Рэндалл Биллс - Мечта
– Что теперь? – спросил он в конце концов. Несмотря на быстро исчезающие остатки терпе ния – может быть, он просто провел слишком много времени в обществе Джен с её абсолют ным отсутствием всяческого сочувствия к гражданским – он почувствовал, что должен помочь учителю сформулировать его неясные страхи.
– Теперь это заявление, что все дети должны быть переведены в приемные семьи. Ну, наконец-то.
– Эта программа существует с самого Исхода.
– Это так, – признала Карлотта, – но это нечто иное.
– Почему? За последние годы программа опеки была существенно расширена. Могу пред положить, что сейчас нет больше ни единой семьи, из которой в ней не принимал бы участия в ней хоть один ребенок.
Она кивнула.
– Это правда. Но до сих пор это не было обязанностью. И даже если структура нашего вновь возникшего общества почти что предусматривает, что наши дети попадают в другие семьи – если они должны найти в них свое постоянное место, это подразумевает весьма сложную проблему. Кое-что, чего другие не видят, работая над воплощением этого… видения. Но сейчас сталь оказалась более не прикрыта бархатом. Вчерашняя директива… она…
– Николай уничтожает семью, – громко прервал Джастин, злым и одновременно испуган ным голосом, словно пытался заглушить свой собственный страх, – Он делает это специально, чтобы разрушить гражданскую жизнь и перекроить её по своим представлениям.
– Джастин! – отчаянно выкрикнул Джефферсон.
– Что? Жюльет же сказала – мы должны говорить с ним открыто. Или я ослышался? – Он вызывающе встретил их осуждающие взгляды, – Вот я и говорю открыто. Мы все так думаем, но я единственный, кто это говорит вслух.
Он снова обернулся к Андрею – взгляд его бегал туда-сюда, словно ему не хватало смелости заговорить дальше. Ничего удивительного, что вы не хотите выступать перед Советом кланов. Их совокупные ярость и презрение были бы твоим смертным приговором, Джастин… а для всех остальных – крахом. И чем же это я заслужил такое народное доверие, что не возьму да и не прогоню вас всех, скопом, с ваших постов?
– Николай пытается уничтожить наши семьи… и… и… мы этого не позволим.
Мертвая тишина оказалась громче любых криков – Андрей пытался выкарабкаться из потока мыслей о доверии и о своей роли в глазах гражданских обратно в реальный мир, не будучи уверенным, в самом ли деле услышал то, что услышал. Он склонил голову набок и неосознанно склонился вперед, подсознательно копируя своего брата.
– Что ты сказал? – не теряя из поля зрения Джастина, он краем глаза наблюдал за шокиро ванными и полными отвращения лицами остальных. Однако более беспокоило его то, что в глазах некоторых он видел, что за словами Джастина скрывалась правда.
Джастин побледнел, услышав этот спокойный вопрос. Его челюсть отвисла, как у коровы, задумавшейся о том, какой клок травы ухватить следующим, а щеки тряслись в такт сердцу, колотящемуся так громко, что Андрей едва ли не слышал этот стук.
– Я сказал, я сказал – мы не можем просто тут сидеть и позволять это делать.
– Я понимаю, – он в самом деле понял и от этого его затошнило. Его голова переполнилась воспоминаниями, так что он не мог вздохнуть. Огромная толпа в трюме «Принца Евгения»
сдавливала его со всех сторон и готовила бунт. Николай и Джес Коул добились, что он подстегнул события, чтобы удержать восстание под контролем. Шипы в стуле превратились в стальные острия, вонзившиеся в его тело с ужасающей болью.
Только не опять. Только не еще раз. Только не это. Я- искра. Ты поэтому позволил нарастать давлению, Никки? Потому что ты знал – воплощение твоего видения не может пройти без проблем. Кто-то взбунтуется. Если ты дашь им такую возможность – вожаки поднимут восстание и тогда ты сможешь отсечь у змеи голову и выпустить восстанию пар? То что на этот раз он, в отличие от прошлого, настолько точно понял, что им манипулируют, не сделало боль легче.
Он почувствовал, как к горлу подкатывается желчь и вынужден был склониться вперед, подавившись. Дыхание его вдруг затруднилось. Вонь от пота, который в страхе источал не Джастин, не кто-то еще, а он сам, проникла в его ноздри, пытающиеся уловить хоть толику свежего воздуха. С дикой решимостью он вскочил на ноги и гражданские лидеры в ужасе подались назад.
– Не делайте этого!
– Что? – спросила Карлотта, заставляя себя выглядеть спокойной и непричастной. Он забегал перед ними взад-вперед.
