Алексей Калугин - Время лживой луны
– Можешь, конечно, – с показным безразличием Владимир Леонидович не произносит слова, а тянет их, как прилипшую к зубам живицу. – Только… На перекрестке сверни направо.
– Направо!
«Принято».
– Что «только»?
– Ты часто бываешь в России по служебным делам. Но за все это время максимальный срок твоего одноразового пребывания вне зоны единого информационного пространства составляет одиннадцать дней.
Все верно. Обычно мои командировки занимают не больше недели. Редко десять-одиннадцать дней… Точно, никогда не было больше двух недель.
– И что с того?
– А то, что ты, дружище, живешь на уинах, как торчок на наркотиках. А уины, оказавшись вне информационного поля, выдерживают не более двадцати дней. После чего начинают дохнуть. А тебя начинает корежить и ломать. И мозги наизнанку выворачивать.
– Ладно, потерплю.
– Не в «потерплю» дело… Понимаешь ли, дружище, за те годы, что ты живешь в Закордонье, уины стали неотъемлемой частью твоего организма. Они держат на себе значительную часть естественных функций твоих внутренних органов.
– И что, за двадцать дней их никак нельзя вывести из организма?
– Вывести-то можно. Вот только восстановить самостоятельную жизнедеятельность твоего организма уже не удастся.
– Пробовали?
– А то… Ты, думаешь, первый, кто собрался драпануть?
– Ни одного удачного случая?
– Нет.
– Так какого же черта лысого!..
– Не ори! – рявкнул вдруг Владимир Леонидович. Да так лихо рявкнул, что я на полуслове заткнулся. – Я тебе про что талдычу? Про то, что у нас все продумано! А ты мне – самолет, самолет!.. Хлебни водки!
– Не хочу, – мрачно буркнул я в ответ.
– Хлебни, я тебе говорю!
Я отвернул пробку и лишь пригубил горлышко.
– Ну, вот… Успокоился?
– Нет.
А что я ему, врать буду!
– Ну и отлично! Спокойны только покойники! – Утешил, называется. – Ну, так вот, слушай. Мы этот трюк давно придумали. Вот только все случай не подворачивался попробовать.
– Тут я как раз и подвернулся. – Голос мой совсем упал.
– Ну, можно и так сказать… За третьим домом проулок, пусть туда свернет!
Я переадресовал команду машине.
– Так вот, значит. Мы создадим ситуацию, при которой уины будут вынуждены сами в кратчайшие сроки восстановить естественную жизнедеятельность твоего организма. Здорово, да?
– Ну, пока ничего здорового я не вижу. А что, если не получится?
– Получится, получится! – бодро заверил меня Владимир Леонидович. – Мы не оставим этим тварям иного выхода!.. Притормози… Притормози!
– Поезжай медленнее! – приказал я машине.
«Вы определились с выбором конечного пункта маршрута?»
– Пока нет… Но боюсь пропустить нужное место.
За окном тянулись обычные жилые дома, тускло подсвеченные летающими фонарями. Башен на задних дворах почти не видно. Только иногда то там, то здесь блеснет вдруг на серебристой шкуре одной из них отсвет раскачивающейся луны.
– Ты не знаешь, что происходит с луной? – спросил я у Ворного.
– Качается? – уточнил Владимир Леонидович.
– Еще как.
– Давно?
– Я обратил внимание, когда в кафе входил.
– Это нормально… Я бы даже сказал, что это хорошо. Для нас.
– В каком смысле?
– Пульсация информационного поля создает эффект неопределенности.
– А если сказать то же самое на общедоступном языке?
– Да я и сам плохо понимаю, что там происходит, – смущенно хмыкнул Владимир Леонидович. – Наши спецы говорят, что временами информационное поле становится нестабильным… Кстати, причина этой нестабильности в том, что оно не охватывает всю планету – Россия у тех, кто все это затеял, как кость в горле… Результатом этой нестабильности становится искажение картинки, которую оно вам, закордонникам, транслирует.
– Что, хочешь сказать, мы и небо видим не таким, какое оно есть на самом деле?
– Конечно! Вы видите картинку, транслируемую информационными башнями. Ну, а в результате нестабильности информационного поля картинка эта начинает дергаться. Так вот, нам эта нынешняя нестабильность информационного поля очень даже на руку, потому что и уины под его воздействием становятся нестабильными. Если такие вот нестабильные уины окажутся вне зоны действия информационного поля, они, скорее всего, начнут оперативно восстанавливать биологические функции твоего организма. Потому что единственным доступным им информационным источником останется твой мозг. Работающий самостоятельно, поскольку уинов ты из него алкоголем вытравил.
– Это точно? – спросил я после паузы.
– Стопроцентной гарантии я тебе дать не могу, – не стал врать Владимир Леонидович. – Но наши спецы в один голос уверяют, что шансы на успех очень велики.
– Насколько велики?
– Да какая разница! Если для тебя это единственный шанс навсегда покинуть зону единого информационного пространства и остаться при этом нормальным человеком, а не превратиться в овощ с трубками, торчащими изо рта, носа и задницы!
