Мир ГП (СИ) - Ярмышев Александр

А ночью проснулся от треска и грохота на улице. Такие звуки просто так не происходят, и я, спешно натянув штаны, выбежал посмотреть, может кому-то нужна помощь. Когда пробегал через крыльцо, до меня натянув знакомый с детства звук калитки Яриных. И правда, напротив соседнего дома, я увидел сидящего на коленях деда, а перед ним…

Бабушка рассказывала мне эту историю, которую я вижу сейчас. Правда я думал, что она произойдёт на пару лет позже. Однако разбитое тело Витьки Ярина, и валяющийся рядом мотоцикл, говорят сами за себя. И обломок кончика доски, торчащий между спиц переднего колеса, не оставляет простора для расследования.

Бабушка говорила, что Витя приноровился, подъезжая к дому, глушить мотор и до своих ворот доезжать накатом, в тишине. Не знаю куда он ездил ночью, но возвращался привычным способом. Только не учёл, что фара мотоцикла, не оборудованного аккумулятором, тоже погаснет, и не подсветит торчащий конец доски, за который в темноте зацепился передним колесом. Скорость была довольно большой, и «Минск» перевернулся, упав на своего наездника.

— Витька, — почти шёпотом навзрыд причитал дед. — Как же так-то.

Я подошёл к нему. А ведь я хотел предупредить деда об этой ситуацию, но снова не успел. Что теперь говорить — не знаю. Витька лежал на спине с открытыми глазами, и прерывисто дышал. Не жилец.

Сзади негромко всхлипнула подошедшая баба Маня. Как много горя приносит рядовая смерть. Я встряхнул головой, и посмотрел на истекающего кровью парня.

Что это я? Кровь бежит, сердце бьётся, а мой будущий дядя ещё жив. А я знаю и умею достаточно, чтобы спасти его.

Обойдя деда, я присел рядом с пострадавшим и достал палочку.

— Эпискеи, — чуть слышно произнёс я, проводя палочкой с засветившимся кончиком вдоль тела горе-мотоциклиста. Его кости с похрустыванием встали на место, вызвав стон парня, а самые мелкие царапины закрылись. Затем, без паузы, применил другое заклинание: — Вулнера Санентур, — оно закрыло и зарастило все раны. Что важно, даже те, что внутри, и невидимы мне. Пациент задышал ровно. Эти заклинания довольно энергоёмки, особенно первое, при масштабном применении, поэтому я достал из своего пространственного кармана герметичный контейнер, из которого извлек заряженный накопитель и сжал его в руке.

Теперь, пополнив резерв, можно продолжать.

— Ферула! — это заклинание фиксации костей относилось к трансфигурации, и оно было самонаводящимся, но для каждого перелома его приходилось применять по новой. Вскоре обе руки парня были скрыты гипсом.

Вроде бы всё, осталось нанести последний штрих. Из того же контейнера я извлек фиал с концентрированным эликсиром Авача, и капнул две капли на губы мальчика. Доза была значительной, поэтому я не удивился, что мой пациент начал подавать признаки жизни.

— Петрификус Тоталус, — Витя замер, лишь грудь плавно поднималась при дыхании. Затем усыпил заклинанием, так и не потерявшего сознания мальчика, а то был бы ему шок от такого состояния. — Левикорпус, — наложил я заклинание для облегчения транспортировки. И, подтолкнув парящее в воздухе тело к деду, попросил: — Василий Алексеевич, несите сына домой. А мне пока надо ещё что-то сказать товарищам.

Дед безропотно подставил руки под Витю, и направился к своим воротам, по пути перехватив запоздавшую жену.

— Товарищи! — обратился я к собравшейся толпе из восьми соседей. — Вы не должны были видеть того, что что здесь произошло. Поэтому заранее прошу прощения: — Обливиэйт! — и, чтоб заполнить получившийся провал в памяти, я выдал удобную версию случившегося: — Витя перевернулся на мотоцикле, но всё обошлось. Только мотоцикл разбился. Василий Алексеевич увел его домой. На этом всё. Спокойной ночи, — попрощался я, и направился к Яриным.

Дед ждал за воротами. Мы молча поднялись в дом, где он уложил сына на диван. Я отменил левитацию и парализацию, и проверил чары сна.

