Долг чести - Поселягин Владимир Геннадьевич
Я продолжал размышлять. План, надо сказать, отличный, и потеря памяти, которую врачи и знающие Вершинина люди должны подтвердить, многое изменит, и его место службы тоже изменится. В бомбардировочный полк теперь меня нет смысла посылать, раз я ничего не помню. А если сам привел самолет, то, думаю, проведут проверку, может, в школу переподготовки летного состава отправят и сделают летчиком. Предполагаю, с последними потерями в летчиках имеется острая потребность. Может, за пленного офицера даже звание получу, на офицера не замахиваюсь пока, но старшего унтера, а то и фельдфебеля – вполне.
Мне стало интересно начать с низов. Это и была цель, трудная, но выполнимая, все зависело от меня. В бомбардировочной и штурмовой авиации летчики в званиях унтер-офицеров и фельдфебелей летают. Даже среди истребителей. Хотя как раз именно туда дворяне и аристократы стараются попасть, и потерь среди них немало.
Кстати, если на счету пятьдесят сбитых, то тут и личным дворянством попахивает. Такие слухи ходили среди авиаторов, так что летчики из простолюдинов старались попасть в истребительные части. Это я к чему. Двое фельдфебелей на Западном фронте нащелкали столько самолетов противника, подтвержденных, об этом в газетах писали, фото их было, это я еще в Турции газету читал. Там о них рассказывалось и подтверждалось, что оба стали хорунжими и получили дворянство, но не наследное. Стимул для других, и мне он нравился. С моими базами знаний я буду отличным истребителем, так что постараюсь попасть именно в эти подразделения.
Я посетил ванную и, накинув халат, прошел на кухню, на столе ждал обед, ужин тоже готов. Сел и, принимая пищу, вернулся к размышлениям по поводу возвращения. Идея мне нравится все больше и больше, у меня даже вроде как второе дыхание открылось. Продолжил обдумывать все и строить планы. Решение серьезное, вот так с бухты-барахты принимать его не стоит, что у меня нередко бывает. Поддаюсь эмоциям, а потом, когда осознание приходит, пытаюсь разобраться в том, что сделал.
Если война будет проиграна, а такое нельзя исключать, слишком крупные силы противостоят России, противника больше в четыре раза, то перейду диверсиям, уничтожая на территории противника все что можно, пусть булки не расслабляют. Люблю это выражение. То есть это уже мщение. Вот когда удовлетворю свое желание мести, там уже видно, что дальше делать буду. Пока не ясно, но то, что вернусь к идее поиска сокровищ, это и так понятно, благо есть на что покупать судно и снаряжение. Однако до этого еще дожить нужно. Что, кстати, вполне возможно.
Ученые из будущего, изучая мои прыжки по телам, сказали, что, вполне возможно, я теперь всегда после смерти буду прикован к разным телам. А может, и нет, пока это лишь гипотеза, наука бессильна что-либо объяснить. Пусть история с Иваном произошла случайно и пока в единственном числе, а в Вершинина я попал практически специально, кто же знал, что Иван мертв. Думаю, и ученые не знали, а на мои просьбы отправить именно в Ивана просто заслали куда бог пошлет. Куда удалась привязка, туда и заселили. Дело случая. Это сказал главный, когда я уже в капсуле лежал перед отправкой. Тогда я его не понял, сейчас вполне понимаю. Так что шанс после гибели снова очнуться, пусть уже в другом теле, был очень велик. Вот и думаю: почему бы и не повоевать? Для меня сейчас это куда интереснее, чем тут отлеживаться. Да и нашим помочь нужно. А вообще, как получится. Даже самому интересно.
Я стал собираться. На подготовку потратил два дня. Больше ушло на поиски подходящего самолета, чем на закупку снаряжения. Из оружия всего один парабеллум, но мне хватит. А вот самолет стоит угонять вместе с хозяином. Помните тот, на котором я улетел в Англию? Его хозяин с помощью суда смог получить с владельца аэродрома компенсацию, превышающую стоимость самого угнанного самолета. Так что нет, подставлять французов не стоит. Плевать, конечно, но проще пробраться на борт улетающего самолета и угнать его.
