Елена Голощапова - Между ударом и надеждой, часть первая
Ситх осторожно уложил мальчишку в мед. капсулу, которая тут же запищала, а врач быстро склонился над ней, что-то считывая, нажимая какие-то кнопки, что-то настраивая.
- Он выживет.
На данный момент это было самым главным.
* * *
Маркус понимал, что умирает, что все его товарищи уже мертвы. Он остался один, иначе бы кто-нибудь уже помог ему.
И тут он увидел Вейдера, держащего мальчишку на руках. Ситх бросил на него взгляд, посмотрел на свою ношу и пошел дальше. А Маркус не понимал, как такое вообще возможно и почему. Кем был этот парень?
Мерное шипение респиратора подсказало, что это конец. Ситх все же вернулся за ним. Присел и посмотрел в глаза.
- Ты все еще хочешь знать, кто и почему?
Маркус давно уже потерял способность к речи, просто смотрел, но ситху и не нужны были слова.
- Вы чуть не отняли у меня сына.
Он не успел прийти в себя от удивления. Тяжелая рука легла ему на лоб.
Перед глазами возникла база. Маркус почувствовал, что лучше бы он умер. Череп раскалывался, а он не мог даже кричать.
========== Последствия ч. 1 ==========
За все приходится платить, и сегодня ситх возьмет свою плату. Кровь мятежников за кровь его сына, их жизни за жизни его людей.
Поначалу ему хотелось просто взорвать базу, чтобы наверняка уничтожить всех мятежников. Потому что перед глазами сейчас проплывали воспоминания другого человека, командира мятежников; он видел, как один из повстанцев активировал детонатор и бросил его, подождав несколько секунд. Этого оказалось достаточно: мальчишка не смог отразить удар и попал под взрывную волну.
Или, быть может, сделать то же самое, что ребелы хотели сделать с его сыном? Пытать и только потом убить? Вейдер не понаслышке знал, что такое война, он провел на ней большую часть жизни. Он давно разучился бояться за свою жизнь, привык находиться в самом пекле, но почему-то не думал, что сын может вот так вот просто погибнуть.
Мятежники угрожали безопасности его государства, но сейчас, он просто стирал их с лица земли с особой страстью, потому что теперь это касалось не только Империи. Это было личное, а он давно отвык от наличия чего-либо подобного.
И все же Вейдер понимал: кто-то предупредил мятежников. В Силе чувствовалось что-то еще кроме угасания жизней. Озарение пришло внезапно. Йода. Он где-то здесь, но Сила не говорила точно, где. Казалось, надо подойти чуть ближе, и будет ясно, где же скрывается древний магистр. И сама Сила словно звала его отправиться на охоту, вызвать на бой джедая. Йода, как и предполагал Сидиус, все же решил вернуться в игру, и сейчас можно было подпортить партию старому магистру. Потому что галактика была слишком тесной для существования джедаев и ситхов, тем более, если первые были намерены уничтожить его сына, когда не получилось его использовать.
Люк... Где-то на флагмане, в медицинском отсеке, все еще без сознания находился его сын, беззащитный и слабый. Вейдер повернул истребитель обратно. Ему нужно вернуться на флагман. Он знал, что неодаренным не справиться с магистром Йодой и не найти его.
Силой воли он подавил азарт охоты и жажду боя: за все приходится платить, вот только не хотелось, чтобы ценою стала жизнь сына. Сегодня он чуть не заплатил эту цену за свою глупость, и теперь урок усвоен. Флот отлично справится с уничтожением повстанцев, а ему лучше сейчас быть рядом с сыном, даже если учитель не оценит подобное поведение. Что ж, не в первый раз.
***
Для Картера Сноу, главного врача "Исполнителя", это был непростой день, полный сюрпризов. После нападения повстанцев было много раненых, он быстро раздавал указания об их размещении в медицинских отсеках, пока от работы его не оторвал сам главнокомандующий. К счастью, Вейдер не был ранен, ибо ситх был все-таки трудновыносимым пациентом, если не сказать практически невыносимым. Его сложно было заставить делать что-либо, если это не закреплено личным приказом Его Величества. Но работа есть работа, и он привык ее делать хорошо.
Картер отлично помнил несовместимые с жизнью травмы милорда, однако ситх сейчас спокойно и бодро расхаживал. Вейдер, как и двадцать лет назад, был не слишком разговорчив. Поэтому ему оставалось только удивляться, когда из повстанческого корабля главком вытащил на руках мальчишку, потрепанного настолько, что только благодаря приборам Сноу смог определить, что тот жив.
