Сергей Волков - Пасынок судьбы. Расплата
Доковыляв до двери, я попытался подковырнуть ее, действуя дрыном, как монтировкой, но дверь стояла крепче монолита. Наконец, я сел на пол, обессиленный и раздавленный собственной немощью. Все! Все кончено! У меня не хватит сил свалить здоровенного Паганеля с одного удара, а второй он вряд ли даст мне нанести! Я снова проиграл! Хотя, почему – снова? Крюк был моей единственной и последней надеждой, и она оказалась призрачной…
Сидя на полу, я от обреченности и отчаяния начал шепотом коряво, как придется, молиться, взывая к Богу, как к самой последней инстанции:
– Господи всемогущий! Я не верил в тебя, прости меня, недостойного раба своего, за это! Только вытащи меня отсюда, только спаси, и я навсегда уверую в тебя, единственного и всемогущего! Господи! Я много грешил, но это были грехи не со зла, помоги мне, и до самой смерти я останусь твоим верным рабом, прахом у твоих ног! Господи! Ну что тебе стоит! Ведь ты же покарал того, древнего вождя с амулетом! Это ты сделал, я знаю, я видел, как небесное электричество упало на его голову…
«Стоп!», – вдруг раздался в моей голове голос «внутреннего меня»: «Электричество! Что ты распустил нюни, сидя на полу?! К Богу будешь взывать, когда придет время умирать, а сейчас надо бороться, бороться до конца! Вспомни, над дверью проходит свежий шов, как будто в кирпичах выдолбили канавку, положили в нее электрический провод, а потом замазали! Давай, действуй – это твой последний шанс!»
Я вскочил, если можно так назвать мой способ вставания – сперва на четвереньки, потом на колени, потом медленно, держась за дверь, выпрямился, и осветил кусок стены над дверь. Точно, шов свежий, и очень похож на те, которые делают, замазывая уложенный кабель! Но что мне это дает? Разве только – расковырять кабель, добраться до проводов внутри и относительно быстро и легко покончить с собой?
И тут я вспомнил – еще в детстве кто-то рассказывал мне про своего знакомого, который, сойдя с ума, заперся в квартире, присоединив провода от блока высокого напряжения в телевизоре к ручке входной двери. Когда за помешанным приехала псих-бригада, первый же из санитаров, взявшийся за ручку, погиб на месте!
И еще я вспомнил, что во время жизни в общаге как-то зимой из-за аварии у нас отключили отопление, и один парень, приехавший с БАМа, научил нас, как сделать простейший обогреватель – нужно только взять двухметровый кусок девятимиллиметровой стальной проволоки, согнуть его пополам, а потом присоединить к концам два провода – и воткнуть в розетку. Не знаю, что там твориться с сопротивлением проволоки, но короткого замыкания не происходит, зато сама проволочная сосиска раскаляется до красна, и пышет жаром, что твой калорифер! Легко представить, что будет с тем, кто коснется этого «обогревателя»!
«Черт его знает, какое может быть сопротивление у этой двери! Вроде и физику знал в свое время неплохо, а ничегошеньки не помню – как, что, куда…», – размышлял я, разглядывая шов: «Но и по этому кабелю наверняка течет ток не в двести двадцать вольт! Если вытянуть кабель из стены и присоединить его к двери в тот момент, когда пришедший Паганель отомкнет замок и начнет открывать дверь, по крайней мере есть шанс, что его от удара током парализует на некоторое время!»
И я принялся за работу. Шов был расположен довольно высоко, мне пришлось с великим трудом залезть на дверь, одной ногой опершись на скобу ручки, а другую вставив в окошечко. Пальцами левой руки я вцепился в бетонную притолоку, я правой, зажав в ней железный крюк, принялся аккуратно долбить влажный мягкий цемент шва.
Дело продвигалось достаточно быстро, хотя работать мне приходилось в кромешной темноте. Больше всего я боялся, что кабель внутри окажется с поврежденной изоляцией. Через некоторое время глухой звук от ударов сменился звонким – металл ударил в металл!
Я зажал свое орудие подмышкой, осторожно вытащил из кармана зажигалку, изо всех сил цепляясь левой рукой за холодную стену, чтобы не упасть, и посветил себе.
Из раскрошенного цемента торчал блестящий, витой металлический бок оплетки кабеля. Все оказалось сложнее, чем я думал – теперь надо было как-то вскрыть эту гибкую оцинкованную трубку, а инструментов у меня не было…
Глава одиннадцатая
«…И он устал, в степи упал,
Явилась тень из Ада…»
Я спрятал зажигалку, кое-как всунул свой ломик под кабель, выворотил его из стены, обрушив на себя дождь цементных обломков, и спустился вниз. Меня терзала боль, я еле-еле стоял на ногах, сильно кружилась голова. А самое главное – я не знал, есть ли вообще в кабеле напряжение! Вдруг все мои труды напрасны, и даже вскрыв оболочку и добравшись до жил, я обнаружу лишь холодный мертвый металл?
