Десант местного значения - Грибанов Роман Борисович
– Товарищ капитан, да вы никак в рубашке родились!
– Ага, в рубашке. Сейчас этот черт сделает еще один заход, и будут нам всем и рубашки, и серебряные ложечки во рту.
– Нет, смотрите, он отвернул! – возбужденно вскричал Гулько. В самом деле, истребитель, вместо того, чтоб добивать их окончательно, развернувшись, пошел с набором высоты к северо-западу, в сторону северной части побережья Авачинского залива.
– Хотя нас это не спасет, катер затонет минут через пятнадцать, ну еще в воде столько же продержимся, – грустно резюмировал Гулько. – Одна только радость, американцев мы убили гораздо больше. И в прошлом бою, и сейчас. Не обидно будет умирать.
– Да, ты прав, – согласился с ним Балабанов. Но потом оглянувшись в сторону входа в бухту, улыбнулся и радостно произнес: – Боцман, погоди умирать! Мы еще повоюем! Готовь раненых к перегрузке!
В двух милях от умирающего катера, качаясь на волнах, к ним спешил катерный тральщик. Три других тральщика и водолазный бот уже были на месте гибели эсминцев, как наших, так и американских, подбирая немногих выживших из холодной воды.
02 ноября, местное время 10:48. Камчатка. Авачинский залив, 37 километров к востоку от побережья бухты Безымянная. Эсминец US NAVY «Higbee» DD 806
Проблема была в том, что в связи с ощутимыми потерями в составе кораблей охранения АУГ командование не смогло выделить, как ранее планировалось, группу для предварительной разведки и обстрела берега в районе высадки десанта. Эту группу решили взять из охранения «Иводзимы», временно, конечно. К утру лидер «Маккейн» и эсминец «Кнокс» должны были вернуться обратно в охранение. Но к утру они оба неожиданно оказались на дне морском. И в охранении вертолетоносца остался всего один эсминец типа «Гиринг».
И на эсминце, и на «Иводзиме» обзорные РЛС вовремя засекли пуск одиночной ракеты с Р-108. Вертолетоносец пошел от побережья, галсами, временами стараясь держаться носом к волне и немного увеличивая скорость. На «Иводзиме» все-таки хотели выпустить все вертолеты второй волны; доставить полностью укомплектованную батарею 105-миллиметровых гаубиц было крайне важно для успешного развития десантной операции. Эсминец же пошел навстречу азимуту пуска, включив станцию постановки помех AN/WLR-1.
Эта станция имела высокую чувствительность, а следовательно, и большую дальность обнаружения РЛС ракеты противника, но обладала низкой скоростью перестройки. Она перекрывала диапазон частот только до десяти гигагерц. Дополнительным бонусом была ее способность определять азимут подлета ракеты, а вот насколько точно, это в ближайшем времени предстояло узнать. За эти две минуты, что прошли после пуска с Р-108, ракета П-15 прошла почти всю дистанцию и уже подлетала к эсминцу.
Минутой ранее командир эсминца приказал открыть беглый огонь по азимуту подлета ракеты из носовых башен главного калибра снарядами с дипольными отражателями, попросту говоря, мелко нарезанной «лапшой» из алюминиевой фольги. Один из этих залпов оказался удачным, активная головка самонаведения ДС/МС-2 ракеты 4К40 «повелась» на низко висящее облако диполей и воткнулась в воду, не долетев до эсминца целых два километра. Но на американских кораблях, от эсминца «Хигби» до авианосца «Форрестол», к этому времени все штабные офицеры стояли, что называется, «на ушах». С северного берега Авачинского залива, примерно в 65 километрах от «Иводзимы», самолет ДРЛО засек сразу четыре пуска ракет! Причем засек только момент старта и кусочек полета стартового участка, когда ракеты вылетали из наклонно установленных направляющих. Дальше оператор дежурного «Трейсера» потерял радиолокационный контакт с ракетами. Что вполне объяснимо, ведь маршевая высота полета противокорабельной «Сопки» была четыреста метров, а «Следопыт» уверенно обнаруживал цели, начиная только с пятисот. Куда полетели эти ракеты, не трудно было догадаться, наверняка к той же «Иводзиме». Только она с единственным эсминцем прикрытия была одновременно в радиусе поражения береговых ракетных комплексов С-2 и не прикрыта относительно небольшим пятном помех с воздуха.
