"Фантастика 2023-200". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Куковякин Сергей Анатольевич

Такие вопросы стоило задавать раньше, но лучше поздно, чем никогда. А парни, похоже, обиделись.

– Да мы два месяца на стрельбище были!

– Каждый по сотне патронов извел!

«Эх, нам бы на фронте, да по сто патронов на ствол», – подумал я с грустью, а потом спохватился. О чем это я? Какой фронт? Или из какой-то щели вылез «хозяин тела»? И почему он, зараза такая, молчал, когда был мне нужен? Почему не подсказывал? Ну, хотя бы тогда, когда мне было нужно знакомиться с коллегами, узнавать на улице бывших учителей. Прислушался к самому себе. Нет, тишина. Получается, я так начал входить в роль, что начал думать, как настоящий Вовка Аксенов? Или у меня «крыша съехала»?

А, наплевать! Терять мне нечего, а крыша сама разберется – съезжать или оставаться на месте. Махнув рукой, я подал команду, которую слышал в старых фильмах.

– Цепью! Разойтись! Подходим ближе! Без команды не стрелять!

Мосинская винтовка, говорят, бьет на дистанции едва ли на километр. Ну, может, и меньше, сейчас выяснять поздно. Но для уверенности я подвел бойцов поближе, втайне надеясь, что никто из людей, нас караулящих, не обернется. (Эх, надо бы по-пластунски, но я об этом подумал, когда мы прошагали уже метров двести, если не триста). Кажется, теперь можно.

– Батальон! Целься! Огонь!

Не уверен, что команды я подавал правильно, но главное, что я отдавал их громко. Пять винтовок выстрелили одновременно, но я пока не видел – попал кто-то или нет. Сам вообще пока не стрелял. Из «нагана» с такой дистанции палят лишь в фильмах, а что до меня, так и из родного ПСС дальше чем с пятнадцати метров стрелять бы не рискнул. Ну, если в тире, так можно и с двадцати. Но в тире.

В азарте первого боя парни выстрелили ещё по разу, а потом я опять заорал:

– Батальон! В атаку! Ура!

Мы бежали, радостно орали «Ура», ещё что-то, уже не совсем цензурное. Кажется, в нас тоже стреляли, но когда мы добежали, то обнаружили лишь одного убитого, одетого в крестьянскую рубаху, да ещё одного раненого, зажимавшего рукой грудь.

В горячке боя парни хотели преследовать врага, но одна из задач командира – останавливать подчиненных, если это не нужно для дела. Сейчас мы свое дело сделали. Засаду сбили, и, судя по всему, уцелевшие бегут без оглядки. Главное, чтобы они не побежали на обоз.

Раненный дядька в солдатской шинели (уж не тот ли, кого я увидел из окна?) умер, когда мы начали собирать брошенное оружие. Увы, всего две винтовки да пара обойм.

Глядя на умершего фронтовика, я не думал, как нелепо погиб этот человек. Судя по возрасту – мог бы воевать с четырнадцатого года, с начала Первой мировой. Об этом пришли мысли позже, уже по возвращению. А сейчас я думал (наверное, это плохо?), что нам не придется возиться с раненым, везти его в Череповец, сдавать в ЧК. Оставим всех убитых здесь. Вернутся местные, сами похоронят. По уму – следовало бы взять трупы с собой, установить личности убитых, а потом наведаться в деревню Макарино, чтобы навести там революционную справедливость. Впрочем, у нас есть командир, пусть думает. Решит Кузьма взять тела с собой – помогу грузить. А нет – подсказывать не стану.

Мои бойцы тем временем, не заморачивались сложностями бытия, совершенно спокойно выворачивали карманы убитых. Интересного ничего не нашли. Ни денег, ни документов. У солдата отыскался кисет, вот его присвоили с чистой совестью. Что ж, это даже не мародёрство, а законная добыча. Это только граф де Ля Фер брезговал брать трофеи на поле боя. А бойцы покамест ни сапоги с трупов не снимают, ни одежду. Завершив дело, парни подошли ко мне.

– Ну, командир, как это ты удумал? – сказал с восхищением щербатый боец, лет шестнадцати, если не младше. – Батальон!

Парни покатились с хохоту, а я скромно промолчал, что на самом-то деле читал о подобных вещах в художественной литературе, а сейчас применил находку, хотя и не был уверен, что сработает. А вот, поди же ты, прокатило!

– Да, командир, а чего ты там орал? Че-то там такое – «За родину?»