– Не делайте этого. Не провоцируйте конфронтацию. Я знаю, это тяжело. Может, вы счита ете, для воинов это было легко – это ошибка. Это было дико тяжко, для нас всех. Но разве не было тяжело высадиться на мирах Пентагона? Разве вот это все не было тоже тяжелым? И мы, тем не менее, выдержали. И что нам это дало? На пару лет мы обрели наш рай. И теперь может произойти то же самое.
Он оглядывался, искал их взгляды, умолял. Остановился почти потерянно.
– Пожалуйста, не идите по этому пути дальше.
Он увидел глаза, обращенные в себя и понял, что хотя бы одного умеренного, выдержанного человека, похоже, смог убедить. Но, несмотря на страх, в глазах Джастина горели искры, как у человека, увидевшего свой шанс достичь власти и не желающего его упустить.
Это все, чего ты хочешь, не так ли, Джастин? Власти… Он был Андрею отвратителен.
– Тогда попытайтесь убедить вашего брата, чтобы он сбавил обороты. Это его решение, что все дети с пяти лет должны переходить к опекунам. С пяти лет! – голос Джастина стал громче, когда Андрей не прервал его и все остальные также промолчали.
– Я поговорю с Николаем, – пообещал он, наверняка зная, что его слова не возымеют ни малейшего действия. И все же, он надеялся, что бунта не будет – несмотря на то, что осознавал нечто совершенно иное. Только не это. Только не это, пока он жив. Пока он торчит посреди всего этого и проводит долгие бессонные ночи, исхлестанный взглядами мертвых глаз.
– Только прошу вас – не делайте ничего необдуманного.
– Конечно, нет, – ответил Джастин.
Андрею едва удалось не передернуться. Если бы этот ответ он услышал от кого-нибудь другого – в особенности, от Карлотты – может быть, он бы и поверил. Но не от Джастина. Вот так. Все сначала.
Он поспешно покинул помещение, молясь в душе. Едва он успел выбраться наружу, как его вырвало.
25
Катюша-сити, Новая Терра
Страна Мечты
Скопление Керенского
27 декабря 2814 года
Потоки красок бурлили и танцевали, так что Андрею казалось, что он смотрит в калейдоскоп. Парад двигался мерным шагом по главному бульвару военного квартала Катюша-сити, направляясь к центральной площади. Каким-то образом холод и густо падающий снег казались вполне вписывающимися в обстановку. Как будто весь мир скорбит с нами вместе.
Андрей поднял руку ко рту, скрывая зевок. Меховая оторочка перчатки защекотала его ноздри и он чихнул. Хотя он закрылся обеими руками, звук разнесся по трибуне, на которой он стоял вместе со своим братом и его женой, принимая парад – Николай на полшага впереди и справа, Джен – еще правее, на том же уровне, что и Андрей. Она бросила на него презрительный взгляд и снова повернулась к разворачивающемуся перед трибуной спектаклю.
Лишь с большим трудом он смог подавить свое смущение, сконцентрировавшись на марширующих воинах и толпе гражданских, собравшейся по обеим сторонам бульвара, сжатая, словно сардины в банке.
Словно оживший лоскутный ковер, воины ровными линиями печатали шаг по широкой улице от центра военного квартала к центру города и эхо от грохота сапог по брусчатке бежало впереди. Только что мимо трибуны Николая прошел клан Облачной Кобры, предводительствуемый Уиндхэмом, который в виде исключения ни разу не улыбнулся. Небесно-голубые комбинезоны казались стеной сконцентрированной энергии. Вода. Словно безудержная волна, катящаяся мимо неподвижных гражданских. Природная сила.
Они маршировали мимо, сопровождаемые небольшой процессией гражданских в одеждах того же цвета: добровольцы из числа гражданского населения, примкнувшие к клану Облачной Кобры. Андрей не мог поверить, что это будет так просто, но Николай лишь посмеивался над его сомнениями, когда два года назад он издал соответствующий указ – и теперь у каждого клана были верные гражданские последователи: рабочие, техи – кто угодно. Следующими показались почти вычурно сияющие зеленые униформы Гигантских Скорпионов, возглавляемых Сайрусом Эламом. Они также промаршировали мимо в идеальном строю. Это почти… внушает страх. Да, это правильное обозначение.
Взгляд Андрея затуманился. Он попытался сконцентрироваться на спектакле, который Николай организовал для народа, но он слишком устал. За последние недели он провел слишком много часов в попытке отразить грозящую беду. Почи каждую ночь он вскакивал с кровати, потому что отчаяние грызло его так, что он хватал ртом воздух, стараясь не упасть в обморок… и все равно… ничего. Неделя проходила за неделей, а он не мог отыскать ни малейших следов сопротивления, выходящего за пределы пары выражений недовольства.
