Сергей Клочков - Лунь
В Бар зашли двое. Один, с одутловатым бледным лицом, сутулый и какой-то незаметный, сразу прошёл за крайний столик, медленно сел и обвёл Бар острым, внимательным взглядом. Второй, молодой дылдоватый сержант с тяжёлой нижней челюстью и редкой щетиной под носом, которая, видимо, должна была изображать усы, подошёл к стойке.
— Как обычно, — буркнул он, и бармен налил две рюмки коньяка.
— Безнадёжное это дело. Зря только время тратите. — Сказал Бивень.
— Сами разберемся. Объявление зачем снял?
— Ага. Сталкеры там такую похабень нацарапали, смотреть стыдно. Дохлый номер, ребята.
— Разберемся. — Повторил сержант. — Так, значит. Внимание всем! Граждане, имеющие опыт выживания в Зоне! Приглашаем вас поработать на благо родной страны. Оклад от тридцати до пятидесяти тысяч рублей в месяц плюс премиальные и оплачиваемый отпуск. Жильё бесплатно. Кгм… вакансии: старший лаборант и инструктор.
— А иди ты…
— Вы, что ль, бумажку тут повесили?…
— Какая Зона? Э, братец, ты чего-то попутал. Здесь таких нет.
— Замануха…
— Ну, Василий Андреевич, что я вам говорил? — Сержант картинно развёл руками. — Бесполезно с этими разговаривать. Кодла.
— А в зуб? — поинтересовался Бушмен.
— Рискни здоровьем. — Окрысился сержант. — Щас взвод ОМОНа пришлю, устроят вам маски-шоу…
— Помолчи, Коля. — Бледный досадливо махнул рукой. — Нельзя так. К людям подход нужен, уважение. Мужики! Такое дело… не от хорошей жизни мы к вам пришли. Люди у нас гибнут. Учёные, солдаты, лаборанты. Только вы и можете помочь. Не я вас прошу, страна просит.
— А что такое? — Спросил Фреон.
— А такое, мужики, что Зон теперь аж целых три.
— Василий Андреевич, секретно же… — зашептал сержант
— Фиг с ним. Тоже мне, секрет. Все уж знают. Ну, что скажете?
Фреон помолчал, допил пиво и с хрустом смял пустую банку.
— Расскажу я вам историю, ребята. Жил-был на белом свете дядя Гриша. Были у дяди Гриши жена и дочка, и работа была интересная, нужная — ковал Гриша оружие для родной страны. Гордился он и страной своей, и работой тоже гордился, потому как был дядя Гриша патриот. А вот жена у него патриотом не была. Достали её пустые макароны да сырые коммуналки, надоело ей платья свои старые штопать. Ушла от дяди Гриши жена к москвичу с квартирой. Осталась у него дочка умница. Ничего, сказал дядя Гриша, переживём. И дальше стал работать на родную страну и пустые макароны есть, потому что он был патриот. Город, где жил дядя Гриша, был закрытый, а в городе этом был завод секретный, и так случилось, что и город этот, и завод стране вдруг не нужны стали. Остался Гриша без работы. Ничего, сказал он, и это переживём, хоть и макарон не стало. Тогда стал дядя Гриша фермером. Землю вспахал, свинок, курочек завёл на кредит банковский. Коптильню построил даже, окорока, колбасы хорошие делал, люди хвалили. И начала родная страна всяких разных чиновников да инспекторов к дяде Грише посылать, и кормились они с Гриши не хило. Ладно, пережил и это многострадальный дядя. Братков вот не пережил. Не поверили братки, что всё до них уже чиновники скушали, и запылала ферма ясным пламенем вместе со свинками и курочками, а банк забрал у него квартирку. Пошёл дядя Гриша в милицию, которая его берегла. И послали там дядю в короткое путешествие, и пошёл Гриша, и поселился в подвальчике, и грузчиком на складе работал, а дочка его в восьмой класс пошла, когда врачи у неё болезнь нашли. Завод секретный, оказывается, для здоровья совсем не полезный был, особенно детского. И побежал дядя Гриша по инстанциям дочкину жизнь вымаливать, и вторично послала его родная страна. Схоронил Гриша дочь свою, посмотрел на все эти дела и исчез. А вместо него сталкер Фреон появился, и Фреон этот патриотом не был. Всё тебе ясно, Василий Андреевич? Так что канай отсюда вместе со своей страной и больше здесь не появляйся.
— Ладно. Чёрт с ней, со страной. — Неожиданно легко согласился бледный. — О людях подумайте. Они же умирают там. И у них семьи есть. Жёны, дети. От вас только требуется научить, или проводниками поработать… Деньгами не обидим. — С каким-то презрительным пониманием добавил он.
— А вы, наверное, на работу приглашаете? Ну, там, объявления, горы золотые, милости просим? — Спросил Гопстоп.
— Ну, да…
— Ну и дурачьё. Никто к вам не пойдёт. А вы бы колючкой Зону оградили, таблички повесили "Не влезай — убьёт", вышек с солдатнёй понатыкали. У нас как — раз страна просит, значит, это хрень и замануха, и ничего хорошего там не будет. А вот ежели забор и охрана, да "вход запрещён!", значит, что-то ценное от народа прячут. Скажите только солдатне своей, чтоб в людей не стреляли. — Глаза Гопстопа на секунду потемнели. — Пусть для вида только маячат. И через месяц-два бар откройте, и будут вам и проводники, и хабар, и всяческая благодать. Всё вас учить надо, как дети, честное слово…
— Гааа…
— Гы-ыыыы… точно, мужики, Гопстоп сказал, всё так.
