Парадокс Харди (СИ) - "Свир"

У неё всё было готово к побегу. Причём, уже давно, и Сандра могла бы уже сейчас быть снаружи, например, в одной из портовых зон, где легко затеряться. Но она пропустила День создания Восьмой Армии. Пропустила не потому, что что-то не ладилось или было не готово, а просто потому, что решила остаться. Она ждала это проклятого шанса с того дня, как оказалась в Золингене, но потом, когда оставалось буквально сделать один шаг, отказалась. Она не хотела сбегать: из-за Найта, потому что не хотела его предавать, и из-за себя, потому что хотела, по-настоящему хотела быть с Найтом. Она никогда раньше не была так счастлива. И оказалось, что для счастья нужно так мало – чтобы Гарет Найт приходил вечером с тренировки, подхватывал её на руки и нёс в спальню.

А ещё он спросил, когда у неё день рождения, чтобы заранее приготовить подарок, и потом подарил, не дожидаясь декабря, сказал, что до зимы слишком долго терпеть, а ему хочется сделать для неё что-то приятное прямо сейчас. Найт знал, что она часто сидит с книжками в блоке и ходит в библиотеку поработать на компьютере. Но в библиотеке посидеть хоть сколько-то долго не удавалось: квоты на электричество и сетевое время были очень скудными, и поэтому Найт подарил ей ноутбук и карточку с несколькими сотнями часов времени. Сандра даже представить не могла, как он сумел это раздобыть – это было привилегией или чиновников высшего звена, или очень богатых людей, но как-то он это сделал. И ещё там был букет цветов, белых, лиловых и розовых, Сандра понятия не имела, как они называются. Она вообще мало какие цветы видела даже на картинках, не то что в жизни… Букет был большим – и стоил наверняка целое состояние, но даже если бы там был один маленький хилый тюльпан, Сандра была бы безумно рада. Ей никто и никогда не дарил цветов. Она даже не знала никого, кому бы дарили, только мама рассказывала, как отец подарил ей букет на свадьбу и потом на рождение Сандры… И вот она держала в руках этот невероятный букет – хрупкую и бессмысленную красоту в мире, которому скоро придёт конец, – и была счастлива так, что в глазах стояли слёзы.

Как она могла уйти от него? Как она могла его предать? И как потом ей жить без него? Не слышать его низкий спокойный голос, не видеть его скрытную, несмелую улыбку – как у человека, который давно забыл, как улыбаться…

Это всё равно что отрезать себе руку!

Сандра никогда не думала, что с ней произойдёт что-то такое и что она будет столько чувствовать по отношению к мужчине, что он станет так дорог и важен. Она готовила себя совсем к другому, к жизни «клинка», полностью сосредоточенного на сражениях и тренировках. Она считала себя непробиваемой, недосягаемой для каких-то глупых, никому не нужных чувств. И что теперь? Она даже боится подумать о побеге, потому что от одной только мысли о расставании с Найтом ей становится физически больно.

Он ведь и без того проживёт недолго. Она всё равно потеряет его. И поэтому не может сама, по собственной воле лишить его и себя тех последних месяцев, что им остаются.

Эти две недели можно было бы назвать идеальными, если бы Сандру не мучили мысли о смерти.

Та всегда была где-то рядом, опасно близко.

Сандра настолько свыклась с мыслью о смерти за последние восемь лет, что та уже не причиняла боли, казалась чем-то обыденным, вроде того факта, что за летом приходит осень. Но чувства к Найту сделали её уязвимой, и она не знала, как справиться с трещиной, всё сильнее и глубже раскалывавшей ей сердце.

И иногда, когда она после секса лежала в его руках, из тёмной глубины этой раны поднималось отчаянное удушающее чувство… Чувство потери.

Один раз Сандра не смогла сдержаться и, всхлипнув от щемящей боли, уткнулась Найту в плечо, чтобы скрыть слёзы. Они ещё не пролились, но подступили так близко, что глаза наверняка покраснели.

– Что такое? – спросил Найт.

– Ничего.

– Я же знаю, что что-то не так. Говори.

