Сергей Зайцев - Неучтенный фактор
Бикаэлка взглянула на него как-то по-новому, словно эта мысль не приходила ей в голову. Она медленно кивнула:
– Разумно. Слушай. Несколько тысячелетий назад наша раса была очень сильной. Тогда мужчины были не примитивными самцами, как сейчас, а отличными воинами. Мы же, женщины, являлись хорошими матерями. Мы могли рожать по двое-трое детей, и беременели не раз в пять-шесть лет, а почти каждый год. Да, уже тогда на нашей планете давление популяции приводило к постоянным войнам, но именно эти войны и толкали нашу расу по пути прогресса. А потом… потом пришли Ашуа…
– Ашуа? – Юдгар не поверил собственным ушам. Это было настолько неожиданно. – Но, они же появились в Федерации только… ну, относительно недавно…
– Помолчи и дай мне закончить, – спокойно потребовала бикаэлка. – Это были Ашуа. В наших легендах речь идет о Богах, спустившихся с Небес. Но найденные древние описания совершенно однозначно свидетельствуют, что этими «Богами» являлись именно Ашуа. Они поселили рознь и вражду между большими племенами. Они заставили восставать отца на сына, а брата на брата. Ты сам знаешь, как они умеют вести политику, им не составило особого труда развязать тотальную войну всех против всех. И в ходе этих войн почти все мужчины планеты были истреблены, а те, что остались… я не генный инженер, я представления не имею, как они сотворили это, но с того времени мальчики стали рождаться неполноценными.
Она неторопливо отхлебнула из своей бутылочки. Помолчала, собираясь с мыслями. Ей некуда было торопиться.
– Это стало ясным далеко не сразу. До пяти лет ребенок развивается нормально, но потом процесс затормаживается и полностью останавливается. Кроме того, женщины нашего племени стали рожать гораздо реже, а появление двойняшек и тройняшек отошло в далекое прошлое и казалось больше людским вымыслом, чем когда–то бытовавшей реальностью. Да еще эти проблемы с зачатием… – она нахмурилась и замолчала.
– Если хочешь… то можно отложить разговор, – Юдгар даже удивился насколько мягко и тактично прозвучали его слова. Он чувствовал, что Амсадди нелегко рассказывать об этом ему, чужаку. Пусть в нем тоже течет кровь бикаэльцев, но все равно он для них чужак. Инородец. Бикаэлки – это тебе не легкомысленные и любвеобильные берганки. Они никогда не станут делиться сокровенным без действительно важных причин. Дальнейшие слова лишь бикаэлки подтвердили его мысли – Амсадди слегка кивнула, сжав губы, но тут же отрицательно покачала головой:
– Нет, ты прав, я должна тебе это сказать, иначе ты не поймешь, насколько это важно для нас. Мы вынуждены причинять себе боль, сильную боль во время полового акта… иначе наш организм не вырабатывает необходимое количество гормонов и женщина не способна зачать.
Юдгар был настолько ошарашен, что открыл рот, да так и застыл. Он вдруг вспомнил, как однажды на вопрос о матери его отец вышел из себя: «Прекрати задавать вопросы! Я больше слышать не желаю об этой извращенке!»
Так вот в чем дело. Юдгара охватило смятение. Вдруг показалось, что все это происходит не с ним, а с кем-то еще, с третьим лицом, которого он не знает и знать не желает. Он почувствовал к себе острое отвращение и презрение за то, что сегодня устроил матери. Сейчас он понимал, что она страстно желала зачать ребенка от инопланетника, надеясь, что свежая кровь перебьет древнее проклятие Ашуа. Он, метис, тому пример – в отличие от представителей мужского населения на Бикаэлле, у него нормальное умственное развитие. А Лигаст с его строгой моралью решил, что она – извращенка, мазохистка. И конечно же, он больше знать ее не желал. Вот откуда у него стойкая антипатия ко всем бикаэлкам и к собственному сыну тоже. Но почему? Почему отец – такой умный, такой образованный, почему он даже не постарался поговорить с Дхази? Почему не попытался понять причину ее «извращенности», а просто отвернулся от нее? Что мешало? Мораль? Взгляды? Религия? Или все вместе?
Прошло несколько минут, прежде чем ему удалось в достаточной мере овладеть собственными чувствами.
– Знаешь, это настолько интимные вещи… ты извини, мне неудобно о них говорить… – он старательно прятал взгляд, точно говорил нечто непристойное, – …объясни мне одно: при чем здесь тот дракон, с Алгисты? И причем тут я?
Амсадди задумалась.
– Дракон… это не совсем то, к чему привыкли люди. Это нечто гораздо большее. Это… – она на секунду замолчала. – Это Сила.
