Дмитрий Манасыпов - Возвращение
Глава 8
Точинов, Танат и Васильевка
Ладонь сжать в кулак, ускоряя шаг,
Продолжать движенье, выиграть это сраженье,
Не страдать и жалеть, зубы стиснув терпеть.
Знай, время не ждет, смотри вперед.
Точинов сидел на кровати у стены, привалившись спиной к бетону. Курил, выпуская клубы дыма, не замечая пепла, падавшего на комбинезон. Маленькими глотками прихлебывал кофе, который смог сварить здесь же, отыскав небольшую и абсолютно новехонькую блестящую кастрюльку из набора то ли «Цептер», то ли еще чего-то подобного. Кофе вышел адски крепким, черным и ароматным, само то, короче.
В ожидании возвращения Сдобного со товарищи оставалось только думать. Мыслей было много, разных, крутившихся в голове постоянно. О том, что впереди, о том, что надо сделать. И сами собой, когда он глядел на спящего напротив Таната, мысли возвращались к событиям практически десятилетней давности. К тому, что было на объекте «Радостный-55», что приводило всю научную группу в полное восхищение и ужас одновременно.
Тогда он был еще гражданским, да-да, даже и не верится в это. Прикомандированным, по распоряжению директора института, к группе военных ученых с небольшим коллективом собственных лаборантов. Казавшимся отсюда таким молодым, искавшим цель и смысл, старавшимся понять одну вещь, всего одну: что же это такое?
Ковчег. Именно его лаборантка, Оля… да, наверное, Оля, предложила название, которое и прижилось. Среди его людей. Среди тех, кем командовал Гробовой, бытовало «зверинец», «зоопарк» и «зеленка». И в чем-то они были правы. Насчет зелени все было ясно с одного взгляда на стены, пол и потолок длинных коридоров, уходивших в глубь причудливого сооружения, то ли механизма, то ли транспортного средства. Материал, состав которого определить так и не получалось, потому что элементов из таблицы, придуманной изобретателем формулы столового белого вина господином Менделеевым, в нем было всего ничего. Не металл, не пластик, не органика… всего понемногу, с кремниевой основой. И все оттенки зелени, переливающиеся в свете переносных ламп-прожекторов. Глубокая и легкая, светлая и темная, различная, во всех возможных тонах.
И настоящий зоопарк. Вернее, переездной цирк шапито, кунсткамера чудовищных образцов созданий, только казавшихся неживыми. И убеждаться в этом приходилось таким образом, что цена была непомерно высокой. Человеческая кровь и жизнь, может ли что-то быть дороже?
Они проходили все глубже и глубже в сердце Ковчега, стараясь увидеть и понять как можно больше, извлечь то, что позволит хотя бы ориентировочно определить: что это? Успехи? Были успехи, как же им не быть? Первое открытие капсулы с криогеном, развеявшимся легкой дымкой, показало то, что внутри. Самый первый псевдоживой артефакт, уничтоженный выстрелами из «никоновых» в упор. И первые два черных мешка, отправленных сначала в лабораторию на предварительные исследования и впоследствии вывезенные в столицу. А секрет криогенной составляющей, делящейся на газовую и жидкую, оказался не так уж и сложен. Другое дело, что той самой части, которая позволяла не просто вводить объект в состояние промороженной туши в холодильнике мясного цеха, а создавать полноценный анабиоз, на земле просто не существовало. А существовала она лишь в больших металлических цилиндрах со странными рисунками на корпусе, которые находились в отсеках, примыкавших к каждой «соте» с криокамерами. О, вот это был успех. Кто откажется от возможности проспать до появления сыворотки «бессмертия», буде таковую изобретут, а не уподобиться старику Диснею, давно превратившемуся в полуфабрикат где-то там, за океаном.
Кое-что смогли вытащить из Ковчега технари, которые самозабвенно копались в тех узлах, которые, как казалось, «Радостный-55» позволил им открыть. Именно позволил, а не они сами смогли проникнуть внутрь его сложных систем управления и коммуникаций. Да так оно и было, как понял Точинов спустя всего несколько дней после Волны, именно так. Им просто разрешили попытаться сделать что-то, что поспособствовало началу запуска дополнительной системы жизнеобеспечения и, самое важное, системы безопасности.
А как еще можно было назвать неожиданно проявившуюся активность безумного коктейля из газообразного вещества, смешанного с биологически активными компонентами, превращавшего все в радиусе десятков и сотен квадратных километров в пустыню, наполненную теми, кто мог только убивать, защищая все подходы к нему? Появившиеся прямо из ниоткуда странные аномалии, прозванные «ловушками» и служащие практически живыми капаканами для тех, кто пытался проникнуть в Район?
