Доброволец - Марчук Николай Петрович

– Прикроет он, – пробурчал я. – Ладно, сиди тут, только носа из овчарни не высовывай. Если там все нормально и нарисуется вариант получше, чем эта халупа, мы за тобой вернемся. А сейчас поменяйся с Керчью оружием. На фиг тебе пулемет здесь не нужен, а нам может пригодиться.

Через десять минут мы выдвинулись из овчарни и быстрым шагом направились в сторону моря. Попугай, получив от меня ложку жидкой каши, забрался мне на плечо и теперь сидел там, зацепившись когтями за лямку «лифчика».

По дороге я детально расспросил Гарика, что это за халупу он такую нашел с попугаем внутри. Со слов турчонка выходило, что он наткнулся на схрон контрабандистов или пиратов. В общем, судя по размерам убежища, народу там было немного, и мы могли вполне справиться с захватом этого объекта. Хорошо было бы разжиться чем-нибудь водоплавающим, способным пересечь Черное море и доставить нас к российским берегам. Надоела мне эта Турция, хочется домой, к своим русским осинам и березам. Хрен с ним, с этим генералом Корниловым и его свитой, пусть сами выкручиваются как хотят.

Попугай, сидевший на плече, нагло чистил клюв о лямку разгрузочного жилета. Какой породы оказалась птица, я не смог определить. Это был точно не какаду и не ара, ну и не волнистый попугай, а остальных пород этих представителей пернатых я, честно говоря, и не знал. Птица была сравнительно небольшая, не больше двадцати сантиметров в длину, с учетом короткого хвоста. Черная голова и темно-зеленые перья с вкраплениями желтого цвета. Невзрачная и некрасивая, но вид у попугая был боевой: с одного боку не хватало перьев, а на башке – шрам от кошачьих когтей. Птица чего-то мурлыкала и тихонько напевала.

– Как хоть тебя зовут? – спросил я у попугая. – Меня – Леша!

– Кир-рюша! Кир-рюша хороший! – представился попугай.

– Молодец, – похвалил я птицу и угостил несколькими ягодами изюма, найденными на дне «сухарки».

– Лех-ха мужик! – отозвался попугай, схарчив угощение. – Лех-ха хор-роший!

Похвала птицы вызвала всеобщий хохот. Кажется, наш небольшой отряд пополнился еще одним бойцом.

К берегу моря и к скрытой от посторонних глаз небольшой бухте, затерянной среди обрывистых скал, мы вышли довольно быстро. Гарик нашел это место исключительно благодаря едва заметной тропке, спускавшейся вниз, к морю. Пройдя по этой тропинке и знатно попрыгав по камням, подобно горным козам, мы попали на небольшой песчаный пляж, изгибавшийся подобно подкове.

С одной стороны пляжа в море уходил небольшой мостик, состоящий из бревен, вбитых в морской грунт, между которыми был проложен настил из просмоленных досок. Причал шел вдоль скального мыса, несколько раз изгибаясь, повторял его очертания. Некоторые бревна были заменены на бетонные столбы. Со стороны воды к столбам были привязаны потрепанные жизнью и морской водой автомобильные покрышки. Эти же столбы выполняли роль кнехтов. Если приглядеться, то можно было заметить на дальнем, в море, столбе насечки, определяющие уровень глубины.

С другой стороны пляжа, в пятидесяти метрах от причального мостика, на сложенном из камней фундаменте расположился кособокий домик с односкатной крышей. Сарай как бы вырастал из скалы, его стены настолько плотно прилегали к скальной тверди, что я не удивлюсь, если окажется, что внутреннее пространство домика плавно переходит в пещеру или грот. Небольшое окошко с разбитым стеклом и железная дверь с основательным навесным амбарным замком. В такое окошко мог влезть только худосочный Гарик, даже Керчь не пролез бы в эту форточку.

– Петрович, замок сбить! – приказал я. – Только осторожно, чтобы можно было повесить его обратно и казалось, что он цел. Керчь, дуй на прибрежные камни и смотри на море, если заметишь приближение посудины, кричи. Гарик, ты возвращайся обратно наверх, следи за дорогой, если что заметишь, бросишь камень в воду. Косой, Женева, вы пошарьтесь по округе, вдруг что интересного найдете. Всем понятно? Выполнять!

