Энн Леки - Слуги правосудия
— Непохоже, — ответила лейтенант Дариет, ее голос прозвучал чуть громче, чем обычно. Она рассердилась. — Не может быть — после пяти лет.
Я взяла термос с чаем, отвернулась от стойки, подошла к лейтенанту Дариет и налила одиннадцать миллилитров чая в почти полную чашку, которую она держала.
— Конечно, тебе нравится лейтенант Оун, — сказала лейтенант Иссаайа. — Нам всем она нравится. Но у нее не то происхождение. Она не была рождена для этого. Она так тяжко трудится над тем, что дается нам само собой. Меня не удивит, если пять лет — это все, что она смогла вынести, не сломавшись. — Она посмотрела на пустую чашку в руке, затянутой в перчатку. — Мне нужно еще чаю.
— Ты думаешь, что справилась бы лучше на месте Оун? — заметила лейтенант Дариет.
— Что толку предполагать, — ответила лейтенант Иссаайа. — Факты есть факты. Есть причина, по которой Оун была старшим лейтенантом Эск задолго до того, как все мы здесь появились. Очевидно, что у Оун есть способности, в противном случае она никогда бы не справилась со всем так хорошо, но она достигла своего предела. — (Раздался тихий шепот согласия.) — Ее родители — повара, — продолжила лейтенант Иссаайа. — Я уверена, они великолепны в своем деле. Я уверена, что она изумительно справилась бы с кухней.
Три лейтенанта захихикали.
— Неужели? — сказала лейтенант Дариет, и ее голос прозвучал твердо и резко.
В конце концов лейтенант Оун, одетая с иголочки — я сделала с ее формой все, что могла, — вышла из гардеробной в коридор и оказалась в пяти шагах от кают-компании подразделения.
Лейтенант Иссаайа, заметив настроение лейтенанта Дариет, испытала знакомое двойственное чувство. Лейтенант Иссаайа старше, но клан лейтенанта Дариет — древнее и богаче, чем семейство лейтенанта Иссаайа, и ветвь клана, к которой принадлежит Дариет, — непосредственные клиенты знаменитой ветви самой Мианнаи. Теоретически все это не имело здесь никакого значения. Теоретически.
Все данные, которые я получала тем утром от лейтенанта Иссаайа, говорили о том, что она подспудно испытывает негодование, становившееся сильнее с каждой минутой.
— Управление кухней — это весьма почтенное занятие, — заявила лейтенант Иссаайа. — Но я могу лишь представить себе, как это, должно быть, трудно — воспитываться как слуга и, вместо того чтобы получить действительно подходящее назначение, оказаться облеченной такой властью. Ведь не каждый создан быть офицером. — Дверь открылась, и лейтенант Оун вошла в то мгновение, когда последняя фраза слетела с языка лейтенанта Иссаайа.
В кают-компании наступила тишина. Лейтенант Иссаайа выглядела спокойной и беспечной, но при этом смутилась. Она явно не намеревалась, да и никогда не посмела бы, — сказать такое лейтенанту Оун открыто.
Только лейтенант Дариет заговорила:
— Доброе утро, лейтенант.
Лейтенант Оун не ответила, даже не взглянула на нее, но прошла в угол комнаты, где находилась фигурка Торена и чаша с воскуряемым фимиамом. Оун поклонилась фигурке, а затем, взглянув на чашу, слегка нахмурилась. Как и прежде, ее мышцы напряглись, пульс ускорился, и я поняла, что она догадалась о содержании или, по крайней мере, о направлении разговора до своего прихода, поняла, кто не создан быть офицером.
Она повернулась.
— Доброе утро, лейтенанты. Я приношу извинения за то, что заставила вас ждать. — И без всякого дополнительного вступления приступила к утренней молитве: — Цветок справедливости — это мир…
Остальные присоединились, и, когда они закончили, лейтенант Оун направилась к своему месту во главе стола и села. Не успели остальные рассесться, как я поставила перед ней чай и завтрак.
Я обслуживала остальных, а лейтенант Оун пригубила чай и начала есть.
Лейтенант Дариет взяла со стола вилку.
— Хорошо, что ты вернулась. — Ее голос прозвучал резковато, она с трудом скрывала ярость.
— Благодарю, — сказала лейтенант Оун и откусила еще рыбы.
— Мне по-прежнему нужен чай, — сказала лейтенант Иссаайа. Остальные офицеры за столом напряглись и замолкли, наблюдая. — Тишина — это прекрасно, но, возможно, произошло некоторое снижение эффективности.
Лейтенант Оун прожевала, проглотила, хлебнула чаю.
— Прошу прощения?
— Тебе удалось заставить замолчать Один Эск, — объяснила лейтенант Иссаайа, — но… — Она подняла свою пустую чашку.
В это мгновение я оказалась у нее за спиной с термосом и наполнила чашку.
