Василий Горъ - Пророчество: Пророчество. Враг моего врага. Понять пророка. Аз воздам.
– Вот-вот! А там – малюсенькая площадочка и поворот! Да и здесь лучникам не развернуться! Короче, встанешь за углом и будешь отрабатывать скорость удара… Или технику – я еще не решил… Кстати, лет эдак двести назад Кривой Эдди Ронг здесь покрошил отряд почти в двести человек. И если бы не рана, полученная еще в долине, его бы никогда не взяли… А так он просто истек кровью…
– Че за Ронг? Я про такого не слышал! – примериваясь к прыжку, спросил я, чтобы поддержать разговорившегося Деда: за последние полдня он не произнес ни слова и, хоть я и пытался ему всячески облегчить путь, медленно выбивался из сил.
– Да был такой, известный в свое время, бандит… Плохо кончил! – уточнил Учитель и протянул снятое с себя оружие. – Его четвертовали на базарной площади в Лурде… А сейчас перенеси туда оружие и возвращайся за мной – боюсь, я сейчас не допрыгну даже до середины провала…
Первый монах появился из-за поворота тропы довольно скоро – я успел только разместить Деда на снятом с себя плаще и снять с себя все лишнее: судя по всему, бой предстоял нешуточный, хотя и не особенно сложный тактически. Осмотрев непонравившийся ему участок тропы, воин озадаченно почесал выбритую на темени тонзуру и, дождавшись напарника, попытался перепрыгнуть провал. Естественно, это ему удалось. Но следующий же шаг за поворот оказался для него последним: свистнула сталь Черного меча, и вскинутые на защиту руки вместе с головой отправились в полет в пропасть… Чуть позже туда же ухнуло и фонтанирующее кровью тело… А потом, после минутного затишья, завертелась бешеная карусель: монахи перли напролом, прыгая через провал то с минимальными интервалами, то по двое, то с товарищем на плечах – увы, сделать хотя бы один шаг за поворот им не удавалось. Во-первых, я старался не зевать; во-вторых, обильно политая кровью их же товарищей тропа на морозе вскоре превратилась в каток; а в-третьих, мало кто из них был способен биться левой рукой: идущая справа скала мешала им размахнуться, а для меня все было наоборот! Хотя благодаря стараниям Наставника я был обоерук: редкое даже для Обители умение…
В общем, через половину стражи атакующий пыл монахов иссяк: потеряв четыре с лишним десятка воинов, не привыкшие отступать бойцы сначала прекратили бессмысленную атаку, а потом, посовещавшись, ушли вниз по тропе… Однако отдохнуть мне не удалось: Мерион, завернувшись в оба плаща, спал, постанывая во сне, и мне пришлось до пробуждения Учителя изображать из себя бдительнейшего в этих горах часового: вероятность того, что уход монахов лишь военная хитрость, все-таки была…
Дед проснулся лишь через две с лишним стражи, слегка замерзшим, но довольно бодрым и деятельным. Глянув вниз, на участки тропы, видимые с нашего пятачка, он довольно улыбнулся и принялся точить свой меч.
– Они вернутся, сынок. К закату… Там, внизу, келья отшельника… Он – божий человек, но бессилен против пыток… Значит, сообщит им, что другого пути нет! А честь Черной сотни скорее погонит их на смерть, чем на бесчестие… Так что можешь немного прикорнуть: моя очередь сторожить… Как они вернутся, я тебя подниму!