Много странностей, еще больше догадок и предположений. Версии о том, что Ковчег пришел из далекого космоса, о том, что параллельные миры есть, и доказательство вот оно, прямо перед ними. Но какие из них были правильными и верными? Так до сих и непонятно, даже сейчас, спустя столько лет. А сама катастрофа, названная Волной? Точинов нахмурился, вспоминая короткие записи, которые камеры слежения передавали через ГЛОНАСС с периодичностью один раз в двадцать минут. За час до Волны — проход Гробового с парой подчиненных к одному из дальних уровней Ковчега. То, что было сделано им в нарушение всех инструкций, то есть вход в абсолютно неизвестный сектор после самопроизвольного открытия отсека, без извещения службы безопасности. Выход его обратно, безвольной куклой направившегося в сторону помещения дежурной смены, расстрел безопасников и отключение системы оповещения. И резкий выброс той самой взвеси, что входила в состав Волны. И появление нескольких странных фигур, прошедших по коридорам Ковчега и вернувшихся обратно, в тот отсек, из которого вышел управляемый кукловодами Гробовой. И загадка. Которая так до сих пор и не разрешилась…
Ну не верил, не верил Точинов, материалист полностью, до мозга костей, в то, что прилетели к нам зеленые человечки, чтобы устроить аннигиляцию. Не было в этом никакой логики… не было. Зато была зеленоватая громада, острым ребром выпирающая наружу, город и его жители, и не погибшие, и не бывшие живыми.
— Вкусно пахнет… — Точинов вздрогнул, приходя в себя. Черные глаза смотрели на него, не моргая. — Угостите?
— Конечно. — Профессор встал, взял с прибитой к стене полки кружку. Налил уже успевшего остыть кофе. Протянул Измененному. — Пожалуйста…
— Вот спасибо… — Танат сел. Одним мягким и плавным движением, таким странным и недоступным для обычного человека. — Думаете о чем-то?
— Думаю… — Точинов закурил очередную, не пойми какую по счету, сигарету. — А что еще делать?
— Верно. — Измененный сел удобнее, прихлебнул кофе. — О Ковчеге?
— Точно. Заметно, что ли?
— А чего тут замечать? Сидим и ждем рейдеров, которые отправились зачем? Вот-вот, именно затем, чтобы уничтожить все это, то, что создало Район. Вы работали там в самом начале, были, если можно сказать, творцом катастрофы, пусть и постольку-поскольку. Так что… все ясно. Ну и, кроме того, я же Измененный, да еще и не последний по рангу в местном табеле, хе-хе.
Точинов смотрел на довольно ухмыляющегося Таната, смотревшего на него своими непроницаемыми глазами. Осмысливал и понимал, что тот прав. Все его мысли читались очень и очень просто, легко и ясно.
— А сами вы что думаете насчет Ковчега? — спросил он.
— Надо делать свое дело, — пожал плечами Танат. — Просто необходимо, иначе сами понимаете, что может произойти. И все…
Точинов молча кивнул, соглашаясь. Надо, надо, это ясно как божий день. Именно это и привело его сюда, заставив наплевать на многое из того, что представлялось таким постоянным и незыблемым. И сейчас оставалось, кажется, совсем немного. Просто дождаться рейдеров, которые могут позволить им сделать все именно так, как необходимо. Только бы дождаться…
Танат неожиданно выпрямился, как будто прислушиваясь к чему-то, что слышал только он. Рванул с места к двери, ведущей в катакомбы. Точинов дернулся было за ним, но остановился. Рейдеры, лежавшие на кроватях, оставить их одних? Нет, исключено.
Ждать пришлось недолго. Здоровяк Барин ввалился в бункер, практически неся на себе Казака. Танат поддерживал его сбоку, стараясь не дать завалиться в сторону. Точинов оказался рядом, подхватывая рейдера, чей комбинезон спереди был густо пропитан кровью. Помог аккуратно положить его на койку, оттащил в сторону содранную напарником Казака амуницию и оружие. Измененный и Барин уже распарывали и стаскивали с рейдера комбинезон, стараясь сделать перевязку так, чтобы не дать ему впасть в беспамятство от потери крови. Точинов смотрел на все это и понимал, что казавшееся таким близким решение проблем отодвинулось очень далеко.
Барин подтвердил все эти опасения рассказом, после того как Казака, предварительно вколов ему целый бульон из анестетиков, анальгетиков и глюкозы, оставили приходить в себя. Контейнер ушел прямо из рук группы, и приходилось надеяться лишь на то, что бросившиеся в погоню смогут достать его.
