Сергей Мусаниф - Вселенная неудачников
– Второй способ покинуть Вселенную неудачников является самым распространенным, – продолжил Бивис. – Именуется этот способ «вперед ногами». Тебе исполнится пятьдесят, и сотрудник администрации отведет тебя в медицинский отсек, из которого ты своими ногами уже не выйдешь, а прямиком отправишься в утилизацию. Быстро и, как говорят, относительно безболезненно. Но, как ты понимаешь, никто не знает, можно ли верить таким разговорам. Те, кто попал в утилизацию, об этом уже не расскажут.
– Что насчет третьего способа? – поинтересовался я, ибо задерживаться на выяснении подробностей второго варианта мне не хотелось.
– Третий способ является свободным сочетанием первого и второго, – сообщил Бивис. – Ты можешь завербоваться в армию, и если тебе повезет, то в итоге ты повысишь свой уровень. А если не повезет – умрешь. Но Вселенную неудачников ты в любом случае покинешь.
– С этого момента поподробнее, – сказал я. – Насколько высока вероятность умереть, если вспомнить, что на данный момент Альянс ни с кем не воюет?
– Как ты понимаешь, здесь нет доступа к подобной статистике, но я помню кое-что из своей прошлой жизни, – сказал Бивис. – Во-первых, на границах Альянса постоянно происходят какие-то локальные стычки, особенно там, где пересекаются сферы влияния человечества и скаари. Во-вторых, во время учебного курса отсеивается значительный процент рекрутов. Несчастные случаи при использовании боевого оружия и всякое такое… Отсеивается этот процент, как ты понимаешь, летально.
– И какой процент попадает в отсев?
– Точно этого тебе никто не скажет. – Бивис прекратил махать ногами и повернулся на бок. – По официальным данным, которые, как ты должен догадываться, несколько устарели за период моего пребывания здесь, в первые же две недели погибают около семи процентов рекрутов. Полагаю, что на самом деле эта цифра выше в несколько раз.
Ни фига себе армия у потомков. Что же они там с новобранцами делают?
Но поскольку самым достоверным источником об армии будущего были «Звездный десант» Хайнлайна и фильм, снятый по мотивам этой книги, что происходит в армии Альянса на самом деле, я даже представить не мог.
Бивис оказался прав.
Подавляющему большинству населявших эту Вселенную неудачников было совершенно нечем заняться, и они умирали от скуки.
При ближайшем рассмотрении космическая станция все еще напоминала тюрьму, и общий душевой отсек и столовая этого впечатления отнюдь не портили.
Полковник Визерс тоже оказался прав.
По большому счету тут всем было на всех наплевать.
Тут было где спать. Было что есть. Было с кем заниматься сексом.
Тут был ограниченный доступ к информации, которая для подавляющего большинства людей не представляла никакого интереса, ибо примерно то же самое преподавалось в школах.
Но тут не было никаких перспектив, и люди быстро теряли интерес к жизни. Через несколько дней пребывания во Вселенной неудачников я уже начал задумываться, так ли жесток пятидесятилетний лимит жизни на самом деле. Потому что это сложно было назвать жизнью.
Это было просто существование.
Не знаю, что бы я чувствовал, если бы мне пришлось торчать тут весь остаток жизни. Наверное, сначала это бы было отчаяние, которое очень быстро сменилось бы безразличием.
– Все люди оказались здесь потому, что в какой-то момент их жизнь пошла под откос, – сказал Бивис. – Потеря работы, как у тебя, неправильная ставка, как у меня… Наверное, каждый может рассказать собственную историю, но все эти истории будут очень похожи. Когда человек попадает сюда, в первое время ему кажется, что все могло быть еще хуже. А потом он понимает, что хуже уже некуда. Вселенная неудачников – это самое дно. Являясь гражданином Альянса, ниже ты уже не упадешь.
– Умирать от голода на улице было бы еще хуже, – сказал я.
– Ты, видимо, перечитал исторических книжек или слишком много смотрел имперских передач, – сказал Бивис. – В Альянсе уже много веков никто не умирает от голода на улицах. В Альянсе забота о жизни граждан стоит на первом месте. И даже их смерть регламентируется законами и случается исключительно в отведенных для этого местах.
– Видимо, ты от своего государства не в восторге.
– Для того чтобы находиться во Вселенной неудачников и восторгаться социальной политикой Альянса, нужно быть как минимум сумасшедшим, – сказал Бивис. – Но сумасшедших тут нет, так как они подлежат внеочередной утилизации.
