Борис Орлов - Испанская партия
- Не курю, - ответил Алексей, однако пачку взял, повертел в руках, споткнулся о название "Монценкоп". - Это по-каковски же?
- По нашему, - Бронислав запустил коробку по кругу, - Закуривайте, товарищи...
Десантники и танкисты задымили, и снова вернулись к веселым воспоминаниям. Алексей рассказал, как их обмундировывали в Ленинграде, как кормили в дороге...
- М-да, уж, - протянул Киреев. - Редкостей вы много поели, хотя... А ну-ка, товарищи парашютисты, а кому доводилось кашу гречневую по-дальневосточному пробовать?
Десантники, а в особенности - старшина Политов, заинтересованно потянулись к Андрею. Такого блюда они не то, что не пробовали, но даже и не слыхали про него...
- Тоже из Дальневосточной армии? - спросил старшина.
- Никак нет, товарищ старшина. А кашку эту мы в эскадре попробовали, - сообщил Андрей и принялся словоохотливо рассказывать. - Выдают нам раз консервы, открыли мы их - мать моя! Не мясо и не рыба, а чего-то белое...
- Сгущенка? - робко спросил кто-то из стрелков.
- Сам ты - сгущенка. Плотное оно, белое - ну, вот как снег, но с красными прожилками. Мы-то глядим, что бараны. А товарищ старший лейтенант нам и объясняет: крабы это. Как раки, только в море живут, да и выглядят по-другому. Ну, мы его спрашиваем: вкусные? А он только плечами пожимает: кому как, говорит. Тут обед начался, зевать некогда. Выдали нам, как полагается по бутерброду с икрой - норматив у нас такой был, по стопочке, а потом - каши навалили. Каша хорошая - зернышко к зернышку, а ни мяса, ни масла к ней не дают. Консервы, говорят, есть? Вот с ними и жуйте. Мы стоим, боимся - а ну как этими крабами кашу вконец испортим? Жалко же...
Бойцы заворожено слушали рассказ младшего комвзвода, искренне сопереживая, танкистам, которых пытались накормить непонятной едой. В армии главная радость какая? Обед. А тут...
- В общем, товарищ старший лейтенант тут и говорит: "Товарищ Каплер, как сознательный и умелый боец идите и добудьте луковицу и лимон".
Про лимоны знали все. Несколько стрелков содрогнулись от кошмарного воспоминания: красноармейцам на кораблях полагалось по четверть лимона в день, но иногда их выдавали целиком, раз в четыре дня. И ешь немедленно, под недреманным оком старшины. Один из красноармейцев - крепыш с россыпью значков на груди, скривившись, прошипел:
- Во, гадость-то... Мы их первые две недели так с лушпайками и жрали. А чего регочете? Кто объяснил, что ли, что их чистить надо?
- Ну, значит, Веня у нас - парень ушлый. Минут через двадцать является и тащит с собой полмешка лука и сетку с лимонами. Товарищ Ястребов как это увидал, так и сел. Ты зачем, говорит, товарищ Каплер, столько приволок? Нам, говорит, всего одна луковка нужна и пол-лимона. А Веня ему: "Я, товарищ командир, не только про себя - я и про других подумал. Им же это тоже есть..." Товарищ старший лейтенант только рукой махнул.
Вывалили мы этих крабов в котелок, вычистили из них штуковины такие, навроде хрящей, порубили мелко, с луком перемешали и соком лимонным полили. И с кашей пошло. Товарищ Ястребов нам сказал, что так корейцы на Дальнем Востоке этих крабов едят. Вот и вышла - гречка по-дальневосточному...
- Травите? - поинтересовался Лукин, подойдя поближе. - Ну, травите, травите... - Он посмотрел на часы, - Через двадцать минут - выступаем. Товарищ Домбровский, договоритесь с командиром взвода танкистов о порядке следования...
19.03, 02 июля 1937, Москва, Наркомат обороны
- Ну, что скажете, Борис Михайлович? - Ворошилов прошелся по кабинету, нервно теребя ремешок портупеи. - Как?
Шапошников еще раз внимательно прочел донесения из Испании, затем уверенно заявил:
- Все идет именно так, как я и говорил, товарищ нарком. Разумеется, вся эта операция - чистое нахальство, но оно вполне может увенчаться успехом. Фронт Северной армии прорван в трех местах, стратегические мосты они захватили и удержали, а теперь просто развивают успех...
- А как вы считаете, Борис Михайлович, - Ворошилов налег голосом на "вы". - Сколько еще они продержатся на своем нахальстве?
Шапошников задумался, затем решительно тряхнул головой:
- Климент Ефремович, это невозможно предугадать. Никто не знает, насколько быстро франкисты поймут, что у маршала Тухачевского практически нет сил, и отсутствуют резервы. АГОН взял стремительный темп наступления и постоянно его наращивает. Могут и, - тут начальник Генерального штаба ввернул словечко еще кадетских времен, - и прошмыгнуть...
