"Фантастика 2025-44". Компиляция. Книги 1-26 - Арсентьев Александр Сергеевич

— О чем же ты думал, когда у конкурента перед самым финалом подарок принимал? — удивился я.

— Да ни о чем, — вздохнул Бабушкин. — Там ведь атмосфера-то хорошая была, дружеская. Мы все нормально общались, независимо от того, кто с кем бьется на ринге. Как-то разделяли, знаешь, где ринг, а где обычная повседневная жизнь. Вместе гуляли, отдыхали, в карты играли — причем не на деньги, а просто так, для удовольствия, шутили, с девками знакомились… И ни разу, вот понимаешь, ни разу не было какой-то ситуации, чтобы они как-то подло себя повели. Первые друзья! А в итоге вышло — ты уже знаешь, что…

Да, впечатлила меня эта история. Уж от кого — от кого, а от Дениса Бабушкина я такой наивности точно не ожидал. Конечно, неплохо было бы послушать еще и вторую сторону конфликта, но, судя по поведению ребят из Свердловска на вокзале, суть его в любом случае была примерно такой, как рассказал Денис. И теперь я видел в нем не распоясавшегося раздолбая-выпивоху, которого волнует только его социальный статус, а человека, пережившего довольно острое и серьезное предательство.

По-человечески мне было его жаль. И эмоции, которые он сейчас испытывал, были мне теперь вполне понятны. Только вот его инициатива насчет мордобоя, как по мне, все равно ни к чему хорошему привести не могла.

— Ну и что ты в таком случае им доказывать собрался? — задал я резонный, хотя и риторический вопрос. — То, что ты более сильный боец? Ну так на сборах и докажешь. У них же какая цель была? Вышибить тебя с соревнований?

— Ну а какая же, — усмехнулся Бабушкин. — Как всегда — конкурента устранить. Они знали, что я выпить могу — вот и подсунули пузырь. И главное, самогон-то был неплохой, я даже ничего не почувствовал!

— А что ты должен был почувствовать-то? — резонно спросил я. — Это же не сок. Препараты обычно безвкусные. Да даже если бы и был какой-то привкус — все равно спирт все отбивает.

— Ну вот он все мне и отбил, — подтвердил Денис. — Несколько дней в больнице тогда провалялся: промывание, то-се…

— Кстати, не исключаю, что сегодняшняя бутылочка-то тоже была не простая, — продолжил я. — А значит, они боятся встретиться с тобой на ринге. На улице-то другое дело: там можно толпой на одного, кастет взять, цепочку… А на ринге таким образом не поимпровизируешь. Так значит, лучшей твоей местью этим придуркам будет именно выйти с ними на ринг, несмотря ни на какие их ухищрения. И вот там, на ринге, их и победить!

— Может, ты и прав, — задумчиво сказал Бабушкин.

Честно говоря, я решил, что Бабушкин засомневался в своих методах разрешения конфликта. Однако, как выяснилось, я его недооценил. Через несколько часов у нашего поезда выдалась первая долгая остановка — что-то около получаса. Мы все высыпали на перрон, чтобы размять кости после нескольких часов сидения на полках. Кто-то начал разглядывать здание вокзала и те обрывки чужого города, что можно было разглядеть за ним. И только Бабушкин сразу метнулся к местным торговкам и, не торгуясь, купил спелый, красивый арбуз. Не успел я удивиться этой покупке («охота, что ли, перед сборами организм так промывать?»), как Бабушкин шокировал меня еще сильнее. Взяв в руки свое приобретение, он направился прямиком к пацанам из Свердловска и протянул его им.

— Это чего? — удивленно спросили они.

— Да вы знаете, пацаны, — стал объяснять Бабушкин. — Я тут подумал — чего-то погорячился я там, на вокзале-то. Водка-то, между прочим, хорошая. И вот вам в качестве ответной благодарности тоже подарок. Вроде как мировая.

Свердловчане с сомнением посмотрели на него, потом на арбуз. Тот, что дарил бутылку, со знающим видом постучал по арбузу. На лице наших гостей отражалась работа мысли: по идее, после всего, что произошло, было бы логичным ожидать от Бабушкина какого-нибудь подвоха. Но какой здесь мог быть подвох? Ведь они сами видели, как он покупал этот арбуз, а потом сразу рванул к ним, никуда с этим арбузом не заходя. Вряд ли он вкачал туда слабительное силой мысли!