Первой и самой истеричной реакцией как офицера дежурной смены ситуационного центра «Таффи-72», так и офицера командного пункта высадки десанта на «Комстоке», был призыв «все, что сейчас летает в воздухе, срочно в квадрат 62–17, уничтожить красные пусковые ракетные установки!». По гримасе судьбы единственная группа самолетов с бомбами в этом районе, четверка «Крусейдеров», только что сбросила последние из пятисотфунтовок по позиции батареи № 425. Поэтому ни массированной, ни скоординированной атаки на стартовые позиции 21-го берегового ракетного полка не получилось. Американские самолеты атаковали разрозненно и, самое главное, только огнем из пушек. Сначала это был одиночный F-8C, который несколькими минутами ранее оставил недобитым ракетный катер Балабанова. Его атака оказалась самой эффективной, он сумел повредить тягач одной из пусковых установок, а зенитное прикрытие, наоборот, прошляпило одиночный самолет. Но через минуту, когда позиции стали штурмовать из пушек две группы истребителей, сначала пять машин, потом еще четыре, зенитчики не оплошали. В первом же заходе они сбили ведущего и повредили еще одну машину. Следующие атаки «Крусейдеры» выполняли вяло, сразу отворачивая от зенитного огня. Через три минуты они отвернули в сторону океана, набирая высоту и уходя на восток. Еще через пять минут оба дивизиона снялись с позиций, оставив там единственный поврежденный тягач.
02 ноября, местное время 10:49. Камчатка. Северная сторона Авачинской губы. Батарея № 501
– Похоже, у соседей все, последнее орудие накрыли, – сообщил телефонист командиру батареи.
Сам командир в этот момент смотрел в стереотрубу, выискивая новые цели. Фрегат-дымзавесчик, по которому так удачно отстрелялась погибшая батарея № 425, уже погрузился в воду по самую надстройку, задрав корму. Эсминец, по которому вела огонь его батарея, тоже уже затонул. И сейчас он высматривал в отчетливо начинающей редеть дымовой завесе десантные транспорты противника. Вот в просвете вроде бы начал смутно проступать какой-то большой и высокий силуэт. Точно! Это какой-то корабль-док типа «Каса-Гранде», судя по высокому, ступенчатому баку, короткой мачте и двум маленьким трубам. Он снял трубку внутреннего телефона:
– Дальномерный пост! Десантный корабль, тип «Каса-Гранде», азимут 174, дистанция 91 кабельтов в разрыве дымзавесы наблюдаешь? Начинай по нему пристрелку!
– Наблюдаю выход из дымовой завесы трех кораблей противника, азимут 146, дистанция 70, класса «фрегат», один тип «Бакли», остальные тип «Кэннон»! Все три начинают ставить дымовую завесу! – внезапно отозвался дальномерный пост.
Командир батареи снова прильнул к перископу. Точно, фрегаты противника выскочили из восточного края дымовой завесы, как чертики из коробочки. Примерно в том же месте, где советские артиллеристы из 425-й батареи только что утопили их собрата. Сколько же их еще у американцев? Уже здесь утопили пять штук, плюс три эсминца, а они все лезут и лезут, как будто в буфет за пивом. Он горько усмехнулся, понятно, зачем они так упорно становятся под огонь советских береговых батарей. Вернее, уже одной, батареи, его 501-й. Все остальные уже погибли, под ударами с воздуха. Вышли в кильватерном строю, сейчас перестраиваются уступом, курсом на запад. И уже за ними начинает плыть густая дымная пелена, которую проклятый ветер по-прежнему не спеша несет к берегу, опять надежно закрывая десантные корабли. Он перевел перископ на только что обнаруженный десантный корабль. Тот медленно уходил на восток, и его уже то и дело скрывали клубы густого дыма. Плохо. Если бы этот тип «Каса-Гранде» стоял на месте, можно было бы попробовать вслепую накрыть этот квадрат. А так, стрелять по нему сейчас – это впустую бросать снаряды. И невозможно выполнить какую-то, даже самую примитивную корректировку, проводные линии связи с южным берегом Авачинской бухты повреждены, а радиосвязь с самого утра плотно забита помехами. Он тяжело вздохнул, как ни хотелось ему открыть огонь непосредственно по десанту, придется сначала разделаться с этими фрегатами.