Так мне попался «Дуглас» в стандартной комплектации – грузопассажирский. То есть за кабиной пилотов пассажирский отсек на шесть мест, а в хвосте уже грузовой. Вполне нормальная комплектация, я, когда заказ делал, тоже о таком подумывал, но выбрал все же эксклюзив, сделали самолет под меня. Узнав, что он завтра улетает, я стал собираться. Захватив свою офицерскую сумку и туристический рюкзак, в нем продовольствие и скатка плащ-палатки, чтобы укрываться, направился на аэродром. Ночью проник на борт и стал ждать.
Пилоты пришли на борт, я их принял, тела сложил в пассажирском отсеке и запустил оба двигателя, как будто те работают. Потом трое пассажиров прибыли, все мужчины, причем один был в форме майора-пехотинца британской армии. Это меня заинтересовало. Принял всех троих, двух в ножи взял, а майора, он первым на борт прошел, вырубил и потом связал. Дальше вернулся в кабину, поднял самолет в воздух и полетел в сторону Турции. Как раз топлива до Анкары хватит. Там дальше видно будет.
Эта машина была оборудована автопилотом. Новинка, на моем личном самолете он тоже был, но тогда их только внедряли. Вот санузла тут нет, ну и ладно, не особо и нужно. Поднявшись на высоту в тысячу метров, проверив курс, я поставил автопилот и направился в грузовой отсек, так как было нужно пообщаться с пассажиром. Тем более самолет летел не пустым, а осмотреть груз я не успел.
Кстати, судя по полетной карте с указанием маршрута, «Дуглас» делал странный крюк. Сначала – в Цюрих, потом – в Лондон. Я даже воспылал надеждой, ведь Цюрих – это банки, но быстрый осмотр двух ящиков и трех мешков меня разочаровал. С банками я угадал, но в грузе была отчетность для одного из банков, а не наличные средства. Я больше трофеев с пяти англичан по карманам нашел, чем в грузе.
У пассажиров при себе были две дорожные сумки и саквояж офицера, в них трофеев много оказалось. Одной наличности почти две тысячи фунтов, плюс немного драгоценностей, а у одного из пассажиров – карманный шестизарядный «Браунинг М1906». Патронов в сумке две пачки, ну и запасной магазин. Кобуры к нему не было, его я к себе в карман убрал. Вот оружия у майора почему-то при себе не нашлось, в вещах – тоже. Одну дорожную сумку я решил оставить, все ценные трофеи сложил в нее. Теперь стоит заняться майором, он уже пришел в сознание и осознал ситуацию.
К сожалению, майор ничего нового мне не сообщил: он навещал кузину, отпуск по ранению. А так он – фронтовик, прибыл с театра военных действий. Сам летел в Лондон с посадкой в Цюрихе, где должны были сойти двое других пассажиров, это был чартерный рейс. Майор мне был не нужен, так что клинок кинжала, подарок сирийца, вошел в его сердце.
Вернувшись в рубку, я продолжал управлять, а через два часа открыл дверь и, волоком подтаскивая тела мертвых англичан, просто выкинул их наружу. Мы как раз пересекли береговую линию, и внизу было Средиземное море. Точнее, Лигурийское море. И Монако внизу промелькнуло. Закрыв дверь, я пообедал и продолжил пилотировать, изредка меняя маршрут.
До Турции – две тысячи километров, как раз дальность «Дугласа», летел я на крейсерской скорости в двести километров в час, соответственно, сам путь занял около десяти часов, и я появился над Турцией засветло. На борту было почему-то всего два парашюта, хотя это же англичане, чего я ожидал? В общем, накинул на себя ременную систему, обвешался вещами, две сумки и рюкзак, и, открыв дверь, шагнул наружу.
Плотный поток ветра сразу завертел меня, но я – опытный парашютист, быстро руками и ногами выправил падение и дальше скользил до самой земли, лишь в двухстах метрах потянул за вытяжное кольцо. Парашют сработал штатно, дернуло сильно, но терпимо, дальше мягко опустился на землю. Не брякнулся, а пробежался. А самолет на километровой высоте продолжал удаляться. Работал автопилот.
Топлива еще километров на сто, и все, встанут моторы. Может, турки раньше его собьют? Но это вряд ли, они с тылу боевые авиационные части не держат, вот предупредить о самолете, не заявленном в полетном расписании, вполне могут. Так что, скорее всего, сами англичане пришлют пару истребителей, чтобы узнать, кто это летит и на запросы не отвечает. Запросы были, когда через Италию летел, потом через Грецию, а вот турки пока молчали. Что дальше, уже не знаю.