– Грубо.
– Зато – правда. Вы там у себя про такие штуки давно забыли, а у нас, между прочим, хирурги до сих пор скальпель используют.
– Ладно… – Я свинтил с горлышка пробку и одним глазом заглянул в бутылку. Сам не знаю, что я собирался там увидеть. Но пить я уже не хотел. Это точно. – Я одного не понимаю, где ты собираешься найти хотя бы клочок земли, не покрытый информационным полем? Я оплатил пятьдесят километров пути, мы проехали больше половины…
– Мы сами его создадим, – перебил, не дослушав, Ворный.
– Как?
– Скоро все узнаешь.
– Не хочу скоро, хочу сейчас, – произнес я капризно.
– Сейчас уже наступило. Останови машину.
– Останови! – скомандовал я.
Машина притормозила у обочины.
«Мы проехали только сорок два километра из оплаченных пятидесяти».
– Плевать…
Я вылез из машины. Посмотрел на зажатую в руке недопитую бутылку водки со свинченной пробкой. Усмехнулся. Кинул бутылку в салон. И только после этого смачно хлопнул дверцей.
– Значит, приехали…
Над головой у меня зависли сразу пять светящихся шаров.
– А ну, пошли вон! – махнул я на них рукой, будто на надоедливую мошкару. – Посветите-ка лучше вокруг!
Шары послушно разлетелись в разные стороны.
Место оказалось знакомым. Хотя я и не помнил, когда последний раз бывал здесь. Район назывался Каннинг Стантс. По левую сторону дороги тянулись стандартные жилые дома. А припарковались мы возле высокой живой изгороди, за которой находился Городской Парк Современных Нанотехнологий. Парк был заложен сразу после того, как в Мундэнсе появились первые информационные башни. Вот только кем? Мэр тогдашний, помнится, объявил, что нам просто-таки необходим свой собственный Парк Современных Нанотехнологий. Именно – Современных! Ну, просто так нужен, что невмоготу уже! А нам-то что – раз нужен, так пусть будет. Тем более что к тому времени строительством в городе заправляли уже информационные башни. Что, наверное, сильно печалило мэра, прежде, до появления башен, сколотившего неплохое состояние на выдаче разрешений на застройки.
– Такси отпустить? – спросил я у Ворного.
– Как знаешь.
– Свободен! – хлопнул я по крыше машины.
Смарт-такси осталось стоять на месте. То ли потому, что заранее оплаченный пятидесятикилометровый маршрут не был завершен, то ли из-за того, что я бутылку водки в салон бросил. Да какая мне, собственно, разница!
– Куда дальше?
– В парк.
Я усмехнулся.
– На аттракционах покатаемся…
– Мы сейчас такой аттракцион устроим, что мало не покажется, – вполне серьезно подытожил Владимир Леонидович. И еще добавил: – Никому.
Впрочем, последнее слово прозвучало неразборчиво. Возможно, он сказала не «никому», а «nevermore».
Хотя лично мне это тоже было без разницы.
На меня вдруг накатило дикое равнодушие к тому, что было прежде, что происходило сейчас и что еще только должно было случиться. Абсолютно ко всему. Даже танцующая на небе лживая луна стала мне безразлична. Я ковырнул пальцем в левой ноздре, усмехнулся и направился к ближайшему проходу в живой изгороди. В конце концов, все это придумал Ворный. Владимир Леонидович. Майор. Вот пусть он за все и отвечает!
Глава 13
– Тарья!..
Портной поднял на лоб маску инфравизора. Мир из бледно-зеленого превратился в серый. Но более никаких принципиальных изменений не произошло. Плотная дымовая завеса застилала все вокруг. Дым не вился клубами, не заворачивался кольцами, а висел серым маревом. Кое-где сквозь него проступали согнутые, скособочившиеся стволы деревьев. Кочки под ногами, поросшие рыжей травой, тоже были видны. Но больше – ничего. Хотя, судя по тому, что кромешная мгла рассеялась, ночь уступила место утру. Сырому и промозглому. Но если так, то сколько же он уже бродит в одиночестве? Час? Три? Пять? Портной посмотрел на часы. Старые добрые механические часы с автоматическим подзаводом. Такие не подведут. Стрелки показывали без семи минут три. Для рассвета слишком рано. Но не могло же быть уже три часа дня? Портной еще даже легкой усталости не чувствовал. Да и есть не хотелось. Значит, все же ночь?.. Тогда почему светло? И куда подевались остальные? С того момента, как их накрыло облако дыма – странное, надо сказать, очень странное облако, – все будто испарились. Или растворились в дыму… И куда подевалась Тарья? Она-то не могла заблудиться. Вопросов было великое множество. И только одно объяснение приходило в голову. Глупое, конечно, но уж какое есть. В начинку дымовой гранаты, что создал Петрович, каким-то образом попало некое галлюциногенное вещество. А раз так, выходит, блуждает он сейчас не среди Облонских топей, а в лабиринте собственного подсознания. Как и все остальные. Но, с другой стороны, если он сам это понимает, так какой же это бред?