Лейтенант Оун, подняв руку в перчатке, указала на спорность утверждения лейтенанта Иссаайа.
— Я не заставляла Один Эск умолкнуть. — Она посмотрела на сегмент с термосом и нахмурилась. — Во всяком случае не умышленно. Давай, пой, если хочешь, Один Эск. — Дюжина лейтенантов заворчали. Лейтенант Иссаайа неискренно улыбнулась.
Лейтенант Дариет, не дожевав кусок рыбы, произнесла:
— Мне нравится пение. Это красиво. И это отличительная особенность.
— Это как-то сбивает с толку, вот что, — ответила лейтенант, близкая лейтенанту Иссаайа.
— Я не нахожу, что это сбивает с толку, — заявила лейтенант Оун несколько сухо.
— Разумеется, нет, — сказала лейтенант Иссаайа, в двусмысленности слов которой таилась злоба. — Отчего ж тогда ты такая тихая, Один?
— Я была занята, лейтенант, — ответила я. — И я не хотела беспокоить лейтенанта Оун.
— Твое пение не беспокоит меня, Один, — произнесла лейтенант Оун. — Мне жаль, что ты так подумала. Пожалуйста, пой, если хочешь.
Лейтенант Иссаайа подняла бровь.
— Извинение? И пожалуйста? Это уже слишком.
— Вежливость, — сказала лейтенант Дариет, голос которой прозвучал нехарактерно чопорно, — всегда уместна и всегда полезна.
Лейтенант Иссаайа ухмыльнулась:
— Спасибо, мама.
Лейтенант Оун промолчала.
Через четыре с половиной часа после завтрака челнок, несущий домой из отпуска тех четырех лейтенантов подразделения Два Бо, пристыковался.
Они пили не просыхая три дня и продолжали это занятие, пока не покинули базу Шиз’урны. Первая из них прошла, покачиваясь, через переходной шлюз и закрыла глаза.
— Врача, — выдохнула она.
— Они тебя ожидают, — сказала я через сегмент Один Бо, который там поставила. — Тебе нужна помощь, чтобы добраться до лифта?
Лейтенант сделала слабую попытку отмахнуться от моего предложения и медленно пошла по коридору, опираясь одним плечом о стену.
Я поднялась на борт челнока, выйдя за границу своего искусственно создаваемого тяготения, — челнок был слишком мал, чтобы иметь собственное. Два офицера, сами еще не протрезвевшие, пытались разбудить четвертого, который вырубился в кресле. Пилот — самый молодой из офицеров Бо — застыла на своем месте, и на ее лице была написана тревога. Сначала я подумала, что ее волнение вызвано зловонием пролитой араки и рвоты, — к счастью, первая была, очевидно, пролита на самих лейтенантов на базе Шиз’урны, а почти вся масса второй попала в соответствующие емкости, — но затем я (Один Бо) посмотрела в сторону кормы и увидела трех Анаандер Мианнаи, которые располагались, молчаливо и невозмутимо, на задних сиденьях. Для меня она была не там. Она, вероятно, взошла на борт на базе Шиз’урны, не привлекая всеобщего внимания. Сказала пилоту ничего мне не говорить. Остальные, как я подозревала, были слишком пьяны, чтобы ее заметить. Я вспомнила, как она спросила на планете о том, когда посещала меня в прошлый раз. О моей необъяснимой и рефлексивной лжи. Когда она действительно была здесь, это выглядело во многом именно так.
— Мой лорд, — сказала я, когда все лейтенанты Бо оказались за пределами слышимости, — я уведомлю сотенного капитана.
— Нет, — ответила одна Анаандер. — Твоя палуба Вар пуста.
— Да, мой лорд, — подтвердила я.
— Я останусь там, пока буду на борту. — Больше ничего: ни зачем, ни на какое время, ни когда я смогу сказать капитану, что делаю. Я была обязана подчиняться Анаандер Мианнаи, даже через голову своего капитана, но я редко получала приказ от одного без ведома другого. Я почувствовала себя неловко.
Я послала сегменты Один Эск извлечь Один Вар из хранилища, запустила на прогрев одну секцию палубы Вар. Три Анаандер Мианнаи отказались от моего предложения помочь с багажом и понесли свои вещи вниз, на Вар.
Это уже случалось раньше, на Вальскаае. Мои нижние палубы были в основном пусты, поскольку значительная часть моих войск была извлечена из хранилищ и работала. Она оставалась тогда на палубе Эск. Что она хотела в тот раз и что сделала?
К своему смятению, я обнаружила, что ответ ускользает от меня, оставаясь неясным, тайным. Это неправильно. Это совершенно неправильно.
Между палубами Эск и Вар находится прямой доступ к моему мозгу. Что же она сделала на Вальскаае, чего я не помнила, и что собиралась сделать сейчас?
