Алексей Волков - Городской охотник
Те, кто был немного сильнее, начинали пакостить человеку, вызывая в нем эмоции отрицательные и поглощая их эманации, которые, как известно, гораздо сильнее, чем эмоции, вызванные добрыми делами. Таких люди называли кикиморами, марами, лешаками.
Но были и такие, кто не довольствовался простыми человеческими эмоциями, такими, как злоба или радость. Они питались страхом, были гораздо сильнее первых и во много раз злобнее и хитрее вторых.
С первыми Алексей дружил, вторых предпочитал держать на коротком поводке, третьих… Вот именно с третьими ему все время и приходилось возиться больше всего. Мало того, что они были злобными и изворотливыми, так, вдобавок, отличались недюжинным интеллектом. Как тот, с которым он столкнулся пять лет назад, в самом начале карьеры охотника; его-то и предстояло прикончить, чтобы конфликт между ними пришел к логическому завершению.
Судя по всему, Алексей действительно оказался в некоем подобии коллектора для сбора нечистот. В слабом свете, который струился из стыков между полом и стенами, можно было разглядеть, что пол под ногами пересекается вымощенными в камне желобами, неглубокими, по которым в бассейн стекались нечистоты. Алексей присел и кончиками пальцев коснулся жидкости в одном из желобов, пролегавшем прямо у него под ногами. Пальцы тронули маслянистую жидкость, в нос шибанул запах железа и какой-то кислятины. Он поднес пальцы к лицу и присмотрелся. Потом потер палец о палец, растирая жидкость, которая оказалась кровью.
По другому желобу текла вода, немного мутная, с неприятным запахом. В третьем… он даже не стал проверять, что там. По запаху и так все было ясно. Но несмотря на обилие запахов, достаточно сильных и резких, вони в помещении не было. Да, воздух был несвежим, спертым и застоявшимся, как и положено в запертом помещении без окон. Каждый запах ощущался лишь тогда, когда Алексей приседал над желобом.
Все желоба, вместе с текущими по ним нечистотами, тянулись к стенам и уходили не под них, что было бы логично, а поднимались по стенам к потолку, который тонул во тьме. Судя по тому, что жидкости в желобах не свободно падали вниз, как и полагается текущей сверху жидкости, а мерно текли, не разбрызгиваясь по сторонам и не увеличивая скорости, законы физики тут работали несколько иначе, чем в привычном Алексею мире.
То, что физика, основа основ того мира, в котором был рожден Фатеев и другие ему подобные, конфликтовала с законами, основополагающими в мире Изнанки, он усвоил еще во время первого своего визита сюда. Тот, самый первый визит, который чуть не закончился плачевно, Алексей запомнил навсегда, ведь схватка с Собирателем завершилась именно на Изнанке. Его полумертвого, истекающего кровью и обессиленного, Собиратель прихватил в свой мир. Для того, видимо, чтобы прикончить поближе к своему логову. Но забыл, что неуязвимый в мире Алексея, не подвластный законам физики, он смертен и уязвим у себя. А вот Алексей… Этот странный феномен, плюс вмешательство православного батюшки не дали молодому Охотнику погибнуть. Зато после этого случая Фатеев обрел новую способность, благодаря которой не раз выживал уже позже. До невероятности ускориться в своем родном мире, проникнуть в Изнанку и выскочить там, где противник его не ожидает увидеть. И, если понадобится, нанести решающий удар, пусть даже и в спину. Для тех, с кем приходилось иметь дело охотникам, честь была пустым звуком. У нечисти нет чести. С вурдалаком нельзя говорить на языке парламентских выражений. С ним надо говорить на языке вурдалака.
Единственно понятном…
Оттуда, куда он провалился, Алексею надо было выбираться во что бы то ни стало. В мире реальности предстояло решить одну маленькую проблемку. Размером в особняк позапрошлого века. А потом наведаться сюда, обратно в мир Изнанки, полностью симметричный миру людей и надрать зад тому, кто все это подстроил. Но сначала все же выбраться.
Будучи абсолютно симметричным миру, населяемому людьми, Изнанка отличалась от него тем, что там, где в реальности стоял старинный дом, на Изнанке был такой же площади подвал. А любое строение Изнанки отражалось в реальности, как абсолютно симметричная ему яма. Грань между мирами служила невидимой осью координат. С одной стороны (с той, что с плюсом) располагалась Явь, а с другой (со знаком минус) - Изнанка. Или, как называли ее наши далекие предки, - Навь. Навий мир.
Мир мертвяков, мелких бесов, волшбы и Черного Солнца.
