Виталий Романов - Смерть особого назначения
«Умереть быстро и без мучений...» Это был аргумент, который поколебал уверенность капитана в том, что он должен остаться. Поглядев на Руди, Жак понял, что нашел правильные слова.
– Уходи! – в десятый раз попросил он, чуть ли не со слезой в голосе. Вебер всегда был упрям, как баран, переубедить такого крайне трудно. – Руди! Ты ведь последний из нас! Если не ты, кто уничтожит батарею «Вулканов»?!
Батарея «Вулканов»!
Теперь мозги Вебера окончательно прочистились, он вспомнил о главном и расставил приоритеты. Поднялся на ноги, сделал шаг назад. Лицо сморщилось, будто у ребенка, потерявшего любимую игрушку и не знающего, как теперь жить.
– Только дай слово, что не умрешь, – попросил Жак. – Дай слово, что доберешься до этих чертовых «Вулканов»!
Пыль оседала, над головой уже появились кусочки чистого неба. Медлить было нельзя.
– Слово... – сказал капитан, отступая.
– Вот и хорошо. – Монтегю улыбнулся так радостно, словно товарищ пообещал сбегать за санитарами в соседний подъезд дома. – Давай! Я их встречу...
Старший лейтенант вытащил из кармана коробочку – генератор визуальных образов, выбросил ее далеко вперед. Отполз к стене, прижался к ней спиной. Поднял автомат, готовясь поразить того, кто попадется на нехитрую уловку, откроет огонь по фантому.
«...Прощай, Жак! Прощай, Тони!» – капитан Вебер, пока пыль еще не осела окончательно, уходил назад. Он знал, что Монтегю не продержится долго, но не имел права концентрироваться на этом.
Он остался последним из десантников на Саванге. Не просто последним, а единственным, кто мог выполнить задачу, ради которой «Каракурт» и «Анаконда» погибли на негостеприимной планете.
– Сволочи! – почти бесшумно прошептал капитан. – Вот зуб даю, отомщу!!!
Он дернул себя пальцем за передние зубы, оглянулся в ту сторону, где остались Жак и Тони. В ущелье уже не было пыли, теперь там царило электричество. И еще – тонкие лазерные иглы. «Каракурт» продолжал смертельную схватку...
Вебер прибавил ходу – надо было как можно быстрее оторваться от врагов, пока не опомнились, не сообразили, что им противостоит только один спецназовец из двух.
...Раненого человека взяли живьем – подкрались вдоль стены и навалились скопом. Этот хитрец сумел обмануть стрелков, которые долго и безуспешно палили по призраку, но в конце концов разобрались, где находится диверсант, метко разивший преследователей. Весах не смог удержать озверевших солдат, они просто не подчинились приказу. Слишком дорого далась победа над еще одним спецназовцем – за каждого врага фринам приходилось расплачиваться жизнями нескольких бойцов. Это вывело бы из равновесия кого угодно.
Человека с поврежденной конечностью сначала избивали прикладами и сапогами, потом, еще живого, волоком потащили от скал к болоту. Весах не остановил подчиненных, все равно от того куска мяса, в которое превратился чужой солдат, уже не было пользы.
Полумертвого спецназовца бросили в топь, которая с сочным чавканьем приняла жертвоприношение. Фрины остановились на краю трясины, там, где кочки еще держали. Они стояли группкой, молча, глядя на то, как тело врага исчезает в жадной грязи. Какое-то время по поверхности суетливо двигались руки с перебитыми пальцами – человек пытался выжить, зацепиться за какую-нибудь соломинку. Потом осталась только голова, облепленная водорослями и ряской – уже и руки увязли где-то внизу, в топком слое болота.
Фрины стояли, наблюдая за агонией врага. Чужой солдат захрипел, приподнял веки – он не мог открыть глаза полностью, после ударов прикладами все лицо распухло. Диверсант задергался, но получилось только хуже – над черной водой остался лишь окровавленный рот. Человек еще раз дернулся, каким-то невозможным усилием сумел приподняться в трясине так, что появилось перепачканное грязью лицо. А потом вновь – только перекошенный рот.
И пузыри... Пузыри вышли из-под черной пленки вскоре после того, как враг оказался во власти трясины. Фрины еще подождали, словно могло произойти какое-то чудо, но болото Саванга не отпустило жертву.
– Здесь все, – подвел итоги операции Весах. – Остался последний, тот, что сумел отойти назад. Его встретит Мадэн...
– Кажется, пересекли границу... – тихо пробормотал Вениамин Цветков, когда «Москит» миновал невидимую линию, существовавшую только на походных картах, линию, разделяющую созвездия Центавра и Южного Креста.