Юдгар удивленно вздернул брови.
– Сила?
И снова Амсадди не спешила с ответом. Юдгар понимал: в интерлингве нет таких слов, которые бы объясняли те странные и довольно запутанные понятия и обозначения, которыми оперирует религия.
– Сила. Три Силы: тело Дракона – его физическая мощь, душа дракона – сила воли, и разум дракона – его ментал. Все вместе и есть то, что является Силой. Дети, рожденные от него, будут избавлены от генетических коррекций. Они родятся такими, какими их создала природа Бикаэллы. Кроме того, потомки Дракона наследуют планету и станут покорителями миров.
– И ты полагаешь, что я – именно тот, кто может… может что? – Юдгар развел руками. – Если Миро поручит мне это задание, то все сведется к тому, чтобы убить его.
Бикаэлка лишь слабо усмехнулась.
– Убить дракона невозможно. Тело – это лишь часть его, самая слабая из всех частей. Она рождается первой и приходит из прошлого. И потому тело дракона – его прошлое. Разум рождается и приходит из будущего. И когда они встречаются, рождается душа дракона. Она может веками менять тела, но рано или поздно она придет к своему логическому завершению. Она станет частью триединого дракона.
Юдгар молчал. С каждой секундой ему становилось все больше не по себе. Ему казалось, что он сейчас стоит на краю пропасти и с любопытством неразумного ребенка заглядывает в бездну, открывшуюся перед ним. И нет ни страха, ни опаски, есть только любопытство. И куда оно может его завести? Этого не знает никто. А еще весь этот разговор… смахивал на откровенный бред.
– Не знаю, чем является дракон на Алгисте, – продолжала Амсадди. – Но ты увидел его. Что лишь подтвердило уверенность матери-настоятельницы в твоем даре.
– Какой еще дар? – Юдгар ощутил отчаяние. Он все еще не мог понять, что конкретно от него требуется. Ум за разум уже заворачивался.
– Дар понимания. Ты его видишь, значит, ты его поймешь. Поможешь ему стать самим собой.
– А если я не смогу? – Черт возьми, они слишком много от него требуют. – Если все-таки я – не тот человек? Что тогда?
Амсадди спокойно пожала плечами:
– Тогда ты просто погибнешь, как и все другие, – она отхлебнула свой напиток и поднялась.
– А если я откажусь? Если не полечу туда?
Амсадди остановилась в дверях. Ее черные глаза снова были холодны и равнодушны.
– Тогда ты умрешь.
– Вы что, собираетесь меня убить?
– Не мы, я, – поправила она его.
– Ничего себе! – вырвалось у Юдгара. Хорошенький перед ним выбор.
– Девятнадцать человек пожертвовали жизнями, чтобы спасти тебя, – напомнила она, – и после всего этого у тебя хватит совести отказаться от этой миссии?
Амсадди резко обернулась, но сразу же расслабилась, когда в прихожую ввалился огромный бикаэлец в черном костюме свободного покроя – настоящий великан. Он заполнил собой помещение. Амсадди шагнула к нему навстречу, великан заключил ее в объятия и с силой прижал к себе. Юдгар невольно поежился. Теперь он понимал, почему Дхази так презрительно отзывалась о Санте. По сравнению с этим верзилой Санта выглядел недомерком. Можно себе представить, какие у парня мускулы, и с какой силой он стискивает сейчас эту статную женщину. Она по сравнению с ним казалась миниатюрной. Они что-то ворковали друг другу, обтираясь носами. Вот еще нежности.
Из-за спины мужчины вопросительно выглянул мальчишка. Он был на голову выше Юдгара, широк в плечах и крепок, в почти элегантном сером костюме, из тех, которые любят носить зажиточные лардованцы, однако наивное детское выражение не сходило с его лица. Он таращил черные пуговицы глаз, с любопытством разглядывая непривычную обстановку и новых людей.
– Привет, – Юдгар нехотя изобразил на лице улыбку. Устал он что-то ото всей этой истории… Хотелось побыть в одиночестве, только куда отсюда денешься, из-под столь бдительного присмотра? Мальчишка моментально спрятался обратно за спину отца и, осторожно выглядывая оттуда, продолжил наблюдение.
Амсадди наконец отлипла от своего мужа, они расступились, и сквозь семейство в собственную квартиру с трудом протиснулся Пинга, пробираясь между бикаэльцами, как гном среди платяных шкафов.
– Ну, знаешь, в следующий раз сама их повезешь! – заявил он, одергивая порванный рукав у куртки. – Они себя совершенно не умеют вести! А этот, – Кифаса потыкал кулаком в бок великана, на что тот даже не отреагировал, – все время лез к пульту управления, чуть не навернулись по его милости.