Зато тут было большое преимущество. В Навьем мире сила, которую Алексею необходимо было собирать посредством разных ритуалов для совершения волшбы, была щедрыми потоками разлита повсюду. Для обитателей же Изнанки преград в ее использовании не было ни там, ни тут. К тому же, уязвимый к их чарам и воздействиям в Яви, Алексей становился невосприимчив к ним в Нави. Это защищало от физических неприятностей. Таких, как кирпич на голову или нож в почку. Его организм регенерировал с невероятной скоростью, латая практически любые дыры в считанные мгновения.
Будь его воля, Алексей даже отправлялся бы сюда в отпуск. Но вот обитатели Изнанки смотрели на людей примерно так же, как пассажиры переполненного вагона метро на внезапно появившегося снежного человека. Все допускают, что он есть, но в вагоне ему не место.
Алексей хлопнул в ладоши, растер их, встряхнул, и с пальцев сорвались крохотные светлячки, которые тут же закружились перед его лицом, образуя две источающие призрачный лиловый свет сферы, одна из которых взмыла под потолок, освещая пространство помещения мертвенным, но достаточно ярким светом. Вторая же облетела зал, отыскивая проход и собираясь послужить создавшему ее человеку проводником. Шар-проводник уверено направился в глубь зала, туда, где клубился густой мрак, не позволяющий Алексею разглядеть, что же там происходит. Свет проводника немного померк, едва он окунулся в окружающий сумрак, но, тем не менее, остался виден. Алексей смело направился за удаляющимся огоньком, стараясь не отставать. Света от шара-фонаря было достаточно не только для того, чтобы идти и не спотыкаться, но и чтобы разглядеть окружающую обстановку. Он шел по смыкающемуся высоким сводом коридору, выложенному из грубо обтесанного гранита. Шершавые стены покрывала пыль, резко, как будто сметенная, исчезавшая на уровне полутора метров от пола, чистого до такой степени, что он казался вымытым с шампунем, продезинфицированным и покрытым защитным раствором, отталкивающим пыль, грязь и мусор. Алексей прикоснулся рукой к стене, будто желая проверить ее материальность. Осторожно, кончиками пальцев, готовый тот же час их отдернуть, если вдруг цельная на вид стена разверзнется под рукой зубастой пастью. Однако стена, оказавшаяся каменной, не спешила наброситься на Алексея. Он, осмелев, приложил к камню ладонь. На ощупь тот был шершавый и теплый. Совершенно сухой. И слегка вибрировал. Чем была вызвана вибрация - работой какого-то механизма или неким действием потоков силы, он не знал. И не спешил выяснить. Впереди, там, где светящийся проводник качался в метре над полом, показался силуэт. Маленький, человекообразный. И исчез, как будто истаял, когда проводник миновал его. Сделав несколько шагов вперед, Алексей на всякий случай начертил в воздухе руну остановки Isa и оставил ее висеть прямо перед собой, готовый метнуть в противника, если он появится.
Еще через пару шагов он услышал невнятное бормотание, покашливание и легкий шелест. Похоже, некто сметал сор с пола крошечной метелкой из перьев. Тихое такое шарк-шарк-шарк.
Еще через пару шагов Фатеев сумел разобрать слова, произносимые надтреснутым старческим голоском.
– Ходют и ходют, ходют и ходют. Никакого спокою нет. Кхе-кхе.
И снова шарк-шарк-шарк метелкой по камню.
Когда Алексей подошел ближе, то увидел, что и покашливание, и шарканье издавал старичок малого роста, примерно по колено взрослому человеку. Одет он был в смешной зипунишко, подпоясанный ветхим вервием, щегольские фиолетовые порты с заплатой на колене. Плетеные лапти были надеты почему-то на босу ногу, как домашние тапки. Из широкого ворота зипуна высовывалась старческая головенка на тощей морщинистой шее. Видны были лысина и борода. Борода, густая и растрепанная, казалось, начиналась под самыми глазами старика и за широченным воротом заканчивалась. Лысую, как бильярдный шар, макушку венчала турецкая ермолка, лихо заломленная набок. В руках у старичка действительно была метелка из перьев какой-то огромной птицы, которой он обмахивал стены и усердно мел пол.
Алексей встал как вкопанный. Он ожидал встретить кого угодно, но никак не престарелого домового, следящего за порядком.
Старичок усердно мел пол, казалось, не замечая Алексея. И не переставал бормотать под нос с плохо скрываемым раздражением:
– Ишь, шастоють тут, охламоны. Не звали их сюдыть, а они всяко шастоють. И туда, и сюда. Как будто тут тракт проезжий, а не энтот… как его… коллектор. То волк пробежит, натопчет, то Светоч пролетит, отвлекает. А тут еще ентот встал, как оглобля… -