— Хм. — Бледный махнул рюмку коньяка, кивнул сержанту и они вышли из Бара.
— Брехло… три Зоны. — Бушмен проводил взглядом сержанта. — Это только у нас их три. У америкосов тоже есть, и, говорят, не хилая. Половина Невады.
— На Новой Земле точно…
— И в Семипалатинске.
— Это что же, мужики, получается? Плодятся они, что ли?
— Под Челябинском уже арты находят. Медузы, выверты, по мелочи, в общем. Может, махнуть туда?
— Флаг в руки. Давай, вон тот мордатый тебя дожидается, всё думает, как же мы там, в Челябинске, без Шкета? Кто ж нам "капли" со Свалки носить будет?
— Да там и Свалки, наверно, нет…
— Зато "капли" есть. На большее-то рассчитывать не приходится. Так ведь, великий сталкер Шкет?
— Да пошёл ты…
— Кого послал?!
— Начинается, — буркнула Хип. — Детский сад, блин. Спокойно посидеть не дают.
— А, ладно… поорут, да успокоятся. Первый раз, что ли? — Я подобрал с пола рюкзаки, кивнул Бивню. — Принимай товар, хозяин.
***"Кольчуга-2М" порадовала. Действительно порадовала. Эх, такой костюм, да пораньше бы… молодцы разработчики, ничего не скажешь. Такое ощущение, что прислушались они к чаяниям сталкера Луня: на что хороша была предыдущая модель, но эта вот… мда… просто здорово.
Лёгкая керамическая броня, и уже не в виде мелкой чешуи, как раньше, а аккуратными пластиночками внахлёст, и сами пластинки хороши, солидные такие, широкие, и, если верить Бивню, пистолетную пулю держат без проблем. Сверху несколько слоёв нетканого материала с какой-то хитрой добавкой, "изолитекс", что ли… а, неважно, как называется, главное, прочный как кевлар и очень стойкий, ни кислота, ни "красный дождь" не возьмут. Радиация… да, вот с радиацией такая же беда, что и в старой модели, слабенько, что уж тут. Спасибо хоть, от разрядов немного заизолировали. В остальном — всё та же старая добрая "Кольчуга-М", здорово, что ни берцы, ни разгрузку никакими нововведениями не напичкали — лучшее, как известно, иногда враг хорошего.
— Чего мне стоило эти костюмчики для вас выцыганить… — буркнул Бивень. — Упёрлись эти ботанические жлобы, и ни в какую. У самих, мол, на складе всего дюжина, бери, Бивень, "Ксеноны". Со скидкой. А на фиг они мне нужны? Зелёным, разве что, продавать, так и они уже плюются. Ты, Лунь, это… не говори, что я тебе "Кольчуги" добыл. Всю плешь сталкеры проедят.
— Спасибо, дружище. За такие жертвы в качестве компенсации забирай старые. Состояние у них отменное, продашь без проблем.
— А вот за это вам от меня благодарность. — Бивень охотно забрал наши "Кольчуги-М", сноровисто спрятал в шкаф. — Ну и списочек тут у вас. Далече собрались?
— Далече. — Вздохнул я, и бармен, поскрипывая протезами, начал ходить вдоль стеллажей, набирая консервы, патроны, фильтры.
И стало мне вдруг страшно. Смотрел я на то, как ложатся на стол банки с тушёнкой, пачки патронов, галеты, бинты, и нехорошо мне было от этого зрелища. Всё. И костюмы есть, и детектор новый, и рюкзаки под завязку набиты… теперь только идти. И в первый раз я действительно, всерьёз пожалел, что толкнула меня нелёгкая на сталкерскую дорожку. Было, конечно, и раньше, часто было так, что зарекался сталкер Лунь в Зону ходить. Но Выбросы утихали, мутанты уходили, заживали раны, отлёживался Лунь и усмехался потом: "надо же, какой пустяк, а сколько дурных мыслей в голову пришло…" И в "тине" сидел, люто ненавидя Зону и заодно весь белый свет, и "окончательно и бесповоротно" завязывал с Зоной не раз, а всё равно потом уходил. Но такого, чтоб инстинкт настойчиво не шептал даже, а буквально орал — "не ходи!", ещё не было. Ни разу.
— Как-то мне не по себе, Лунь. — Хип поёжилась и зачем-то стала царапать ногтем наклейку на консервной банке.
— Прорвёмся, стажёр…
А что я мог ещё сказать?
***"В своей рецензии на статью профессора Зотова В. И. я, пожалуй, впервые за много лет не удержусь от резкой критики. Засилье псевдонаучного бреда, уважаемый коллега, ни в коей мере не должно касаться людей, смеющих называть себя учёными. Тем более обидно то, что в предыдущих своих работах вы приятно поражали меня смелостью научной мысли, строгими, выверенными умозаключениями и прекрасной экспериментальной практикой. Право, не ожидал я такого от вас, коллега. С подобными заявлениями уместно было бы выступать на сборищах каких-нибудь сектантов, но уж никак не на научном совете! Что вы себе позволяете?