Наставник оказался прав: оставшиеся воины вернулись, когда на небе зажглись первые звезды. Легкая, практически неслышная поступь первого воина не всколыхнула даже неподвижный воздух… И Дед, бдящий у поворота, тоже упустил момент прыжка. Зато на него великолепно среагировали зажатые между камней кверху лезвиями наши засапожные ножи: кошкой приземлившись по эту сторону провала и напоровшись на них, монах от боли и неожиданности взвыл на все ущелье, заставив проснуться меня и дернуться Наставника. В результате вскоре захлебнулась и вторая атака: еще десяток монахов Ордена отправились в пропасть, кто целиком, кто по частям, и оставшиеся, решив дождаться, когда мы решим продолжить путь по тропе, занялись приготовлениями ко сну…
А зря: перед самым рассветом их навестил я. Смахнув привязаным к куску веревки плащом ловушки, установленные ими на своем краю провала, я легонько перепрыгнул на ту сторону и быстренько уполовинил оставшийся отряд. Сонные, вымотанные беготней по горам воины, проснувшиеся от лязга железа, оказывали мне довольно слабое сопротивление, и скоро я с удовлетворением осмотрел очистившуюся от серых балахонов тропу: путь обратно был свободен…
Однако на рассвете Мерион, собравшись в путь, зачем-то повел меня дальше в горы, туда, где чуть правее седловины вставало солнце. На мой вопрос, что мы там потеряли, Наставник ответил коротко:
– Хранителя Врат…
Глава 29
Сказать, что я была счастлива всю эту последнюю неделю? – нет, это было бы неправдой: мне было грустно. От счастья. Каждое утро, открывая глаза на широченной кровати в квартире Олега и его Деда, я первым делом брала в руки часы от Картье, подаренные мне им «просто так», и плакала. Оттого, что ОН не может понимать, как сильно я его люблю; оттого, что мне не с кем поделиться своим свалившимся на голову счастьем; оттого, что единственный родной мне человек – моя родная мать – плевать хотела на родную дочь… Мне не хватало Татьяны – при всей взбалмошности ее характера одного у нее было не отнять: она умела слушать! А мне так хотелось выговориться…
Единственное, что мне помогало, – это вечера, проводимые на пару с Дедом. Марк Иванович был потрясающим человеком: казалось, что он учится каждую минуту своей жизни! Он вдумывался в каждое слово того, что я ему рассказывала, с непередаваемым удовольствием штудировал вместе со мной учебники по физике, химии, электротехнике… Казалось, что его интересовало буквально все – от анекдотов до косметологии! Очень скоро я начала ловить себя на мысли, что он становится для меня ближе, чем все родственники, включая маму, вместе взятые… И это меня немного пугало…
С его подачи я начала по часу в день заниматься собой: сначала ограничивалась растяжкой, потом, втянувшись, добавила разнообразные махи, приседания в плие, упражнения на пресс и спину… Четыре года, прошедшие с тех пор, как мне пришлось бросить гимнастику, не прошли даром: сесть в правый продольный шпагат у меня получилось с большим трудом, а всякие сальто, фляки и тому подобная дребедень получались со скрипом, как у столетней старухи… Но времени у меня было предостаточно, и я себя не жалела. Марк Иванович отнесся к моим тренировкам с не меньшим интересом, чем к прослушиванию своего любимого DVD-плеера: первую неделю он молча сидел в массажном кресле, наблюдая за тем, что я с собой делаю, а потом начал понемногу вмешиваться в процесс…
Собственно, все началось с того, что я решила вспомнить свою соревновательную программу с когда-то любимыми булавами, и, не найдя ничего лучше, чем открутить ножки от кухонной табуретки, слегка покрутила их в руках. Как ни странно, но жалкое подобие того, что когда-то получалось у меня лучше всего, вызвало у Марка Ивановича неподдельный восторг: он встал с кресла, поцокал языком, попросил повторить какой-то замысловатый элемент, а потом вдруг вышел из комнаты и минут на десять пропал. Я тут же отвлеклась, стараясь заставить свои кисти двигаться в прежнем темпе, однако вернувшийся Дед бесцеремонно отобрал у меня деревяшки и попросил повторить то же самое с двумя довольно увесистыми железяками. Как ни странно, но с ними у меня начало получаться: то ли потому, что рукояти железяк были намного удобнее, чем у ножек, что ли потому, что в них чувствовалась какая-то центровка… В общем, Дед остался страшно доволен и попросил разрешения что-то иногда подправлять… Я, не видя в этом ничего страшного, согласилась…