– А как же право на жизнь и медицинское обслуживание?
– Ты смешной, – сказал Бивис. – Кем ты работал на Земле?
– Программистом.
Эту версию мне посоветовал полковник Визерс. Мало кто понимает в работе программистов, сказал он, так что тебе удастся избежать лишних вопросов относительно работы. Кроме того, программисты и здесь обладают имиджем людей немного не от мира сего, и пробелы в знаниях, которыми владеет большинство людей, не вызовут повышенного интереса.
– И тебя уволили? – удивился Бивис. – Что ж ты натворил?
– Ничего. Попал под сокращение штатов.
– Видимо, экономика Альянса катится в полную задницу. В принципе тенденция прослеживалась уже давно, но теперь процесс перешел в критическую стадию.
А вот того, что программистов тут увольнять не принято, мне полковник Визерс не говорил.
– В Конституции Альянса написано про ценность человеческой жизни, но эта конституция слишком далека от Вселенной неудачников, и что именно там было написано, уже мало кто помнит. А ты думал, здесь все так благостно, как об этом говорит пропаганда?
– Я не верю пропаганде, но… Не до такой же степени.
– Именно до такой, – сказал Бивис. – Администрации Альянса на нас наплевать. Они задекларировали права и свободы и соблюдают букву этой декларации, наплевав на дух. Впрочем, так оно обычно и происходит. Как только политическая система становится устойчивой и стабильной, обещанные и соблюдаемые когда-то права и свободы летят к чертям. Альянс уже вошел в эту стадию. А в Империи никаких свобод отродясь не было.
– Ты анархист, что ли?
– Типа того. Самая древняя цивилизация галактики – это скаари. И у них вообще нет централизованного правительства. Думаешь, это случайно?
– По твоему мнению, постоянные междоусобицы лучше?
– Лучше, чем что? – спросил Бивис. – Если сравнивать с жизнью на Земле – наверное, нет. Не лучше. Но отсюда все видится немного по-другому, скоро ты и сам это поймешь.
– Сколько ты уже здесь, ветеран?
– Почти год, – сказал Бивис. – Достаточно для того, чтобы разобраться, что тут к чему.
– И что тут к чему?
– Апатия, – сказал Бивис. – Она царит здесь и постепенно овладевает всеми вновь прибывшими. Тебе гарантированы еда, кров, медицинское обслуживание до конца жизни. Ты понимаешь, что хуже уже не будет. И лучше тоже. Постепенно ты привыкаешь ко всему, и тебе становится все равно. Если ты здесь, это значит, что ты уже ничего не сможешь добиться.
– Удивительно, что вы все до сих пор не в армии, – сказал я.
– Ничего странного. Гарантированная жизнь в течение еще нескольких десятилетий лучше, чем гарантированная смерть в ближайшие годы.
– Ты же сам сказал, отсев рекрутов не столь велик, чтобы говорить о гарантированной смерти.
– Скоро начнется куда более жесткий отсев, – сказал Бивис. – Война.
Здесь все были уверены, что война, а точнее – Большая Галактическая Война, может начаться чуть ли не в любой момент. Судя по всему, на Земле эта мысль пугала всех до чертиков.
Здесь же она не вызывала практически никаких эмоций.
То, что во Вселенной неудачников называлось компьютерной Сетью, более всего напоминало Интернет середины девяностых годов. Даже о «Web 2.0» никакой речи не шло.
На мониторе отображался поток символов и картинок, и я выяснил, что читать на современном языке мне куда труднее, чем воспринимать его на слух.
А еще говорят, что глаза – более совершенный источник информации, нежели уши. Типа, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.
А вот ни фига подобного. Или это я просто такой уникальный, что народные поговорки ко мне неприменимы.
Воспринимаемые на слух слова мгновенно получали «подстрочный перевод», и фразы в моей голове выстраивались уже на русском языке. Когда мне требовалось что-то сказать, имел место обратный процесс, уже доведенный до автоматизма. Стоило только задумать фразу на русском языке, как мозг услужливо предоставлял перевод на ту дикую лингвистическую смесь, которая была в ходу у потомков.
А вот с монитора первое время она воспринималась очень тяжело.
Слова, дошедшие до современности из русского языка, воспринимались как транслит, хотя имели совсем другое звучание. Я поймал себя на мысли, что если предложение начинается с «английского» слова, то я пытаюсь прочитать по-английски всю фразу, если с «испанского» – то по-испански… А потом недоумеваю, что вся эта белиберда обозначает.
