Андрей Уланов - Никакой магии
– Или они все же собирались подать официальный протест! – улучшив момент, сумел бросить свою горсть соли Тайлер.
Лейтенант взмахнул перчаткой, словно сметая возражение полугнома.
– Не смеши нас, Том. Протест?! На основании чего? Если бы они поймали этих поджигателей… ну или хотя бы нашли на пепелище оплавившуюся пуговицу от солдатского мундира – тогда посол Высоких Ветвей свил бы себе гнездо в приемной канцлера. Однако, – Аллан картинно развел ладони, – рыбка выскользнула из сетей. Нет улик, нет и обвинения, как любит повторять один знакомый нам всем судья. Если желаете, сэр, – обернулся он к полковнику, – я готов изложить свое мнение письменно… и официально.
– Не надо, – Кард сложил пальцы «домиком» и, опершись на них подбородком, уставился на верхнюю филенку двери. – Эта точка зрения мне ясна… и будет учтена соответствующим образом. Ну а теперь вернемся чуть назад и предположим, что наши лесные друзья предоставили нам подлинную информацию.
– В этом случае, – криво усмехнулся лейтенант, – экспертное заключение должен составить наш дорогой Том. В худшей своей ипостаси.
– Ты намекаешь… – характерная гномская злобная угрюмость в исполнении худощавого Тайлера выглядела скорее комично, чем пугающе. Правда, глядя на стиснутые до белизны кулаки, я усомнилась, понимает ли О’Шиннах, насколько быстро способен «вспыхнуть» безудержным и безрассудным гневом хоть и половинчатый, но все же гном.
– …на твое увлечение так называемой магией, конечно же. Ведь если принять за королевскую чеканку все схемы и графики, – Аллан пробарабанил пальцами по лежащей на столе стопке листов, – получается, что корабль, будь он морской или воздушный, был попросту невидим. А это, друг мой, уже заводит нас в область легенд, мифов и сказок – к невидимому мешку воришки Джарета, невидимым слугам сиротки Эллен и так далее.
– Лейтенант О’Шиннах! – полугном все-таки сумел сдержать свою подгорную часть и даже разжал кулаки – но я успела заметить след от ногтей на ладонях. – Вы можете сколько угодно иронизировать по поводу моего увлечения, но это никоим образом не дает вам право сомневаться в моей компетенции. Прежде чем отнести какой-либо феномен к проявлениям «так называемой» магии, я всегда стараюсь убедиться, что все строго научные объяснения полностью исчерпаны.
– И какое же строго научное объяснение ты можешь предложить?
– Маскирующая окраска… разумеется.
Тайлер начал эту фразу с гордым видом Наставника, снисходительно поясняющего юным эльфам, почему трава зеленая. Однако к ее концу он вдруг осознал, что все находящиеся в кабинете смотрят на него… ну, примерно как на юного эльфа, поведавшего миру: «Трава зеленая, потому что ночью муравьи красят ее в зеленый цвет!»
– Лично я, – сформулировал общую мысль Аллан, – скорее поверю в магию, чем предположу, что эльфийские патрульные наблюдатели не разглядели корабль в ясный солнечный день с дистанции не более четырех миль.
– Но если предположить, что…
– Том! Даже предположив, что корпус корабля сделан из совершенно прозрачного сталестекла, на паруса пошла кисея цвета морской волны, все канаты сплетены из паутины, а обводы рассчитаны настолько идеально, что за кормой не остается и намека на пенный след… и тогда эльфы заметили бы его. Хотя бы висящий над волнами экипаж. Лучше придумай что-нибудь другое, Том.
– И придумаю! – запальчиво возразил Тайлер. – Дайте только время…
– Время… – Кард поднялся из-за стола, подошел к окну, коснулся стекла. Я сжалась, заранее страшась предстоящего скрипа, но, к счастью, сам полковник не собирался испытывать мой слух ужасающими звуками. Он просто стоял, глядя на сползающие вниз бледно-грязные разводы.
– …не уверен, что у нас его много.
– Я тоже не уверен, сэр, – отозвался О’Шиннах. – Простите, но мы слепо топчемся на месте, в лучшем случае фиксируя сам факт преступления – а между тем давно уже пора контратаковать!
– И что же вы предлагаете? – недовольно спросил Кард.
Что-то странное проскользнуло в тоне… словно бы он заранее знал ответ… и знал: ответ ему совершенно не понравится.
– Обратиться за консультацией к лорду Ричу, – твердо произнес Аллан.
– Нет!