– Ничего такого, что уже случилось. Это из-за того, что будет потом.

Сандра по тому, как резко Найт вдохнул и задержал потом дыхание, поняла, что он догадывается, о чём она, о каком «потом».

– Я никогда не боялась смерти, – сказала Сандра. – Но когда я обнимаю тебя, я боюсь.

Найт обнял её крепче, наклонился и поцеловал в макушку, как целуют детей.

– Мне придётся оставить тебя, – произнёс он холодным, безжизненным голосом.

У Найта не было для неё утешения.

***

В середине следующего дня они выехали по тревоге, и на этот раз это была их территория. Добирались они долго, в объезд. Червоточину ожидали над горной долиной, а мосты и тоннели, которые позволяли добраться туда быстро, оказались разрушены в первый год нападения страйдеров на Европу и так и не были восстановлены. Когда они добрались на место, слеза уже не то что упала, она даже раскрылась, и страйдер двигался к тому краю долины, где находился небольшой городок. Оттуда уже все были эвакуированы, и в ближайший час или два страйдер никому не угрожал, но Флемингу всё равно отдали приказ не пропустить страйдера в город любой ценой. Дело было в том, что дальше располагался целый каскад гидроэлектростанций, и разрушение дамб вызвало бы не только страшное по силе наводнение, но и обесточивание огромных территорий, в том числе трёх куполов. Энергосистема континента и без того на ладан дышала… Даже турбины, вышедшие из строя из-за поломок или возраста, сейчас невозможно было восстановить – что говорить о разрушенных страйдерами.

Сандра слушала про то, что произойдёт, если страйдер доберётся до плотин, и думала о том, что они, возможно, то самое поколение, которое своими глазами увидит конец света. Почему именно они? За что?

Против F12, опасного, но довольно «стандартного» монстра, похожего на гигантскую сороконожку, Флеминг, как водится, сначала отправил новичка, потом, когда тот был сброшен, – Скиббу. У того было на счету девять сражений, и он «засиделся» – его «гарда» прошлым летом умерла от сердечной недостаточности, и ему долго не могли подобрать новую. Теперь у него была Лора. К счастью, оба сидели в другом фургоне.

Вертолёт наблюдения на этот раз был один – из-за особенностей местности: горы, туман, плохая видимость… Рисковать дорогущими машинами без критической необходимости никто не хотел. Решили, что хватит и одного.

Скибба сражался немного нервно, торопливо, но всё равно хорошо, однако, взяв тот темп, который не мог долго выдерживать, начал выдыхаться. Страйдер, которого так долго сдерживали, начал продвигаться к городу.

Снять Скиббу сейчас, когда он сражался, не было никакой возможности. Он не реагировал на приказы, которые слышал в передатчике, не реагировал даже на «гарду»… Оставалось только или надеяться, или бояться. Надеяться, что он обездвижит страйдера и тогда, раз противника больше нет, его внимание перекинется на «гарду». Бояться, что страйдер его сбросит.

Сандра наблюдала за сражением в опасной близости от страйдера: Найт должен был идти следующим, и они оба ждали. Сандру потряхивало от страха за Скиббу, так часто он подставлялся под удар… Несколько раз она вскрикивала, когда узловатое щупальце или его меньшие отростки проходили буквально в нескольких сантиметрах от Скиббы.

Она непроизвольно повторяла за Скиббой движения, взмахи рукой, и нейропривод начал прерывисто гудеть. Сандра даже боялась, как бы не активировать его ненароком. Каким бы бесполезным он сейчас ни был, её бы всё равно ждало второе свидание с нейроблокатором.

В один особенно страшный момент, когда Скибба буквально завис на краю щупальца, Сандра схватила стоявшего рядом Найта за руку. Тот никак не отреагировал, он как будто уже начинал уходить в транс, настолько он был поглощён боем. И нет, он не переживал, как Сандра, он ловил каждое движение, следил за малейшими вибрациями щупалец, пытаясь запомнить и просчитать, понять, как его можно победить…

– Нет… – сквозь зубы проговорил Найт даже раньше, чем Сандра успела понять, что происходит.