Александр Козин - Кремль 2222. Край вечной войны (сборник)
– «Вот те нате, лосось в томате, – подумал я. – Никакая это и не пыль».
И действительно, великому и мохнатому надо было плясать тут несколько часов, чтобы поднять такое количество черной пыли. А уж о себе я молчу. И что это за… необъяснимое явление, не поддающееся моему пониманию? Черный свет, что ли? Такое объяснение было самым простым, но совершенно нелогичным. И так неуютно мне вдруг стало, что сразу захотелось переместиться в какое-нибудь уютное и понятное место, пусть с угольной пылью, но без черного света. Сказано – сделано – шагаю вперед.
Площадка, на которой мы с мохнорылым устроили битву, была метров тридцати в поперечнике и находилась в неглубоком котловане, окруженном каменными и бетонными обломками. Проходя мимо одного, я машинально рассмотрел его и даже потыкал подобранной поблизости палочкой. Определенно бетон, даже огрызок арматуры сбоку торчит. Значит, я попал в не совсем захудалый мир, населенный агрессивными милашками. Тут определенно есть люди разумные, способные делать бетонные конструкции.
На краю котлована черный свет внезапно оборвался, и я шагнул в мир, полный ярких красок и звуков. Ну, мне так сначала показалось, ибо как только я вылез из ямы, так сразу узрел следующую картину: пара братанов моего мохнатого знакомца выясняют отношения с парой моих братанов, в смысле, людей. При моем появлении и те, и другие замерли, как молнией пораженные. Долю секунды я наслаждался стоп-кадром, после чего принял решение: раз начал воевать против мохнорылых, то и продолжу. Эти экземпляры уступали в размерах своему эпическому сородичу, но все равно превосходили людей.
Все в том же замедленном режиме я увидел, как поднимается Маузер, дергается затвор и две пули летят к мохнатым головам. Я даже успел увидеть, как расширяются зрачки обезьянцев, и прочесть в них неподдельное изумление. Неандертальцы оказались слабее своего громадного сородича и умерли почти сразу, дуэтом свалившись на черный грунт. Я и сам был изумлен не меньше – не было у меня такой эпической меткости.
И вообще, я больше по взрывам…
На несколько секунд повисла неловкая пауза. Я поглядел на двух аборигенов, они тоже вперились в меня, будто ничего удивительней в жизни не видели. И чего, спрашивается, уставились? Перед вами первый проходимец… в смысле первопроходец, между мирами, прошу любить и жаловать.
– Здрасте, – нарушил я затянувшуюся паузу и додумал про себя: «Кто такие, чего уставились?»
Спасенных было двое. Седой, но крепкий старик, замерший на порожке телеги с фургоном с занесенным для удара посохом, и довольно крепкий юноша, присевший у деревянного колеса. В руках юноша держал довольно архаичный на вид огнестрел, что, впрочем, не указывало на его дееспособность. Как же это в моем мире называлось? Или мортира, или карамультук, нет, не помню.
Спасенные как-то синхронно моргнули при звуке моего голоса, словно он разморозил их. Старец вздохнул полной грудью, а юноша ненавязчиво повернул ствол огнестрела в мою сторону.
– И тебе здравствовать, мил человек. Спасибо, что спас нас. – Старик говорил вполне приветливо, но чувствовалась в голосе какая-то дрожь, то ли волнение, то ли подозрительность. – Ты кто будешь?
Я не успел рта раскрыть, как юнец выскочил из-под колеса, уже в открытую вскидывая фузею к плечу и откровенно намереваясь продырявить меня.
– Маркитант это, Евлампий, пристрелить его – и дело с концом! – возопил юнец, опасливо приближаясь на шаг.
Вот уж не думал, что тут принято «пристреливать» спасителя. Хотя в разных мирах и обычаи разные.
Навершие посоха поднялось вверх и, описав дугу, ткнулось в макушку воинственного стрелка. Наверняка точно так же старик погонял скакунов с сиденья погонщика, тыкая посохом между ушами. Я присмотрелся к этим самым скакунам. Ба, да это же фенакодусы, хищные предки обыкновенных лошадей, я сталкивался с ними в мире Апрель. Лошадки, верно, тоже почувствовали во мне нормального человека и агрессии не проявляли.
– Заткнись, недоросль! Какой он тебе маркитант?! – свой удар старик сопроводил негромким, но внушительным криком.
– Ну так… по одежде! – юнец едва не выпустил свое оружие, схватившись рукой за ушибленное место.
– Был бы маркитант, порешил бы всех на раз. – Теперь старик говорил громким шепотом, словно и не стоял я от них в трех метрах. – Тихо ты! И уважительней, это побратим смерти. Кто знает, что у него на уме.
А на уме у меня было много всего, особенно – с чего это они записали меня в какие-то побратимы смерти?
Громким «Кхм!» я привлек внимание к моей скромной персоне. Оба спутника, как по команде, повернулись в мою сторону.
– Если вам интересно, звать меня Игрок. По профессии инженер…
– Житель трех заводов, что ли? – перебил не в меру нетерпеливый юноша.
– Нет, – ответил я. – О трех заводах мне не известно, но прибыл я издалека, так что с местностью не очень знаком.
– Я Евлампий, а это Ерема. Он ученик еще, так что прости его несдержанность, – выдохнул старик, присаживаясь на сидушку телеги.
– Какой я тебе ученик? – обиделся Ерема, но резво умолк, едва Евлампий приподнял посох, правда, сделал это скорее из уважения, чем из страха быть ударенным.
– Странное имя – Игрок. Непотребными играми увлекаешься?
Я вдруг вспомнил, как на далеких зараженных землях один торгаш инфой спросил у бармена: «Это что за птица? Не боишься ему доверять, вдруг не вернется?» А тот ответил: «Это Игрок, он вернется. Что с ним ни делай – он всегда возвращается».
Я улыбнулся воспоминаниям и мысли, что смогу вернуться туда, куда хочу. Будь неладны все эти проклятые земли и прочие острова дармового счастья. Тогда я еще был сталкером, а не перехожим между мирами. Спросите, что такое сталкер? Честно, не отвечу. Сталкер это не профессия, и даже не стиль жизни. Это, наверное, состояние души.
– Нет, Евлампий, такими играми не увлекаюсь, и никогда не интересовался. Любил я когда-то в развлечении участвовать – военно-полевые игры называется, так за то и прозвали.
– Это тренировки воинского искусства, что ли? – подозрительно прищурился Ерема.
– Ага. Они самые.
– Так какое же это увлечение? У нас они поди ж каждый день проходят, без них никак. Норма жизни.
В нормальный мир меня забросило, если тут военные маневры – норма жизни и никак без них не обойтись. Это дома я еще до сталкерства был военным, а тут, получается, самый обычный человек.
– Так откуда, ты говоришь? – не унимался Ерема.
«Оттуда, где Макар телят не пасет! – с досадой подумал я. – Вот же прицепился, как клещ, ничем его не отцепишь!»
Ответить ему я не успел – в дальнем конце улицы из-за фасада разрушенного здания появился еще один мохнатый обитатель здешнего мира. Расстояние для выстрела было великовато, даже несмотря на аномально повысившуюся меткость. Может, поближе подойдет, тогда и уложу его без шуму и пыли?
Но мохнорылый не бросился в атаку с куском заточенной арматуры наголо, а обернулся назад и издал рык такой мощности, что у меня зазвенело в ушах, а фенакодусы недовольно заржали.
– Живей! – крикнул Евлампий. – Ерема, в фургон, назад! Пришлый, ко мне давай. Выследили они нас!
А старик умеет командовать, несмотря на степенную манеру говорить и держаться. Я не заставил себя уговаривать и сиганул на ступеньку, а с нее на дощатое сиденье. Евлампий подстегнул фенакодусов, и телега весьма бодро понеслась вперед. Мне даже показалось, что она вот-вот развалится от столь стремительной гонки по кочкам и выбоинам. Но она выдержала, и мы пока довольно успешно удирали от преследователей, по широкой дуге объезжая котлован, из которого я появился на этот свет.
Кстати, о преследователях. Я высунулся из-за тента фургона, оглядываясь назад, и увиденное мне совсем не понравилось. Мохнорылых было больше десятка, тряска и их постоянное перемещение мешали сосчитать точнее. Скача следом, иногда на двух ногах, а иногда перебирая всеми четырьмя лапами, аки зверьё какое, они настырно нагоняли нас, помахивая в воздухе мощными дубинами и самодельными копьями.
Я выстрелил, не особо надеясь на успех, и снова полет пули показался мне замедленным, я, вроде, даже разглядел, как она впилась в мохнатое плечо, но это не остановило преследователя.
– Кто это? – выкрикнул я.
– Знамо кто! – ответил Евлампий. – Нео. Кто ж еще?!
Ага, точно. Нео… И как я сам не догадался! У них же на лбу написано.
– И чего эти нео хотят? – я перезарядил пистолет, решая, стрельнуть еще или поберечь патроны.
– Так знамо чего – человечинки! – в голосе старика слышалось явное удивление.
Час от часу не легче – то дубиной норовят зашибить, то пристрелить, теперь вот вообще сожрать решили.
– Что ж вы места такие для прогулок выбираете, где охота на людей в порядке вещей? – я снова высунулся из-за тента фургона и едва не схлопотал камнем по уху.
Слишком ретивого нео сшиб выстрелом из мушкета Ерема. Как все-таки это орудие называется, ведь точно я его где-то видел?
