Безбашенный - Арбалетчики в Вест-Индии.
Я уже собрался было откланяться, когда он нагрузил меня ещё:
— Не спеши, Максим, отдохни во дворе. А то придёшь сейчас домой, начнёшь там… как это правильно? Накрывать меня тремя ярусами?
— Ага, крыть в три этажа…
— Вот именно. Ребёнка напугаешь, Велию расстроишь — зачем это? Отдохни во дворе, успокойся. У меня как раз Мириам гостит — спрашивала о тебе. Поболтайте там с ней, отвлекитесь от проблем…
Млять! Этой-то чего от меня надо? После того, как Арунтий выдал её наконец замуж за одного дружественного олигарха из Утики — по моему же, кстати, совету, учитывая ожидающийся в будущем звиздец Карфагену — я уже было и расслабился насчёт неё. Типа, спровадил наконец-то на хрен, то бишь в хорошие и надёжные руки, дабы не путалась тут под ногами. А то было тут дело в своё время — такое, что в египетскую командировку с удовольствием отсюда слинял! Мириам — старшая дочь моего тестя и босса от его первого брака, у них общая мать с Фабрицием. Но если её брат — нормальный мужик, воспитанный по-этрусски, то эта — финикиянка финикиянкой. Ага, со всеми вытекающими! Тогда была вдовой с мелким довеском — предполагается. что от покойного супружника, но я там со свечой не стоял и ручаться не могу, а натура ейная — ну, своеобразная, скажем так. Сперва пыталась меня с женой Фабриция в койку уложить, и это была та тайная причина, по которой Криула, усмотревшая в этом коварный и весьма недобрый умысел, убедила таки Арунтия спровадить вместе с наследником в Гадес и его супружницу. Это дело тогда параллельно с нашей с Васькиным подготовкой к египетской командировке происходило. Только разрулила тёща — на тот момент ещё будущая, но уже на то согласная — вот эту первую хрень, а эта — с новой аферой, ещё хлеще первой. Вне клана Тарквиниев, спасибо и на том, но уже натуральной уголовщиной попахивающей. Всё пацанёнка своего малолетнего крутым наследничком заделать норовила, для чего стремилась поубирать с его пути препятствия в виде настоящих наследников. Смазлива, неглупа, но стерва ещё та. Короче, слиняли мы с Хренио в Египет, порешали там проблемы босса, возвращаемся с победой и предвкушением достойной награды, особенно я, а тут — млять, опять двадцать пять! Не сумев настропалить меня на свои тёмные делишки и резко зауважав за устойчивость к бабьим манипуляциям — для обезьян такие перепады оценок характерны, вознамерилась вдруг женить меня на себе. Отбрыкался, конечно, но нервов это стоило немалых. В общем — ну её на хрен, эту Мириам, если совсем уж честно.
— Ты совсем забыл меня, Максим! Третий раз уже к отцу заезжаю, пару раз тебя видела, а ты — будто бы весь в каких-то важных и неотложных делах — прямо совсем меня не замечаешь! Обидно, между прочим!
— Я был в самом деле занят, досточтимая, — да, разок попадалась в поле зрения, но ведь и дела же, да и просто — ну её на хрен, а вот что за другой раз — хоть пытайте, хрен вспомню! На службе же, в натуре, не до стерв финикийских!
— Ну, вот, опять досточтимая! Мы ведь с тобой, Максим, совсем иначе уже, помнится, общались! Да и ты ведь давно уже непростой человек и нам не чужой — к чему церемонии между своими? Тебя нельзя надолго в Испанию отправлять — ты там опять дичаешь, хи-хи!
— Мириам, я ведь загружен по службе и по делам вот так! — я чиркнул ладонью по горлу для наглядности.
— Какая служба? Какие дела? Ты же не рядовой солдат, а начальник, большой и уважаемый человек! У тебя теперь свои солдаты есть, а дома и на вилле — рабы!
— Ты считаешь, что начальник свободнее подчинённых ему людей? Если бы! Солдатом я был свободнее! Получил приказ, выполнил его, доложил — и ни о чём больше голова не болит, начальство на то есть! А тут — думай, планируй, принимай решение, командуй… Ошибся, не учёл чего-то — люди погибнуть могут. Свои, не чужие!
— Ты прямо как отец говоришь…
— От мужа ты разве не то же самое слыхала?
— От мужа? Ну, мне как-то и никчему было! Скучные у него какие-то дела! У тебя — интереснее. Вот, поговорила с тобой совсем немного, и уже кое-что новенькое для себя узнала, хи-хи! Ну-ка, Миркан, погуляй пока по саду — нам с дядей Максимом поговорить надо, — и она махнула рукой своей ливийской рабыне, чтоб присмотрела за ребёнком.
Её четырёхлетний примерно пацан побежал по аллее сада, служанка побежала за ним, а довольная Мириам присосалась к кальяну.