Пока Петрович возился с замком, я несколько раз обошел каменную постройку. Стены сарая сложены из грубого, плохо отесанного ракушника темно-серого цвета, крыша – из поржавевших от времени листов железа. Видно, что домику хорошенько достается от близкого соседства с морем. Заглянул в небольшое окошко – внутри склад ковров, тюков с рулонами, какие-то пирамиды из ящиков и кучи хлама.

Петрович вскрыл дверь, отогнув одну из проушин, на которой висел замок. Вошли внутрь. В нос сразу же ударил запах мертвечины. Попугай у меня на плече зашевелился, взмахнул крыльями и спорхнул на каменный пол. Смешно ковыляя лапами, птица гордо прошествовала за груду наваленных рулонов и, злобно щелкая, вытащила оттуда тушку дохлой крысы.

– Кир-рюша молодец! Кир-рюша молодец! – самодовольно заявил попугай, вонзая свой клюв в труп грызуна.

– Иваныч, я не понял, крысу что, попка загрыз? – спросил Петрович. – Ни хрена себе птах! Похлеще любого кошака!

Присмотревшись, я понял, что кубанец прав и крысу действительно загрыз попугай, причем не просто налетел сверху и, вцепившись лапами в загривок, прикончил тварь ударами своего клюва, но еще, похоже, и сожрал приличное количество крысиного мяса: в некоторых местах тушка была прилично обглодана.

Обозначив свое геройство и поклевав трупы поверженных врагов, попугай взлетел вверх и уселся мне на плечо, вцепившись когтями в лямку разгрузки.

Мы с Петровичем разошлись в разные стороны, чтобы получше осмотреть внутренности турецкого сарая. Так и есть, небольшой домик, по сути, всего лишь пристройка к обширной пещере, в которой удачливые контрабандисты устроили себе базу.

Несколько пирамид из сваленных в груду ковров и рулонов тканей. Несколько запечатанных бочек с машинным маслом, вдоль одной из стенок – сбитые из досок нары, тут же пара столов и длинных скамеек. Несколько шкафов, стол с газовой плиткой и основательный, с облезлой полировкой на дверцах комод образуют кухню. В пластиковых емкостях хранится вода, оливковое масло, чечевица, рис, сахар и орехи. Открыв дверцы комода, нашел запас соли и специй.

– А че это они тушенку не на кухне хранили, а отдельно, среди ковров? – спросил подошедший Петрович.

В руках у кубанца была вскрытая банка консервов, из которой он походной ложкой выедал содержимое.

– Говно эти турецкие консервы. Вроде и мясо, а на вкус как бумага. И жира нет совсем. Одна юшка. Будешь? – Петрович протянул мне запечатанную банку.

Я взял в руки банку и осмотрел этикетку. Потом многозначительно посмотрел на Петровича.

– Валентин, а ты в курсе, что жрешь?

– Вроде баранину, – пожал плечами кубанец. – А шо?

– Это кошачий корм. Вот надпись, в переводе это означает, что внутри нежнейшие кусочки молодой ягнятины в собственном соку, от которой ваша кошечка будет в полном восторге. Да и срок годности вышел год назад.

– И шо? Ежели за пару годын не обдрыщусь, значит, консервы можно харчить. Так ты будешь или нет? – спросил Петрович, забирая банку обратно.

– Подожду реакции твоего организма, если не помрешь, значит, можно есть. Ты, кстати, не в курсе, как быстро проявляется ботулизм?

– Скотина ты, Иваныч, умеешь аппетит испортить! – прохрипел Петрович и выкинул банку.

– Да ладно, – улыбнулся я. – Вон тут газовая плитка есть, сейчас мы консервы хорошенько прокипятим, прожарим, и вся зараза умрет. Но ты смотри, если вдруг тошнить начнет, отечность появится или косить глазами начнешь, тогда лучше сразу стреляйся.

– Дурак ты и шутки у тебя дурацкие, – пробубнил кубанец и пошел дальше осматривать нутро пещеры.

Из полезного внутри пещеры нашли еще груду ржавого железа, несколько ящиков краски, сварочный аппарат, велосипед, пару деревянных коробок с какими-то механизмами внутри, похожими на корабельные детали, генератор, бочку с бензином и десяток грязных, сваленных в кучу автоматов Калашникова калибра 7,62. Еще было несколько больших, сколоченных из досок ящиков, наполненных пустыми бутылками из-под различного алкоголя. Видимо, это все было выпито хозяевами склада, но почему-то не выкинуто, а бережливо сложено и сохранено.