Эдуард Семенов - Последний полет «Жар-птицы»
— В этом я не сомневаюсь.
Огородник полез в стол и достал оттуда какие-то бланки.
— Сколько вам нужно времени, чтобы подготовиться к ответу?
— Дня три-четыре. Может, больше. Я же не знаю, какие вы бумаги у меня изъяли.
— Ну, это понятно, что не знаете. — Огородник подвинул в Руденко бумагу. — Подпишите пока вот здесь.
— Что это?
— Подписка о невыезде и о неразглашении тайны следствия.
Руденко снова коснулся своего подбородка.
— Что? Вы меня отпускаете?
— Конечно.
Огородник и Руденко встретились глазами, и Огородник добавил:
— Сейчас же не тридцать седьмой год.
— Вот именно.
Руденко размашисто расписался.
— Вот!
Брезгливо отодвинув от себя бланк документа, спросил: «Я могу идти?»
Огородник взял бумагу и убрал ее в стол.
— В принципе, да.
Руденко взялся за край стола, чтобы помочь себе подняться. И именно в этот момент Михаил Григорьевич, как бы между прочим, спросил:
— Подождите секунду! То есть вы убеждены, что не посвящали Аль Фаради в детали вашего проекта?
Руденко уже встал.
— Абсолютно.
— А кто-то из ваших конструкторов?
— Ну, может быть, Ринат Регулаев, по-родственному. Я не знаю. Но какое это имеет значение? Аль Фаради — торговец фруктами, финиками, если мне память не изменяет.
Огородник тяжело вздохнул и покачал головой:
— В том то вся и беда, если бы вы изначально сотрудничали с нами, то мы бы вас сразу предупредили, что по нашим сведениям Аль Фаради — штатный офицер, сотрудник сирийской разведки. Ну, на кого он еще работает…
Огородник развел руками.
— Целый список. Включая «Аль Каиду».
— Не может быть.
Руденко почувствовал тупую боль в груди. Огородник выразительно кивнул головой и тяжело вздохнул. И это телодвижение означало только одно. «Уж мне-то можете поверить!»
Поддаваясь силе земного притяжения, Анатолий Евгеньевич снова опустился на стул и схватился рукой за сердце. Огородник увидел, как кровь отхлынула от лица Анатолия Евгеньевича.
— Что с вами? Вам плохо?
— Простите, что-то сердце закололо.
Огородник посмотрел на дверь и крикнул:
— Принесите воды.
Почти сразу дверь открыли, и в комнату вошел молодой лейтенант со стаканом простой воды. Руденко жадно схватил стакан и сделал несколько глотков. Но тупая боль в левой части груди не утихла. Он с силой сдавил губы, но все равно не выдержал. Застонал.
Перед его глазами встал Аль Фаради. Милый улыбающийся мужчина. Всегда приятно пахнущий дорогим парфюмом. Всегда с большой корзиной фруктов: персиками, финиками, апельсинами. Разговаривающий только о них. И ни о чем больше. Руденко вспомнил, что Ринат всегда называл сотрудничество с ним очень выгодным для их бизнеса. Действительно, он так вовремя появился на их горизонте. В тот момент как всегда не хватало денег. И вдруг! Аль Фаради предложил им поставлять фрукты по необычайно низким ценам. И хотя доля их прибыли в общем объеме оборотов была ничтожна, тем не менее, при определенных обстоятельствах всегда можно будет повернуть дело так, что окажется, будто проект «Жар-птица» финансировался на иностранные капиталы. Да еще с незаконным использованием государственных объектов.
Руденко посмотрел в глаза Огороднику и сквозь красную пелену увидел в его глазах именно эти слова.
Конечно, Анатолий Евгеньевич знал, что рано или поздно у него спросят, почему он тайно использовал государственные объекты. Он всегда сильно рисковал, действуя таким образом. Но опять же всегда тешил себя мыслью, что сможет оправдаться тем, что таким образом ему удалось сохранить информацию о проекте в тайне от иностранных разведок, а предложив государству долю в успешном проекте, может быть даже контрольный пакет, можно было не сомневаться, что ему простят такое прегрешение.
Но теперь…
Теперь все дело выглядело иначе. Продажа государственных секретов. Миллиардный ущерб. Государственная измена. И еще! Он один! Он совершенно один! Его друзья мертвы… Ему некому помочь.
Руденко снова почувствовал жестокий укол в левой части груди. У него могут отобрать все. И причем совершенно бесплатно.
В одно мгновение перед его глазами промелькнула вся его жизнь. Еще три дня назад он был на вершине успеха, и вот теперь вдруг все идет прахом.