И что-то заставило его сказать: "Он выживет". Быть может, потому что этот юноша напомнил ему другого пациента, который был на грани, но выжил. А может, из-за взгляда ситха, говорящего: сделайте все для этого.
Он очень хорошо знал Вейдера. И ему показалось, что тот нервничает.
- Проверьте, не вкололи ли ему повстанцы какую-нибудь отраву.
Сноу удивленно посмотрел на Вейдера: похоже, бывший пациент реально беспокоится.
- Он попал под взрывную волну. Потом смог встать...
Док давно разучился спрашивать у Вейдера, откуда тот все знает.
Как вообще можно было с такими повреждениями встать?
Они направились в мед. отсек, подключили парня к аппаратуре. Картер бросил взгляд на пациента: кого-то он ему напоминал. Было в этом мальчике что-то смутно знакомое.
Ему очень не нравились низкие показатели пациента. Картер взял анализ крови. Никаких посторонних веществ не было, вот только... Только и анализы показались похожими на чьи-то, а большое количество мидихлориан тоже говорило о многом.
Он проверил уровень мозговой деятельности. Выше нормы. Все сразу стало ясно. Мальчишка просто находился в исцеляющем трансе. В который его, скорее всего, и погрузил Милорд, не удосужившись об этом сказать. Как и о том, что мальчишка был одаренным, и об одном очень важном факте, который наводил на мысль, что имя Люк Дарклайтер все-таки не было настоящим... Или ложной была только фамилия. Да и по возрасту мальчик вполне мог быть сыном милорда...
Сноу отогнал от себя эту мысль. Он мог бы легко проверить, установить родство... Но он привык уважать тайны пациентов.
Вейдер вернулся сразу же после боя и без всяких запросов отправился в мед. отсек.
- Как он?
- Контузия и перегрузки. Пока без сознания, но его жизни ничего не угрожает. Нужно подождать, чтобы выяснить точные повреждения.
Милорд вздохнул, убрал руки за спину.
- Он крепкий мальчик, - сказал врач, и что-то заставило его добавить: - В вас, наверное.
Почему-то у Картера возникло желание успокоить Главнокомандующего. Глупо, ведь этот человек никогда не нуждался в подобном. Вот только сейчас врач вполне понимал его беспокойство. У него самого тоже были дети.
Вейдер перевел взгляд на врача.
- Будем надеяться. Я знал, что вы догадаетесь. Он мой сын.
- Я буду молчать, как и всегда.
"И все-таки сын" - подумал Сноу. А в голове вертелись сотни вопросов, которые так хотелось задать своему самому скрытному пациенту. Но он не задал и ничего не сказал по этому поводу. Праздное любопытство ни к чему.
В мед. отсек вошел один из адъютантов:
- Милорд, вас вызывает Император.
***
Вейдер почтительно склонился перед Императором. Сейчас не время нарушать традиции, хотя он все же считал это больше данью уважения, чем каким-то обычаем. Голограмма предательски мерцала - сказывалось расстояние.
- База повстанцев уничтожена, повелитель, - подвел Вейдер итог сражения, выпрямившись. - Повстанцы заплатили за попытку захвата "Мортуса".
- С отчетом я ознакомлюсь позже, - спокойно произнес Палпатин. - Меня интересует то, чего в нем не будет.
Учитель всегда любил ответы по существу и легко понимал, что от него что-то пытаются скрыть. И вряд ли расстояние мешало учителю понять его эмоциональный фон.
- Мятежники чуть не забрали у меня моего сына.
Ему очень сложно было говорить об этом ровным тоном.
- Ты считаешь, они знают о Люке? - удивился Император, сев в кресло. - Расскажи, что случилось.
С точки зрения Палпатина, доклад может подождать, так что им предстоит разговор не начальника и подчиненного, а совсем другого характера.
- Группе мятежников удалось ранить его и забрать на корабль. Когда Люк очнулся, он все же смог найти в себе силы справиться с ними и вернуться ко мне.
- Люк убивал Силой?
- Да, одного он все же не добил, командира. Полагаю, мой сын был тогда не в состоянии отличить живого от мертвого, ему было важно только убрать угрозу.
- И ты вывернул командиру сознание, - продолжил Палпатин.
- И наткнулся на замечательные мысли о том, как лучше пытать, а потом убить моего сына.