- А могут - и не прошмыгнуть, - усмехнулся Ворошилов задумчиво. - Вы подготовили предварительные расчеты действий, в случае окружения, товарищ Шапошников?
- Так точно, товарищ нарком. Прикажете отправить командующему АГОН?
-А вот этого делать не следует, - Ворошилов снова встал из-за стола и прошелся по кабинету. - Представьте расчеты, проработку действий и проекты приказов моему адъютанту, а мы уже организуем доставку командирам корпусов АГОН.
Он снова улыбнулся в свои скромные усики. Шапошников, понимающе кивнул:
- Слушаюсь, товарищ нарком. Завтра же все документы будут лежать у вас на столе...
11.15, 3 июля 1937 г., Москва, Кремль
Доклад о положении в Испании Сталин слушал молча. Ворошилов закончил, но Иосиф Виссарионович продолжал молчать. И вслед за ним продолжали молчать остальные присутствующие. Наконец Климент Ефремович вопросительно кашлянул. Сталин словно очнулся ото сна и поднял голову:
- Ну, что же, товарищи? Вопросы к товарищу Ворошилову? Нет вопросов? Совсем нет?
Последние слова были произнесены таким тоном, что всем тут же захотелось задать хоть какой-нибудь вопрос.
Первым осмелился высказаться Каганович. Он встал, откашлялся:
- Хотелось бы уточнить у товарища Ворошилова: какова вероятность того, что английский флот будет и дальше столь же благожелательно относиться к нашим перевозкам?
Неожиданно вместо Ворошилова ответил Сталин:
- Из наркомата иностранных дел сообщают, что правительство Хуана Негрина заключило весьма выгодное экономическое соглашение с британским агентом. В обмен на продолжение вывоза бискайской железной руды в Англию господин Негрин и его дипломатические советники получили от правительства Великобритании гарантии беспрепятственного следования военных грузов в Бильбао. Я думаю, что товарищ Литвинов, действовавший в этом направлении по заданию партии и товарища Ворошилова, предложившего такую сделку, заслуживает самой высокой похвалы, не так ли, товарищи?
Климент Ефремович лихорадочно попытался вспомнить: когда именно он предлагал Литвинову что-либо подобное, но не сумел и успокоился, рассудив, что товарищу Сталину виднее. Литвинов же напротив даже покраснел от злости. Только что, на виду у всех у него украли победу! Ведь это он - лично он! - докладывал Сталину о жизненной необходимости для Великобритании богатой железной руды из Бискайи. И Сталин тогда похвалил работу наркомата - кстати, а почему уже тогда не его лично? - дал добро на посредничество в переговорах испанцев с "Форин Офис" и вдруг... Так унизить, так оскорбить старого партийца-большевика, так замазать его личные заслуги!.. И правильно некоторые товарищи собираются его...
Тут Литвинов почувствовал неприятный холодок и поднял голову. На него, поблескивая стеклышками пенсне, в упор смотрел начальник ГУГБ Берия, сидевший рядом со своим наркомом Ежовым. Вот он наклонился к Николаю Ивановичу и что-то шепнул ему. Ежов тоже посмотрел на Литвинова и вдруг улыбнулся. Слегка, одними уголками губ.
Максим Максимович почувствовал, что ладони и подмышки у него мгновенно стали мокрыми. Пробившись сквозь дорогой французский одеколон, в нос шибанул тяжелый запах пота, а все тело сковал мертвящий ужас. "Они все знают! - билось в голове. - Они все знают!.."
Литвинов затравленно огляделся и только теперь заметил, что совещание продолжается. На него уже никто не обращал внимания. Вот начальник Морских сил РККА Орлов пожелал прояснить, как в будущем должно реагировать командование Эскадры Особого Назначения, если с линкоров будут снова изыматься снаряды главного калибра? И не означает ли это, что боекомплект следует увеличить? Вот Микоян уточнил, не испытывает ли АГОН проблем со снабжением советскими боеприпасами, и как республиканцы решают вопрос с развертыванием производства таких боеприпасов? О Литвинове все забыли. Максим Максимович незаметно вздохнул. Забыли? Вот и замечательно. Вот и не вспоминайте...
В этот момент Лаврентий Павлович оторвался от блокнота, в котором что-то записывал и снова посмотрел на наркома Индел. Его взгляд красноречиво свидетельствовал: не забыли, товарищ Литвинов, ничего не забыли...
11.15, 3 июля 1937 г., Вальядолид
Генерал Франко прошелся по своему новому кабинету и недовольно поморщился. Здесь все его раздражало. Огромный стол не подходил к его более чем скромному росту, а высокий сводчатый потолок превращал каудильо просто в карлика. Большая карта Испании еще не висела на стене, а была прислонена к ней, и Франко приходилось наклоняться, чтобы разглядеть изменения линии фронта, уже нанесенные услужливыми адъютантами. Кабинет в Бургосе был намного удобнее...
