Алекс Орлов - Конвой. Схватка без правил. Возвращение не предусмотрено. Ультиматум
– Как мне вас представить генералу?
– Э-э… Полковник Джадо Рахим… Имперская военная разведка…
Ни один мускул не дрогнул на лице секретаря. Она аккуратно вписала данные посетителя в специальный журнал, поднялась со своего места и прямая как жердь прошла в кабинет начальника. Спустя полминуты она вышла обратно и, еще раз заглянув в свои записи, повторила с вопросительной интонацией:
– Полковник Рахим из военной разведки?
– Да, – снова подтвердил тот.
– Примарский шпион, я полагаю?
– Он самый, – слегка поклонился Рахим.
– Проходите, генерал ждет вас.
Рахим немедленно воспользовался этим приглашением.
Генерала Лесгафта он застал за кормлением золотистых гекконов, которые жили в большом аквариуме из голубоватого стекла.
– О, коллега Рахим! – улыбнулся Лесгафт и указал на огромное кресло, обтянутое натуральной кожей. – Присаживайтесь. Интересно посмотреть на свежего человечка.
Полковник послушно сел. Он все еще ждал, какого-нибудь подвоха и на всякий случай держал руки подальше от кармашков сумки, в которых хранились яд и оружие.
– Как вам понравился наш город? – спросил генерал, оставив в покое гекконов.
– Я его еще не видел, – пожал плечами Рахим. – Только окраины, да и то немного.
– Схватка на бывшем элеваторе? – сразу спросил генерал.
– О да.
– Ваши ребята из СИБ не подарок. Весь город вверх дном перевернули в поисках какого-то Лейбовича. – Генерал поморщился. – Судя по тому, с каким фанатичным упрямством они его ищут, Лейбович фигура мифическая. Так было с лесорубом Балабановым пять лет назад и с Куки Брандспойтом в год юбилея Урайи… Как с ума посходили.
– Они в меня стреляли и хотели разрезать на ленты, – пожаловался Рахим.
– Вот видите. Совсем потерялись ребята, где враги, а где союзники – уже непонятно. Особенно в нашей среде спецслужб… Амфору хотите? – неожиданно предложил генерал.
– Спасибо, не жую.
– И правильно.
Генерал забросил в рот целую горсть черных шариков и некоторое время сосредоточенно жевал, посапывая перебитым носом.
– Что у вас в сумке? – спросил он.
– Пистолет, нож и опасные яды… – смутился Рахим и, положив сумку на стол, подвинул ее генералу. – Возьмете?
– Зачем они мне? Я этой дряни на своем веку насмотрелся. И травил, и ножом резал, и знал толк в пытках… Теперь так не могут. Все прогнило. Все. Заметили, какого идиота я послал за вами?
Рахим кивнул.
– В нелегкие времена живем. В нелегкие. Граждане перестали уважать закон, забыли слова «благонадежный», «патриотизм», «эротизм»… Стоп. Эротизм отставить.
Рахим и Лесгафт помолчали.
– Ладно, полковник, у вас ко мне, наверное, дело, а я тут на жизнь жалуюсь. В чем состоит ваше задание?
– Э-э… Сначала я должен попасть в город, потом сдаться и наконец изложить предложение своего начальства.
– Излагайте, – кивнул генерал.
– Мы хотим предложить вам сотрудничество по устранению политически неудобных субъектов в тех случаях, когда требуется сработать деликатно. Ну, там, народные герои, министры с университетским образованием…
– Так, начинаю понимать… Как это должно выглядеть в деталях?
– Вы отправляете «народного героя» на ответственное задание и одновременно сообщаете нам, куда и когда. И вот – он попадает в засаду к коварным врагам.
– Кто же первый у вас на очереди, если не секрет? – улыбнулся Лесгафт.
– Не секрет, сэр. Генерал Ник Ламберт.
– Вот эт-то подарок нашим вооруженным силам! Зачем же избавляться от такого блестящего вояки?
– Думаю, вы знаете, сэр.
– Мда, – кивнул генерал. – Проблема с наемниками. Нам еще повезло, что мы не погнались за вами и не набрали их так много… Кстати, хотите есть? Я имею в виду не те дерьмовые плитки, которые наверняка есть в вашей сумке, а нормальную еду из офицерской столовой. Впрочем, вам не помешает и переодеться, а также показаться врачу.
– Вы очень добры, сэр.
– Ерунда. Это мой долг. Сейчас вы отправитесь в нашу ведомственную гостиницу, отдохнете там, а к вечеру я приготовлю коды, шифры и частоты, на которых мы впоследствии будем с вами общаться.
59
На базу «Талкиери» опустилась ночь. Часовые сменились ровно в двенадцать, и снова стало тихо. Пустынный плац был одним из самых опасных мест, и преодолевать его следовало быстро, поскольку даже в темноте на сером фоне бетона одинокий человек был прекрасно виден.
Плац можно было и обойти, но появляться возле охранного периметра было еще опаснее.
«Нет, я лучше пройду здесь», – решил Дирк Гумберт. Он присел возле окаймлявших плац кустов и, убедившись, что за ним никто не подсматривает, бегом пересек открытое пространство. И тут же нырнул в кусты на другой стороне.
Отдышался и двинулся дальше. Теперь идти было проще. Гумберта прикрывала полоса препятствий на тренировочной площадке. Тяжелая винтовка больно ударяла по ногам, однако закинуть ее на плечо он не решался.
Вот и нужная рощица из десятка деревьев, самых высоких на всей территории базы да, пожалуй, и во всей округе. От них до штабного здания было не более трехсот метров – любимая дистанция Гумберта. С такого расстояния он не промахивался – спасибо генералу, который следил за тем, чтобы солдаты не только знали свои обязанности, но и осваивали смежные специальности. Например, Гумберт помимо минного дела хорошо управлялся со снайперской винтовкой «скорпион».
Теперь пришло время проверить, насколько xopoшо он сработает, но Дирк знал, что не промахнется. Если, конечно, ему не помешают.
В ночной тишине раздался какой-то звук. Гумберт остановился и медленно опустился на подстриженную траву.
Звуки повторились, затем послышался вздох. Осторожно, словно кошка, Гумберт подкрался ближе и привычными к темноте глазами различил два силуэта. Они сидели, прижавшись друг к другу, и переговаривались. Через минуту стало ясно, что это хохотушка Милли из службы снабжения и ее дружок с вещевого склада Эдди Планк.
Видимо, парочке негде было встречаться, вот они и присмотрели для этих целей небольшую рощу. Впрочем, на складе у Планка имелись все условия, скорее это Милли не захотела идти туда к нему, разыгрывая невинность.
У нее были круглые щечки и губки бантиком, а такие девушки обычно до слез хотят замуж.
– Пойдем ко мне, Милли…
– Зачем, Эд, здесь такой чудесный воздух. Просто петь хочется…
– Ну, Милли…
До Гумберта донеслись звуки поцелуев, а затем шлепок.
– Почему ты дерешься, Милли? Я же люблю тебя.