— Хм, — изрек наконец этот главный свердловец. — Ну что, арбуз вроде нормальный. Берем. Считай, что все заметано.

Довольный Бабушкин подошел ко мне с таким видом, как будто только что сорвал в лотерею главный куш.

— На хрена ты ему арбуз-то подарил? — спросил я, до сих пор не понимая, что за комбинацию придумал Денис. Хотя в том, что это была какая-то хитрость, я почему-то и не сомневался.

— Сейчас увидишь, — хитро подмигнул мне Бабушкин.

— Ну то есть они тебя один раз отравили, второй раз с дерьмом смешали, а ты им арбузы даришь? — продолжал недоумевать я. — Или ты его все-таки успел отравить?

— Зачем же отравить? — удивился в свою очередь Бабушкин. — Что мне еще, уголовку на себя из-за них вешать? Это просто арбуз. Очень хороший, сочный. Вкусный, наверное.

«Крыша, что ли, у него уже поехала от всех этих приключений», — подумал я.

Однако, как показали дальнейшие события, крыша вскоре зашаталась далеко не у Бабушкина. Когда мы вернулись в вагон, и поезд тронулся, я увидел, как Бабушкин достает из сумки какой-то газетный сверток.

— Что это у тебя? — спросил я.

— Да подожди ты, нетерпеливый какой, — усмехнулся Денис. — Я же тебе сказал уже — сейчас сам все увидишь.

Убедившись, что в его сторону не смотрят ни тренер, ни пацаны, он быстро проскользнул с этим свертком в туалет. Появился он оттуда спустя пару минут, но уже без свертка. Я все еще не понимал задумку Бабушкина. Если бы мы находились возле деревенского туалета, то я бы предположил, что он подбросил туда дрожжи. Это был старый и всем известный способ свести с ума хозяина этой архитектурной постройки. Я даже знал случаи, когда таким образом солдаты-срочники мстили своему тупому и жестокому командиру. Но здесь, в туалете со знаменитой плацкартной педальной системой, бросать что-то в унитаз было попросту бессмысленным. А сам зачинщик продолжал таинственно молчать.

План Бабушкина стал мне понятен примерно через час, когда свердловчане, угостившиеся арбузом, начали по одному бегать в туалет. По загоревшимся глазам Дениса я понял, что главная часть его шоу начинается только сейчас. Пока мимо нас пробегали другие свердловцы, он сидел неподвижно, и оживился только тогда, когда по коридору прошел его главный обидчик. Судя по всему, тот уже окончательно решил, что Денис Бабушкин якобы просит у него прощения, и теперь, увидев Дениса, он снисходительно улыбнулся, поднял большой палец вверх и воскликнул:

— Арбуз вообще отличный!

Бабушкин в ответ только кивнул. Но как только парень скрылся в туалете, хлопнув дверью, он подскочил ко входу и надежно заблокировал дверь снаружи обломком металлической трубы, которую где-то заранее подобрал.

— Открой, сука! — донеслось из туалета. Раздался глухой звук ударов по двери. Но за грохотом колес и прочим плацкартным шумом советского поезда эти удары были слышны разве что в нашем отделении. — Открой, тебе говорю! Все равно же потом выйду — тебе хуже будет, предупреждаю!

Однако Денис и не думал открывать. Напротив, весь его вид говорил о том, что он добился своей цели. Правда, в чем заключалась эта его цель, пока что знал один только он. Я, например, так и не понимал, что за план родился у него в голове.

«И чего?» — мелькнуло у меня в голове. «Ну запер он его, а через пять минут тренеры заставят открыть. И ему влетит, и свердловец еще сильнее обозлится. Неужели он рассчитывает, что этот деятель просидит там все время сборов?»

Но Бабушкин оказался хитрее, чем я мог подумать. Он тут же пошел к тренеру ребят и с честным лицом заявил:

— Вот вы тут сидите и не смотрите за своими бойцами!

— Это за кем еще я не смотрю? — вскинулся тренер.

— Да там один из ваших бухает в туалете, пока вы не видите! — сообщил Бабушкин. — Я его специально сейчас там запер, чтобы вы посмотрели и он отмазаться не смог!

Пьющий спортсмен на сборах — это ЧП! А уж по дороге на сборы — тем более. Услышав такое, тренер мгновенно подорвался с места и помчался к туалету. Разблокировав дверь, он резко открыл ее и закричал: