Саймон Кларк - Царь Кровь
– Значит, нам конец, – мрачно ляпнул Дин.
– Нет, не конец, – ответил Стивен. – Выживем.
– А есть что будем? Вереск? Камни? Землю?
В глазах Стивена загорелась искра решимости.
– Мы выживем. И выживем на двух ногах, как цивилизованные люди, а не как звери.
– Что с этими будем делать? – спросил Дин.
– Дадим им еду, которую они забрали. Вам еще что-нибудь надо?
– Мыла было бы хорошо, – сказала девушка.
– И не можете ли поделиться медикаментами? – добавил мужчина. – Немного, может быть, флакон аспирина и антисептическую мазь, если есть лишнее. У многих наших детей болячки на коже.
Стивен отвел меня в сторону и сказал так, чтобы эти трое не слышали.
– Можешь сбегать в лагерь? Найди лишний рюкзак, загрузи едой, вложи пару пачек аспирина, флакон калпола, антисептическую мазь. Да, и еще пару ингаляторов – один венталин и один пульмикорт, наверняка там есть дети с астмой. Спроси Кейт Робинсон, она знает, где это все.
– Ты уверен? Я в том смысле, ты же знаешь, что мы не можем этим делиться.
– Можем, детка. – Стивен вернулся к харизматической форме – лучистые глаза, уверенное потирание рук. – Потом всем паковаться.
– Паковаться? Мы уходим?
– Боюсь, что да, Малыш К. Как мне здесь ни нравится, как только эти люди вернутся в свой лагерь, восхвалят нашу щедрость, и глазом не успеешь моргнуть, как с этого холма на нас ринется три сотни голодных ртов.
– Но куда мы пойдем?
– Доверься мне, малыш. У меня есть планы – великие планы.
Мы пошли обратно в лагерь, оставив Дина, Стивена и Викторию помочь упаковать еду в мешки нашим гостям – я думаю, теперь их так надо было назвать.
Кэролайн ждала меня у края лощины. Внизу ровными рядами стояли палатки, рядом бежал серебряной прядью ручей.
Мы спускались по крутой тропе, когда я услышал выстрелы.
Бабах.
Пауза.
Бабах.
Пауза.
Бабах.
В тот же миг я уже летел обратно через вереск. Я знал, что выстрелы раздались оттуда, где был Стивен и остальные. Меня отделяла от них низкая гряда, я ничего не видел. И побежал быстрее, страшась того, что там найду.
34
Сердце колотилось. Я на бегу оттянул затвор. В голове мелькали догадки. Может, это вооруженная банда, из тех, о которых ходили слухи, налетела на Стивена, пока он ждал меня и других?
Я вот сейчас приду, а Стивен убит, и ребята тоже. Что тогда делать – что тогда делать, черт его дери?
Снова послышались выстрелы – три сухих щелчка. На этот раз из винтовки, понял я. Три приглушенных удара. Ружье. У Стивена помповое ружье. Значит, они сражаются за свою жизнь.
Если добраться до вершины, у меня будет преимущество. Я могу там залечь и открыть огонь по бандитам.
Только бы успеть добежать. Давайте, ноги, не подведите! Я задыхался, ругаясь сквозь зубы, ноги были как куски мертвого железа. Быстрее, быстрее беги!
И я увидел человека на вершине холма. Он шел ко мне. Смахнув с глаз пот, я приложил приклад к плечу…
Слава Богу!
Ко мне шел Стивен, волоча ружье за ствол.
– Стивен, ты не ранен?
– Невредим.
– Я слышал выстрелы. Там…
– Рик… – Стивен сделал глубокий вдох. Его трясло, на лице выступила испарина, глаза смотрели как-то странно. – Рик, сходи-ка в лагерь, принеси пару лопат.
Это до меня дошло сразу.
– Лопат? Господи, кто…
– Мы все живы. – Он осмотрелся. По вереску к нам бежали люди из лагеря. – Это те трое, что мы поймали на воровстве. Белобрысый выхватил у Дина пистолет из-за пояса и хотел стрелять.
– Он убит?
– Убиты все трое.
– Но как они смогли…
– Стали хвататься за мое ружье. Совсем озверели. Хотели нас убить.
– И даже мальчик?
– Слушай, Рик, слушай меня, ты понял? Они на нас напали. Нам пришлось защищаться. Они убиты. Теперь их надо похоронить. Нет, Рик, братец… не надо. Не задавай вопросов. Я не в настроении отвечать, понятно?
Я кивнул.
Он сказал, что благодарен мне за это, стиснул мне плечо и вернулся за холм, где, значит, лежали тела. Выражение его лица мне не забыть. Ужас пополам с отвращением к себе. Он впервые убил человека. И было ему так стыдно, что он, я думаю, все отдал бы в тот момент, чтобы быть кем угодно, только не Стивеном Кеннеди.
Это было вечером того же дня. Солнце еще не зашло. Парни и девушки из Стивенова ковчега расселись у своих палаток. А я сидел на берегу ручья, поигрывая камешками на ладони и кидая их в быструю воду. И было мне хреново.
Над нами гудел военный транспортник. Сейчас все самолеты летели с запада на восток.
И стаи птиц летели туда же. Еще не начался сезон перелетов, но они летели, бесконечные гусиные и утиные клинья. Люди и звери уходили от Армагеддона.
А мне было хреново.
Половина всей планеты горела. Миллионы беженцев покинули свои дома. Из них сотни тысяч умирали от голода. А я вспоминал мерзкую драму за холмом. Да, большой мальчик Рик Кеннеди, девятнадцати с половиной лет, провел утро трахая тридцатисемилетнюю тетушку, этакую лапушку Кэролайн Лукас. Потом направился в палаточный город в расщелине, похожей на задницу, еще ощущая членом сладость соков тела Кэролайн. После этого тут же на месте отлупил истощенную двадцатилетнюю девушку, которую скорее всего изнасиловали, избили, обобрали, заставили торговать собой за кусок хлеба в последние десять дней чаще, чем мне приходилось есть пиццу.
Ага, именно так. Самочувствие было такое, будто меня набили, как чучело, натертым овощем под названием хрен.
Потому что если бы я, заметив этих троих, пожал плечами и отвернулся, а они бы удрали с этими банками, они были бы до сих пор живы. Я это знал. Знал так твердо, как если бы Господь Всемогущий написал краской поперек неба:
Эй, ты, Рик Кеннеди с дерьмом вместо мозгов! Ага, я к тебе обращаюсь! Ты знаешь, что этих троих ты все равно что убил? Так покажи мне свое раскаяние, Рик, покажи, что у тебя есть хоть крошечное чувство вины.
– Прогуляемся, братец?
Я глянул на Стивена. Он стоял, закинув за плечо ружье и держа в руке бинокль. Рука была чистой, ногти на ней – нет. Я видел, как он отскребал их у ручья моющей жидкостью и дезинфектантом. Но всю кровь смыть не смог. Возьмите фломастер цвета среднего между красным и коричневым. Намажьте как следует там, где ногти выходят из кожи. Теперь посмотрите на них. Вытяните пальцы. Получились четыре латинские буквы i? Вот так: iiii. Кровь людей, виновных только в том, что были голодны.
Меня замутило.
– Пройдемся, – сказал Стивен. – Братец, это надо. Ты должен кое-что увидеть.
35
Перед выходом из лагеря Стивен сказал мне:
– Винтовку прихвати. Мало ли что можно там встретить.
Мы поднялись на кручу и вышли на пустошь. Небо было синим, пели птицы. Внизу в лагере люди вернулись к обычной жизни – готовили еду, разговаривали, слушали радио. Кэролайн сидела рядом с Кейт Робинсон, я подумал, о чем бы это они говорят. Женщины хвастаются своими победами или нет? Если да, что Кэролайн ей расскажет?
Виктория сидела на камне поодаль от лагеря. Пушистые волосы, того же оттенка, что засохшая кровь под ногтями Стивена, рассыпались по плечам. Она смотрела себе на ладонь, будто впервые видела кожу. Потом стала с любопытством крутить пальцы – изучала, как они движутся. Видали вы, как человек садится за руль незнакомой машины? Вот так оно и выглядело – в точности так. Будто она только вчера попала в это тело и совершенно не знает ни механики, ни внешней отделки.
Это шок. Пару дней назад ее вытащили с горящего кладбища. Сегодня на ее глазах троих отправили в царствие небесное.
Шок, травма, стресс – выберите любое название. Что бы это ни было, оно резало глубоко.
А я шел за своим братом по пустоши и ощущал себя дерьмом из дерьма.
И брат тоже, хотя то и дело улыбался мне с ободряющие видом, но напряжение в его лице было так сильно, что брови подрагивали. Он, естественно, как и все мы, никогда раньше не убивал людей. Думаю, что-то с ним случилось в этот день Испытанное изменило его навеки.
– На это уйдет около часа, – сказал он, когда мы спускались вниз. – Еще до заката далеко, мы успеем.
Шагая через упругую вересковую пустошь, я думал, что же мне хочет рассказать Стивен. Даже не просто рассказать – мне казалось, он хочет исповедаться.
Прошло немного времени, и меня начало донимать ощущение, что вот сейчас он остановится, повернется, скажет: “Рик, пришло время снять маску”, схватится за кожу лица и рванет ее вверх.
А под ней окажется серое лицо. Глаза почти монголоидной формы. Только они будут красные. Будто самих глаз нет, орбиты налиты кровью до краев. Красные, мокрые, горящие кровавые глаза.
Я потер лоб рукой, отгоняя видение. Подсознание подсказывало мне, что брат скрывает что-то некрасивое. Что-то насчет убийства тех троих. История, которую он мне рассказал, как они схватились за пистолеты, не только расползалась по швам – из нее сомнения перли сквозь все дырки. Чего вдруг три невооруженных человека, абсолютно не агрессивные, набросятся на людей, вооруженных ружьем, пистолетами и автоматом?