— Славный мальчуган, но иногда от него так устаёшь! Да и не покуришь при нём конопли — дурной пример, хи-хи! Сам не хочешь курнуть? Ах, да, я ж и забыла — ты не по этой части. Теперь, я слыхала, ты куришь уже не те гнусные ивовые листья, а отцовскую заморскую траву, от которой ещё сильнее дерёт горло? Это мне тоже трудно понять, но хотя бы уж редкая и престижная диковинка. Видно хоть, что уже остепенился и вышел в люди.
Как и в один из прошлых разов, мне было предложено присесть на скамью, а сама она так и осталась развалившейся на коврике с подушками, только на сей раз на ней не было даже просвечивающей ткани — она её сверху вообще спустила, оставшись лишь в открытом лифе, ничего не закрывавшем, а только поддерживавшем формы. Ну и расположилась относительно скамьи так, что как раз на ейных формах взгляд невольно и фокусируется. Лежит себе непринуждённо в эдаком виде, да чисто символически дорогущим веером из привозных павлиньих перьев обмахивается:
— Жарко! Я бы и эту штуку скинула, да нельзя на виду — всё-таки замужняя женщина уже, неприлично будет, хи-хи! — и снова затянулась кальяном.
Понятия о приличии у неё, конечно, своеобразные, а где она жару нашла — это тоже у неё надо спрашивать. Зима в самом разгаре — хоть и не наша подмосковная и даже не испанская, но сезон дождей как-никак, и облаков хватает — нет того солнцепёка, под которым в натуре изжариться можно. Особенно — ей, местной североафриканке, как раз к этому климату генетически адаптированной и с детства привычной. Но, каждому — своё…
— Я видела вашего с Велией малыша — отличный он у вас получился. Крепенький, здоровый, но спокойный и почти нехлопотный — не то, что мой. Сделал бы и мне такого же, что ли?
Млять! И эта туда же! Юлька то и дело за тем же самым клеится, и хотя пока-что мне ещё удаётся отмазываться занятостью, для неё это уже идея-фикс. Чем ей Серёга в этом качестве не подходит, хрен её поймёшь. Ладно бы ещё больной какой-нибудь был или дурак дураком — так нормальный же абсолютно. Рохля — это да, есть такое дело, ну так когда родоки крутые, и всё по блату достаётся, а самого ни разу не в ежовых рукавицах воспитывали — дело обычное и закономерное. Хрен меня знает, каким бы я сам был, если бы в такой блатной семейке родиться угораздило. Что невезучий — тоже верно. Вместе с оставшимся в нашем прежнем мире блатом там же осталась и обусловленная им везучесть, а природная — ну, я в принципе не склонен так уж прямо с порога отметать версию о факторе генетической предрасположенности ещё и к ней, а туземцы в этом вообще свято уверены, но и абсолютизировать этот фактор тоже смысла не вижу. Жизнь — она сложнее и навороченнее устроена, и к простеньким схемкам её не сведёшь. Но баба есть баба — вбила себе в башку чушь, уверовала в неё, и хрен её теперь переубедишь. Современная образованная баба — чего уж тут тогда от этой финикийской обезьяны требовать? Тоже мне, быка-осеменителя нашли!
— Чем тебя муж для этого дела не устраивает?
— Ему за пятьдесят. Представляешь? Я, конечно, и не ждала, что меня — не первой уже свежести и с ребёнком — возьмёт молодой красавец, но это — слишком! На ложе — ну, для своих лет он не так уж и плох, но много ли удовольствия принадлежать такому?
— Так тебе от него нужно удовольствие или ребёнок?
— Ты не понял, хи-хи! От такого я не хочу ничего! Ну, кроме его богатства и положения в городе, конечно. Ты только представь себе! Он наедается всяких повышающих мужскую силу травок, влазит на меня и имеет как левой ноге захотелось! Я сперва в ужасе, затем — в изумлении, наконец мне это с ним даже начинает нравиться — в кои-то веки! Представляешь? И вот, когда дело близится к развязке, а я уже предвкушаю то, за что и люблю это дело — ему вдруг прохватывает поясницу! И он — ни туда, ни сюда! И ничего ему больше не хочется! Представляешь?
— Прострел? Ну, есть люди гораздо моложе меня, которые этим страдают, а уж для старика — простительно.
— Он тоже страдал этим с молодости — мне рассказала его старая служанка. А ещё он — малорослый недомерок, лысый и пузатый, и у него гнилые зубы. Я не хочу, чтобы такими были и мои дети!
— Ну а вокруг? Соседи там, знакомые…
— Где? В Утике? Это не Карфаген! Это строгий и старомодный город, в котором не очень-то пошалишь в своё удовольствие! Разве только здесь, гостя у отца? А ты не хочешь помочь несчастной женщине!
— Мне не хочется лишних сложностей, Мириам — жизнь и так непроста.
— Да какие сложности! Забудь о прежнем! У меня теперь всё есть, и от тебя мне ничего не надо. Если наша с тобой интрижка вскроется — я пострадаю от этого посильнее, чем ты, и мне этого не хочется.
![Джон Кризи - Инспектор Вест [Инспектор Вест в затруднении. Триумф инспектора Веста. Трепещи, Лондон. Инспектор Вест и Принц.]](/uploads/posts/books/243250/243250.jpg)