Старший лейтенант находился на своем боевом посту: в чуть выступавшем над корпусом бронеколпаке, откуда Цветков мог держать связь со штабом и одновременно вести огонь из носовых орудий «Москита». Каждый из членов экипажа по совместительству был стрелком – отвечал за те или иные средства боя маленького кораблика, на котором малочисленность экипажа приходилось компенсировать многофункциональностью каждого человека.
– Цветочек, да ты никак приувял? – тут же послышался в наушниках голос Кочеванова.
Даже в такую минуту капитан не мог сохранять серьезность, все пытался балагурить, несмотря на то, что люди пересекли незримую черту между жизнью и смертью и теперь находились на территории фринов.
– Штурман! – тут же оборвал ненужное веселье Соболевский. – Отставить! Покажи, где в Угольный Мешок входил «Фантом» Бориса Зули!
– Соболь – зверь пушной и ценный, но при этом – опасный, потому что с острыми зубами, – Кочеванов все-таки не удержался, сначала пустил в эфир «шум» и лишь затем – смысловую информацию. – Командир, даю маршрут «Фантома» на дисплей...
Перед Кириллом возникла извилистая линия – схема движения первого корабля-разведчика на участке, где радарные установки флота еще могли отслеживать перемещения «Фантома».
– О как! – удивился Соболевский и потер лоб ладонью. – Надо же!
Дрогл встал на ноги – прямо в кресле второго пилота – иначе маленькому чужаку не удалось бы посмотреть на картинку, которая озадачила командира «Москита». Гномик оперся крохотными ладонями на край пульта, замер, только уши приподнялись и слегка подрагивали.
Кирилл, поглядев на спутника, вдруг подумал, что Уарн очень напоминает собаку, почуявшую врага. Или дичь? Вот вопрос...
От ненужных размышлений оторвал Кочеванов.
– Линия очень ломаная, – согласился штурман, – я уже думал над этим. Похоже, Борис искал наилучшую точку для входа в зону, контролируемую чужим флотом.
– М-да? – скептически отозвался Соболевский. – Туманность огромная, а поисковый кораблик маленький. Нет, думается мне, Зуля делал что-то другое. Вот только понять бы его логику...
Все помолчали, глядя на маршрут погибшего корабля. Ничего умного в головы не приходило.
– Но они проникли в Угольный Мешок через зону Гакрукса, – после паузы сказал Кочеванов, который хронически не мог молчать. Ему требовалось слышать и себя, и товарищей. – Кира, они голову ломать не стали, вошли в туманность со стороны ближайшей к Центавру звезды.
– Мы пойдем тем же маршрутом, – чуть подумав, принял решение Соболевский. – Если «Фантом» нарвался на заслон, значит, в той области находилось что-то такое, что стоило охранять.
– Да-а-а-а, – тут же отозвался Кочеванов. – Туманность огромная, мы маленькие. Может, и повезет, нас не заметят...
Дрогл сполз обратно в кресло второго пилота. Съежился на сиденье маленьким комочком, нервно теребя широкие ремни, рассчитанные на людей. Теперь его лицо двигалось, уши вздрагивали, поднимались, а затем бессильно опадали, но ненадолго. Казалось, в душе гнома происходит сложная борьба. Уарн не произнес ни слова, но Соболевский видел – что-то взволновало представителя иной расы. Только чужак оставил мысли при себе.
– Зорин! – позвал Кирилл техника-инженера, скорее для того, чтобы чувствовать экипаж, чем от реальной необходимости. – Как двигатели, Никита?
– Все в порядке, командир! – тут же отозвался старший лейтенант. – Системы работают в штатном режиме.
– Спасибо, – ответил майор, хотя Зорин не сказал ничего нового: данные о работе силовых агрегатов выводились на центральный пост, и командир мог легко проконтролировать технические показатели.
– Зорька! – встрял Кочеванов. – До обеда свободен, можешь пастись на лугу...
Громко хмыкнул Берецкий, находившийся в кормовом боевом посту. Лейтенант контролировал заднюю полусферу, он занимал место дальше всех от рубки навигатора.
– О! – сразу оживился штурман. – Судя по бодрым всхлипам в наушниках, Камил не спит! Это вселяет оптимизм в наши ранимые души! Ни одна инопланетная сволочь не подкрадется сзади, не вцепится в хвост трижды орденоносного корабобеля...
– Ох, Женька! – не выдержал Соболевский. – Вот дождешься, устроит тебе народ темную за длинный язык!
Кочеванов не успел ответить, просто вышло так, что в эту секунду вскрикнули от неожиданности сразу двое или трое членов экипажа, да и сам командир «Москита» чудом удержался от возгласа.