Пока я занимался пациентом, дед рыкнул на бабушку, чтоб та собирала на стол. Поэтому, едва я отошел от дивана, то сразу был препровождён за него. Василий Алексеевич чинно разлил водку по рюмкам и сказал:

— Ты не думай, англичанин, что я не понял, чего ты сделал. Вернее я не понял как, но главное — то что ты вытащил моего сына из лап костлявой, я признаю. Вот только зачем ты это сделал? Какую цену попросишь?

Прежде чем ответить, я опрокинул в себя стопку и закусил.

— Василий Алексеевич, почему я помог Вите, сказать не сложно. Просто мне стало жаль парня. Настолько жаль, что я забыл про последствия. Про то, что этим я нарушаю ход событий. А из-за этого может не родиться человек… даже не знаю как объяснить. Мне известна какая-то часть будущего, и, наверное вам лучше будет знать его.

— Будущее говоришь? Не всякое знание о будущем бывает полезным.

— Разумеется, к таким знаниям следует относиться предельно осторожно. Тем не менее, я хочу, чтобы тот человек родился.

— О каком человеке ты говоришь? И чем Витька может помешать в его рождении?

— Давайте я расскажу вам будущее, которое изменилось с его спасением.

— Давай.

— Значит если бы я сегодня не спас парня, то у вас остался бы только Костя. И вы, чтобы исключить возможность прерывания рода, женили бы его перед армией на Вале Акушевой. Она как раз закончит мединститут, и ненадолго вернется в деревню. А чтобы её не смущала разница в возрасте, вы ей дадите денег на квартиру. Вот так, когда Костя ещё будет воевать в Афганистане, родится Алёша Ярин — ваш внук. Костя, кстати, так и не вернётся. Самолёт, на котором будут вывозить дембелей, собьёт моджахед из стингера.

Дед молча налил себе стопку и опрокинул в себя.

— Значит про рождение моего внука ты говорил? А теперь, с живым Витей, я не буду затевать ту свадьбу?

— Да. Алексей жил бы у вас, потому что мать из Вали так себе. Конечно заботится о сыне будет, но по своему, так как диктовала разруха девяностых. Но Алексей все равно выучится только на электрика и будет зарабатывать на монтажах холодильников. По крайней мере, до восемнадцатого так и было.

— А что случилось в восемнадцатом? И что за разруха в девяностых?

— В девяносто первом, или около того, — уточнил я вспомнив ФСБшников, у которых это случилось в девяностом, — развалится Союз. Ну и начнётся смута, разгул бандитизма и воровства. Будут усиленно уничтожать экономический потенциал страны. На Кавказе будет война, и большинство бывших союзных республик начнут дрейф в русофобию. Кроме Белоруссии. Всё более менее устаканится в нулевых.

— Вот оно как. Впрочем не удивительно. Запад всегда боялся нас, и гадил. Вот и тут без него не обошлось. Еще, небось, старички у власти постарались, да и республиканские царьки побольше власти захотели.

— Всё верно, Василий Алексеевич, в общем так и было.

— Ничего удивительного. Без сильного государя холопы начинают делить власть, а от этого простому люду всегда плохо. Никакая демократия и коммунизм этого не отменят. Ты лучше расскажи, что там с восемнадцатым годом. Чую, что важное, что-то.

— Не знаю я, что там будет. Может сам Алексей попадет в другой мир, может тот мир сделает себе его копию, но история парня продолжается уже там.

— А не сказки ли ты мне рассказываешь? — вполне предсказуемо усомнился дед в моей правдивости.

— Может и сказки, — пожал я плечами. — Только такие сказки недавно спасли одному балбесу жизнь.

— Твоя правда, — признал дед. И вновь наполнил стопки. — И что же в том мире приключилось с моим внуком?

— Там оказалось, что Алексей владеет силой лечить и изменять людей. Хоть по-началу не мог ничего серьёзного. Но вскоре попали ему знания и возможность быстро набрать силу, и он ими воспользовался. Надо сказать, что мир тот был полон боли и ужаса. Редкие люди там выживают, и считают его чем-то вроде тюрьмы. И когда Лёха стал достаточно силен, то его сочли способным воспользоваться информацией о том, как на некоторое время выйти из той тюрьмы, и пожить другой жизнью. Вот так он оказался в семье английского мага, где выучился тамошнему волшебству. Но Алексей не забывал свою семью, и в этом мире тоже захотел найти людей, так похожих на его родню.