельсы. Томский увидел, как извивается пленник, пытаясь выбраться из-под грузного конвоира. Тут, словно чертик из табакерки, выпрыгнул из подсобки Носов. Пораженные происходящим автоматчики, скорее всего, вообще не заметили коротышку. Зато тот моментально дал о себе знать. С разбегу врезался головой в живот противника и свалил его. Вес карлика не позволял долго удерживать здорового мужика, но когда тот наконец-то отшвырнул Вездехода, место карлика занял Томский. Он вырубил противника ударом в шею. Аршинов молотил своего клиента кулаками, не прибегая к специальным приемам, и к концу драки устал так, что мало чем отличался от побежденного.
Пока остальные связывали автоматчиков, Кольцов освободил пленнику руки, вытащил изо рта кляп. Тот окинул победителей взглядом, одобрительно кивнул и подошел к Томскому, сразу определив в нем старшего.
— Комиссар Русаков, — представился он.
— Томский, Анатолий.
Толик протянул комиссару руку, и тот обменялся крепким рукопожатием сначала с ним, а затем с остальными своими освободителями. Томскому очень понравились как открытое, мужественное лицо Русакова, так и манера держаться. Тот вел себя так, словно и не побывал в плену. Свое освобождение он воспринимал как нечто само собой разумеющееся. Без лишних слов стало ясно: комиссару доводилось бывать в передрягах и похуже.
— Слыхал о вас, товарищ Томский, — одобрительно кивнул Русаков, поднимая с пола автомат. — Вы здесь случайно или как?
Анатолий в двух словах обрисовал ситуацию. Выслушав его, Русаков энергично кивнул и предложил пробираться вместе с ним к перегону за Новокузнецкой, где комиссара дожидались ребята из его бригады. Толик еще молчал, очарованный осанкой и ухватками комиссара, а Русаков уже повесил на плечо трофейный автомат и зашагал в сторону станции.
— Наш человек! Сразу коня за рога, и в дамки! — радостно воскликнул Аршинов, ставя свой трофей на предохранитель. — Калаш с полным рожком! Что еще нужно для счастья?
* * *Появление на Новокузнецкой маленького отряда могло бы остаться незамеченным, однако Русаков не собирался сохранять инкогнито. Он с ходу направился к торгашу с перебитым носом. Тот машинально перебирал свой товар, разложенный на крепком деревянном столе.
— Мы, кажется, не договорили? — спросил комиссар таким тоном, будто ничего не произошло.
Верзила, подергивая кадыком, удивленно вылупился на комиссара.
— Складывай все добро вон в тот мешок да патронов добавь, — приказал Русаков. — И ни звука… — Он многозначительным жестом поправил автомат на плече.
— Это грабеж!..
— Это, товарищ, не грабеж, — строго сказал комиссар. — Это экспроприация. В интересах революции. Мы защищаем интересы всех жителей метро. Поэтому делись. Раз… Два…
Торговец наклонился к мешку, но тут же распрямился, прыгнул в сторону и заорал на всю станцию:
— Братва, наших грабят!
На шум обернулись все, и не меньше десятка торговцев бросились на выручку товарищу. Вооруженные кто автоматом, кто пистолетом, кто ножом, они представляли собой серьезную силу, особенно если учесть численное преимущество. Толик уже собрался дать команду занять круговую оборону, но Русаков, как видно, хорошо знал тонкости обращения с торговцами оружием. Он поднял ствол автомата к потолку и выпустил короткую очередь поверх голов. Вдребезги разлетелись остатки лепнины на потолке, осыпав людей белым крошевом. Нападавшие застыли на своих местах, враз растеряв всю решимость. На Новокузнецкой сделалось так тихо, что стало слышно, как потрескивают горящие фитили в плошках. Комиссар вскочил на стол. Описал стволом автомата полукруг.
— Для политически неграмотных повторяю! — надрывая глотку, крикнул он голосом площадного оратора. — Я — комиссар Первой Интернациональной Красной Боевой имени товарища Эрнесто Че Гевары Бригады Московского Метрополитена Русаков! В интересах революции конфискую у этого товарища торговца оружие и боеприпасы! Кто за — два шага назад, кто против — к стенке!