И, с другой стороны, если кабель действующий, – надо как-то заизолировать ломик, иначе меня убьет током!
Одежда моя здорово отсырела, и в качестве изолятора не годилась. Я уже начал прикидывать, как оторвать кусок кожи от ботинка, и вдруг вспомнил про ремень! У меня на брюках брезентовый, прорезиненный ремень, который мне выдали вместе с «камуфляжкой» в «Залпе»! Помню, как кто-то из ребят пошутил, что такие ремни выдают только в трех местах – в стройбате, в дисбате, и у нас! Боже, как давно это было! Словно и не со мной, словно я все это видел в кино, или читал про это в книжке…
Плотно, в два слоя, обмотав ремнем половину железяки, я закрепил обмотку шнурком от ботинка, проверил на свету – вроде бы ничего!
И только я полез на дверь, собираясь попробовать перерубить кабель, как послышались шаги – Паганель! Я не успел!
Спустившись с двери, я застегнул бушлат, поднял высокий воротник, закрыв лицо, чтобы в случае чего газ не сразу попал в дыхательные пути и глаза, сжал ломик и застыл сбоку от двери. Мною двигала холодная решимость, даже боль от ран куда-то отступила – будь что будет, но я постараюсь подороже продать свою жизнь!
* * *Луч фонарика через окошко осветил камеру, пошарил по полу, выхватив из темноты мою смятую рубашку, остатки свечей, мусор…
– А-а-а! Прячешся! – раздался полный злобы голос Паганеля: – Ну-ну, прячься, не долго тебе осталось! Но ты мог бы спасти свою жизнь! Ты слышишь меня? Я понимаю, ты отважный парень, настоящий мужчина, ты под пытками не сознался, где груз! Я даже восхищаюсь тобой! И я хочу предложить тебе сделку – я выпущу тебя, разумеется, после того, как ты скажешь, куда ты спрятал сокровища кургана! Мало того, я даже возьму тебя в долю! Тебе ведь нужны деньги, не так ли? А мне нужен помощник, хотя бы для того, чтобы перевезти сокровища в надежное место! Судаков с твоей помощью перешел в лучший мир, а больше у меня нет знакомых, которым я мог бы довериться! Ну как, ты согласен?
Я собрался с мыслями и произнес, стараясь, чтобы голос не дрожал:
– Все разговоры после того, как ты принесешь мне воды, поесть и лекарства – мазь от ожогов! Понял, гнида?
Я не верил Паганелю ни на грош, поэтому мне надо было протянуть время и закончить свою работу. Что касается его грубой лести, то я пропустил ее мимо ушей – предупреждение Слепцова о хитрости Логинова крепко засели у меня в мозгу.
– Да-да! Конечно! – залебезил Паганель за дверью, в окошечко протиснулся и упал на пол камеры объемный пакет: – Там все, и лекарства, и еда, и свечи!
Я внутренне возликовал – у меня будет свет! Теперь надо отправить этого гада подальше, а когда он, взбешенный, вернется, у меня все будет готово!
– С чего ты решил, что я – человек, которому можно довериться? – спросил я, лихорадочно придумывая, что бы такого сказать Паганелю про ящики.
– А у меня нет другого выхода! Ты с самого начала показался мне именно тем парнем, с которым можно иметь дело. Судаков был хорош всем, кроме одного, но очень важного качества – уж очень он любил деньги! Да и нутро его насквозь прогнило! Все эти его уголовные штучки – ненавижу их! Честно говоря, я собирался избавиться от него сам, после того, как он привез бы мне клад из кургана!
– Но этот клад не принадлежит тебе, Логинов! – почти выкрикнул я, разозлившись.
– А кому же, интересно, он принадлежит? Николай убит, Денис Иванович болен, и ему уже ничего на этом свете не понадобиться! А что касается Бориса, то этот бычок хорош только для того, чтобы возить на нем воду! Я, я единственный могу владеть сокровищами ариев! Ты даже не представляешь, какие это бешеные деньги!
Голос Паганеля наполнила такая страсть, такая алчность, что я невольно усмехнулся – вот где талант пропадает, ему бы в рекламе сниматься: «Ах, как я люблю йогурт „Данон!“».
Паганель снова заговорил:
– Может быть, тебя смущает, что я причастен к гибели Николая, травме Профессора или убийству Леднева? Так это все Судаков! Это все он! Николай той ночью был у меня, рассказал про находки, похвалился! А Судаков, он следил за их группой! Устроил обвал в раскопе, потом выследил Николая…