– Ну, это я по привычке, – отбрехался я, подумав, что мог бы и проорать: «За Родину! За Сталина!». – Мы так в атаку ходили. Правда, – вздохнул я, вспомнив рассказы дяди Володи, – иной раз и с другими словами шли!

Народ ещё немного похохотал, а спустя минут десять подкатил и обоз. Кузьма, довольный, как сто копеек, первым дело протянул руку за своим «наганом», из которого я так ни разу и не выстрелил. Беспрекословно вернув оружие владельцу, я спросил:

– Вам навстречу никто не попался?

– А, – отмахнулся Кузьма. – Бежал тут один, с винтарем, мы уж струхнули – не случилось бы чё, а он нас увидал, в сторону сиганул, словно заяц.

– А сколько тут всего было-то? – спросил я, глянув на того, глазастого.

– Ну, человек десять, а может, и восемь, – смущенно отозвался тот. – Я ж их считать не стал. А что, надо было?

– С убитыми что будем делать? – спросил я у командира.

– Так что нам с ними делать? – удивился тот. – Мы что, их хоронить подряжались? Пусть где лежат, там и лежат. Вон, из деревни придут, на погост снесут.

Я только пожал плечами. Раз командир сказал, значит, так и будет.

Мы двигались к городу, на всякий случай посматривая по сторонам. Но дальше были только поля и поля, места чистые, откуда к нам незаметно не подобраться. Пока шли, Кузьма всё вздыхал.

– Ты чего стонешь, отец-командир? – с усмешкой поинтересовался я.

– Я думаю – чего это на мужиков-то нашло? Ведь раньше такие спокойные были.

– Раньше, это когда? – заинтересовался я.

– Ну, когда это было, – отчего-то засмущался командир. – С неделю назад.

– То есть неделю назад вы уже здесь были? – решил уточнить я.

– Ну да. Нам так-то было велено в Вичелово ехать, а я туда дорогу не знаю. Да и думаю – мужики тут спокойные, в прошлый раз мы у них тоже под тышшу пудов взяли.

– Так-так-так, – задумчиво произнес я. Посмотрев на командира, остановил его.

– Ты чего? – не понял наш горе-начальник.

– Давай-ка, Кузенька, мы с тобой кое о чём покалякаем, – ласково предложил я, одной рукой ухватывая парня за ремень, а второй расстегивая его кобуру. Успокаивая командира, тихонько сказал: – А пушка тебе не нужна.

Я вытащил «наган» из кобуры, кинул его в проходившую телегу. Подождав, пока весь обоз проедет, ухватил Кузьму за шиворот (он слегка трепыхался, «чевокал», но перестал), убедился, что подчиненные ничего не увидят, а потом от всей души врезал горе-командиру по физиономии.

Кузьма был парень не маленький, но я вложил в удар силу «этого» человека, а умение – «того». Парень отлетел в сторону, упал на землю, но сознание не потерял.

Протягивая ему руку, спросил:

– Понял, за что?

Кузьма, покряхтев немного, протянутую руку взял. Встав на ноги, попытался сквитаться со мной, но так как я был готов к его выходке, то он улетел в кусты ещё раз. На сей раз я уже рывком поднял парня с земли, а потом засветил ему в третий раз.

– Так ты понял, за что я тебя бью? Или добавить?

Видимо, после третьего удара Кузьма начал умнеть.

– Да понял я… Я ведь чего думал – мужики тут смирные, хлеб возьмем, да на поезд, нам же ещё грузить, а потом чтобы парней на ночь домой отпустить. А до Вичелова чесать – до ночи провозимся. Думал, что в Макарино мы теперь до следующего года не поедем, слабину мужикам дадим.

– Ладно, пойдем, – вздохнул я.

Мы догнали обоз. Парни, хотя они всё прекрасно поняли, не стали доставать своего командира глупыми шутками. Скорее всего, они тоже были в курсе, что продотряд едет не в ту деревню, в которую ему было предписано, а в ту, где они уже изымали «излишки».

– Слышь, газетчик, – начал было Кузьма, но я его перебил:

– Что ты хотел сказать, судоремонтник?

– Чего это – судоремонтник? – обиделся Кузьма. – Я, между прочем, токарь. Мне ещё стажа пару лет, так я на шестой разряд могу сдавать.

– А я, к твоему сведению, корреспондент. А газетчик – это мальчишка, который газеты продает. (Может и не только, но мне слово «газетчик» не нравилось!)