Владимир Свержин - Гнездо Седого Ворона
— Очень странная смерть, — покачал головой лейтенант Нуралиев. — Я такой прежде никогда не видел.
Хранитель Знаний едва сумел упрятать в морщины усмешку.
— Ты еще многого не видел.
— Ну, почему? — насупился тот. — Я сам убивал, и на моих глазах погибло множество людей.
— Это верно. Но тут иное дело.
— И все же, — настаивал шериф, уязвленный таким ответом, — сами посудите, в камеру никто не входил, у дверей стражники, у входа — еще один. Они прекрасно видят друг друга.
— Это еще ничего не значит. Могли сговориться, — покачал головой старик. — Но тут ты, кажется, прав. В камеру, скорее всего, никто не входил.
— Тогда как?! — отчего-то раздражаясь из-за негромких спокойных ответов, вспылил Нуралиев. — Я все осмотрел. Сам, и очень внимательно! Никаких повреждений, вот кроме этой ссадины, — он указал на небольшую рану на лбу мертвеца. — Такое впечатление, что этот ловкач ударился головой о прутья решетки, упал и умер.
— Молодец, лейтенант, — разглядывая тело, кивнул Библиотекарь. — Все так и было. На руках и на лбу следы ржавчины, и вот эта косая насечка от одного из прутьев решетки. Стало быть, он держался за них. Только одно неверно.
— Что же? — саркастически скривился комендант Трактира.
— Он не ударился, — будто не замечая насмешки, ответил старик. — Его ударили.
— То есть как это?!
— Человек снаружи внезапно притянул голову бедняги к решетке, — пояснил Библиотекарь. — Тот упирался.
— Почему вы так решили?
— Все очень просто. Вот эти насечки. Они длиннее, чем на решетке, а стало быть, этот быстроногий раб пытался вертеть головой. Опять же, если бы он не дергался, ссадины были бы с обеих сторон лба, а значит, бедолага сопротивлялся, но очень недолго.
— Но не от этого же он умер? Я же говорю: все осмотрел, никаких повреждений!
— Не все, — заверил хранитель знаний, переворачивая тело.
— Да нет же…
Он не договорил — Библиотекарь приподнял длинные волосы мертвеца и указал на крошечную точку запекшейся крови на затылочной впадине.
— Похоже на укус клопа, — в недоумении заметил лейтенант, — или комара.
— Между тем это ни то ни другое. Это след от удара шилом или длинной иглой. Если бы ты мог поговорить с опытным лекарем, он бы сказал, что удар нанесен снизу вверх. Острие попало в такую часть мозга, что несчастный умер моментально, без всяких мучений. Но сам перед этим вовсе не торопился на тот свет.
— Откуда ты знаешь о таком ударе? — настороженно спросил Нуралиев.
— Читал, — отрезал Библиотекарь. — Но это не важно. Важно другое: здесь в Трактире есть один, а может, и несколько человек, служащих врагу. Раб — хотя, какой он раб — знал своего убийцу, иначе вряд ли бы подошел к решетке. Тот, вероятно, обещал помочь ему бежать. Окошко расположено на высоте двух человеческих ростов, стена нависает прямо над рекой, но убийцу это не остановило. Наш враг, несомненно, очень ловок и умеет кое-что, чего вроде бы уметь не должен…
Старец еще раз поглядел на рану, на зарешеченное окошко, словно примеряясь для удара.
— Вся расправа заняла одно мгновение. Когда лицо жертвы оказалось около решетки, одной рукой убийца резко притянул его к прутьям, другой всадил шило.
— Но как же он держался над обрывом? — не сдавался шериф. — Не мог же он, как муха, прилипнуть к стене?!
— Да, мой юный друг, это вопрос, на который мы пока не знаем ответа. Но скажу одно: в древности такому удару обучали только бойцов специальных подразделений. Увы, на беду нам, не только этому.
— Это вы тоже прочли? — недоверчиво покосившись на собеседника, буркнул лейтенант.
— Да, — склонил голову Библиотекарь. — В книгах заключена бездна познаний.
Страж порядка лишь скептически хмыкнул. Точно не замечая этого, Хранитель Знаний продолжал:
— Получается, у нас в Трактире второе убийство за несколько дней. Прежде такого не бывало.
— Вы намекаете, что я тому виной?! — мгновенно вспыхнул шериф.
Старик покачал головой:
— Нет, это ты так считаешь. Поверь, с тобой, или без тебя — эти убийства произошли бы. Особенно второе.
— Почему вы так решили?
— Этот малый, — старец кивнул на лежащее тело, — не просто ловкий жулик, пытавшийся стащить товар у незадачливого торговца. Его, и того, кто его убил, долго, умело и тщательно готовили. И если я что-нибудь понимаю в этом мире, такую подготовку могут давать лишь в одном месте: у пророка Аттилы, будь он неладен! А раз здесь появились его диверсанты…
— Кто?
— Диверсанты. Такие умельцы, как эти — глаза и уши врага в нашем стане, ядовитые семена, приносящие отравленные плоды. Так вот, если они уже здесь, то, стало быть, скоро за ними последует остальное воинство Пророка.
— Скоро? — бледнея, переспросил лейтенант.
— Думаю, очень скоро.
— Значит, необходимо отыскать убийцу, ослепить и оглушить врага! — Нуралиев пылал энтузиазмом. — Нужно срочно подготовить Трактир к обороне. Вооружить и подготовить ополчение, установить заграждения…
— Нужно, — Библиотекарь усмехнулся. — А также вернуть Лешагу и его драконида.
— Но это же против Закона, — как-то неуверенно возразил лейтенант, теребя застежку кобуры.
— Это верно, Закон — свят. Вопрос в том, будет ли он так же свят, когда не станет Трактира? У людожегов свой Закон, а по нему, если мы не пожелаем разделить счастье их веры и подвиг священной войны против всех инакомыслящих, мы уже приговорены к лютой смерти. Впрочем, ты, проливший кровь людей халифа, да к тому же сражавшийся в своем Павловбунке, уже дважды проклят, и нет тебе прощения. Ибо — он назидательно поднял указующий перст, — когда праведность обращается в огонь, нет ни камня, ни железа, способного устоять пред ее священной поступью.
— Это… — чуть не заикаясь, выдавил шериф.
— Да, ты прав, это послание Аттилы возлюбленным чадам своим. Второй столбец, шестая строка.
— Но откуда?..
— Читал, — хмуро отозвался Библиотекарь, жестко щуря глаза. — Давно когда-то. Мы должны вернуть Лешагу. Только он способен возглавить сопротивление и победить.
— Но почему? Почему он?! — обиженно отозвался Нуралиев. — Почему не я, не кто-то из стражей, не вы, в конце концов?!
— В прежние времена этот вопрос задавали тысячи тысяч раз: почему одни полководцы побеждают, другие, столь же знающие и умелые, терпят поражение? Умные люди нашли много ответов. Да толку от них никакого. Из многих огрызков целого яблока не сложишь.
А ответ прост, хотя многим в это не хочется верить: потому что люди не равны друг другу. Не потому, что одни лучше других, они просто разные. Особенно в том, что называется удачей. Это приходится принять, что тут поделаешь?
Лешага вырос для того, чтобы побеждать. Иначе он не умеет. Ты можешь в это верить, можешь не верить — твое дело. Но вряд ли тебя обрадует, если я скажу, что неверие твое не продлится долго. Если ты станешь упорствовать, оно развеется смрадным дымом вместе с тобой, причем очень скоро.
Глава 16
Седой Ворон укоризненно покачал головой, останавливая схватку.
— Стойте, олухи деревянные! Не надо так жестко принимать удар. Я вас этому не учил. Где подсмотрели?
— На Заставе один парень… — сконфуженно признался Сохатый. — Ему отец показал.
— Он говорит, это называется блок, — поддержал Бирюк. — После него рука противника словно немеет, и можно начать собственную атаку.
— То есть сначала вы деретесь с одной из рук противника, и лишь потом дело, наконец, доходит до него самого? — Седой Ворон насмешливо приподнял брови. — Почему бы тогда не драться с каждым его пальцем в отдельности?
Ученики потупились, не зная, что ответить.
— Запомните, ваша цель — сам противник, его сознание в первую очередь, а не уши и не штаны.
— Как это?! — не понял Сохатый.
— Я покажу. Сейчас мы продолжим разговаривать, а ты в какой-то момент ударь меня кулаком в лицо. Внезапно и в полную силу. Хорошо?
Он поглядел на учителя с сомнением и, будто ища поддержки, оглянулся на Бирюка. На Заставе, невзирая на юные годы, Сохатый слыл настоящим силачом, ударом легко валил с ног взрослого мужчину: быстрым, резким, точно в цель. Сам Седой Ворон недавно похвалил его скорость и силу.
Наставник продолжал показывать ученикам, где расположены на руках точки, легкий тычок в которые отключает мышцы, когда старший из братьев вдруг, ни с того ни с сего, резко выбросил правую руку в жестком прямом ударе, быстром, словно молния.
Не прерывая ни на миг рассказ о нервных окончаниях и мышечном спазме, учитель развернул ладонь поднятой руки так, что она скользнула вдоль предплечья парня, будто снимая с него стружку. Со стороны казалось, что Седой Ворон попросту отмахнулся, а стремительный тяжелый удар Сохатого ушел в пустоту. И тотчас же мастер выживания почему-то оказался за спиной атакующего, а вторая рука его захлестнула гортань, словно крюком, без труда опрокидывая противника наземь. Еще через долю секунды Сохатый увидел, как рядом с его носом мелькнула подошва сапога и ударила в землю.