– Сэр, – повысил голос лейтенант, – я превосходно понимаю… и, в значительной мере, разделяю ваши чувства в отношении лорда Рича, но…
– Не понимаете! – судя по градусу возмущения, можно было подумать, что О’Шиннах предложил полковнику спросить совета у Великого Врага. – Этот убл… дилетант руководствуется лишь собственными перепадами настроения и прихотями! А об ответственности за свои шарлатанские «дедуктивные методы» никогда и не пытался задуматься! Даже эль… герцог Молинари куда больше способен к нормальной работе.
– Тем не менее, сэр, – продолжил гнуть свою линию Аллан, – вы неоднократно признавали, что «шарлатанские» методы дают вполне реальные плоды, причем как раз в тех случаях, когда традиционный подход оказывался бессилен.
– Да, случалось и такое! – с явной неохотой признал полковник. – Но сейчас положение не настолько критично…
– Сэр, – лейтенант покачал головой, – вы действительно хотите дождаться, пока все станет очень плохо?
* * *– Катер готов к полету, сэр! – матрос в ангаре вытянулся перед Алланом. – Но лететь нельзя, сэр!
О’Шиннах остановился, водрузил на верстак набитый бумагами саквояж и, сцепив руки за спиной, принялся разглядывать матроса. Тот, в свою очередь, старательно изображал «пожирание начальства преданным взглядом», стараясь при этом не дышать в его сторону. Особого смысла в этих попытках не было – ужасающе-дивной смесью бараньей похлебки, жареного лука и кефира уже пропитался каждый дюйм ангара.
– Во-первых, – начал Аллан, – согласно уставу во время отдания чести нижним чином ладонь должна быть на уровне третьей сверху пуговицы, а не второй, как у вас. И держать ее нужно строго параллельно земле, а не под наклоном. Советую потренироваться перед зеркалом, старший матрос Эдвардс, не все командиры столь снисходительны, как я или полковник.
– Слушаюсь, сэр!
– Во-вторых же… что значит: «лететь нельзя»?
– Погода, сэр! – чуть расслабившись, матрос указал на распахнутые ворота, сквозь которые холодный ветер пинками загонял мелкие брызги дождя. – Облака на уровне крыш, сразу после взлета видимость меньше сотни футов. Согласно приказу Их Лордств нумер 758 дробь 14, в такую погоду полеты могут совершаться только при наличии особого разрешения начальника воздушного порта или приравненного к нему офицера, сэр.
– Ну где ж я тебе сейчас возьму начальника порта? – усмехнулся О’Шиннах. – К тому же он потребует полетный план, а это уже будет нарушением наших инструкций, о соблюдении секретности. Дилемма…
Бюрократия – одно из самых гнусных изобретений гномов, решила я. Теперь наверняка придется спускаться вниз, связываться по телеграфу с добрым десятком чиновников, ни один из которых не посмеет взять на себя хоть унцию ответственности! В общем, как обычно у людей, делать все наиболее сложным и запутанным способом – а в итоге окажется, что проще и быстрее сразу махнуть рукой и отправиться в карете. Только в карете с печкой, бр-р-р!
– Аллан, а вы не можете просто приказать ему лететь? – взмолилась одна замерзающая эльфийка. – Или… ой, – укол булавки в замерзший палец подтвердил, что жетон с нетопырем по-прежнему в кармане, – давайте я прикажу!
– Можно-то можно, – отозвался лейтенант. – Но пускать в ход без нужды осадную артиллерию… нет, – он решительно тряхнул головой и взялся за борт, – сделаем еще проще. Катер я поведу сам, нужен лишь кочегар.
– Но сэр…
– Все в порядке, Эдвардс, – весело крикнул Аллан, устаиваясь в «гнезде» за штурвалом. – Инструкции Адмиралтейства на меня сейчас не распространяются… и я полгода назад закончил курс по «слепым» полетам. Мисс Грин… прошу на борт, не забудьте надеть летные очки. Отдать швартовы!
– Да, сэр! – разом повеселевший матрос схватился за канаты. – Чистого неба, лейтенант!
Напутствие показалось язвительной насмешкой, как только мы покинули ангар. За бортом промелькнули разноцветные полотна крыш, благородно-зеленых медных и крикливо-красных черепичных – а затем грязно-белый кисель, остро пахнущий дымом и кислой сыростью, поглотил наше суденышко и растворил без остатка. Да уж… видимость совершенно точно была меньше сотни футов. Электрический луч фонаря и тот бессильно вяз во мгле, с трудом преодолев половину этого расстояния. Неожиданно катер накренился, задирая нос и взвыл. Именно так – в протяжном звуке поровну смешались пронзительная звериная тоска и холодная бесчувственность механизма. Вой продолжался секунды три, не меньше и, наконец, затих – лишь затем, чтобы вернуться отраженным эхом, искаженным и беспорядочным, словно и звуковые волны ослепли, продираясь через туман.