Руденко неожиданно захрипел и повалился на бок. Чьи-то сильные руки подхватили его, не дали упасть.
Последними словами, которые он слышал в этой комнате, были слова Огородника с приказом немедленно вызвать врача и слова:
— Что вы ему сказали? Он должен жить. Он нам нужен живой.
Глава 10
Ринат Регулаев. Через два дня после задержания…
Рината Регулаева выпустили из камеры на сутки раньше, чем всех остальных его товарищей.
Капитан Ибрагимов, начальник следственного изолятора, лысый и злой татарин, сам пришел к нему и проводил до выхода из здания.
Он выдал все его вещи и документы быстро и без проволочек, даже деньги в кошельке были оставлены все до копейки, а потом извинился перед Ринатом за то, что не мог выпустить его еще раньше.
Капитан долго жал ему руку и на прощание попросил передать свое искреннее почтение его отцу. Ринат сказал, что обязательно это сделает, и пригласил капитана Ибрагимова к ним в гости. На что тот скромно отказался, сославшись на занятость и неудобство.
Тем не менее, Ринат как подобает обычаю, сказал, что его семья всегда будет ему рада, и, в последний раз пожав руку капитану, вышел на улицу.
А капитан еще долго сидел в своем кабинете и качал головой, удивляясь странностям судьбы. Такой человек просил у него о помощи. Такой человек! Сам Рауф, духовный лидер всех крымских татар. Он был просто вне себя от счастья, что ему улыбнулась такая удача!
Только выйдя из стен здания МВД, Ринат, наконец, смог вздохнуть полной грудью.
Но не потому, что его наконец выпустили. Он был уверен, что то что с ними произошло, было недоразумением, и все в конце концов должно было благополучно разрешиться. Все-таки, они не последние люди в этом городе.
Но Рината всегда угнетало то подобострастие, которое его соплеменники, да и не только они, начинали выказывать ему сразу, как только узнавали, чей он сын. Много лет назад у них с отцом из-за этого уже был большой скандал, который, впрочем, не закончился до сих пор. После этого, отец, чтобы не провоцировать конфликта вновь, никогда не показывал напрямую своего сверхъестественного могущества.
Сегодня же он сам позвонил в следственный изолятор и попросил начальника оказать ему уважение и выпустить его как можно быстрее. Естественно, ему не смогли отказать.
Отец. Зачем он это сделал? Зачем он просил помощи, когда достаточно было просто власти денег?
По его мнению, сейчас был не самый подходящий момент.
Но с другой стороны, если его отец начал действовать открыто и прямолинейно, значит, все-таки что-то случилось.
Неужели началось то, во что он так и не смог поверить? Даже после того, как увидел все сам, своими глазами? Неужели все-таки их жар-птица…
Как только он отошел на достаточное расстояние от здания следственного изолятора, Ринат тут же достал мобильный телефон и набрал номер отца.
Ринат услышал голос отца еще до того, как телефонный сигнал достиг адресата. Он зазвучал где-то внутри него. Так было всегда, когда его отец пользовался своими каналами связи. И, тем не менее, Ринат все равно по инерции приложил трубку к уху. Так было привычнее.
— Привет, папа, это я.
— Здравствуй, Анвар. Тебя уже выпустили?
— Да.
— Отлично. Подожди. Сейчас за тобой приедут.
— Отец, что случилось? Почему ты?
— Не по телефону, сын. Не по телефону. Поговорим дома.
С этими словами отец положил трубку. Ринату ничего не оставалось, как убрать мобильный телефон в карман и ждать. Перед тем, как положить трубку в карман, Ринат посмотрел на индикатор энергии и увидел, что батарея полная.
Это могло означать только одно.
Его отец снова воспользовался возможностями своего шара.
* * *Полное имя Рината Регулаева было Ринат-Анвар Регулаев-Фаради. Именно так было записано в его свидетельстве о рождении. Однако, когда пришла пора получать паспорт, Ринат самостоятельно сократил свое имя на более простое и более привычное для слуха. Почему он так поступил?
Сейчас он мог себе честно признаться, что сделал это, чтобы наконец показать отцу свою самостоятельность. Он хотел доказать отцу, что фамилия, которой тот так гордился, все же не самое главное у человека. Что в мире можно добиться многого и не имея поддержки со стороны влиятельных родственников. Своим трудом, своими знаниями, своими силами. Обычный юношеский максимализм!
Но он до сих пор помнит хмурые, сведенные в один суровый изгиб брови отца при виде его паспорта. И молчание, которым он наградил его, возвращая ему его первый документ.
