Андрей Мансуров - Разрешенная фантастика – 1
– …да, загноилась. Да так, что нога раздулась буквально вдвое!.. Что?.. А, так у меня рядом, в Чернореченском лесу, проживает кудесница-ворожея… Нет, на всякий случай не сжёг… Вот! Видите, как пригодилась: мазала каким-то ну очень вонючим снадобьем… Да, вроде, на меду и корешках каких-то… Ну – вы же видите: зажило как на кошке!
Мазь, если быть до конца откровенным, человек изготовил сам. А в лес ездил для отвода глаз – конечно, никому не надо знать, как он может лечить собственное тело…
А уж о здешней медицине можно было сказать лишь одно: удивительно, как человечество ещё не вымерло с применением всего этого страшного, и иногда действительно ядовито-опасного, безобразия, называвшегося здесь лекарственными средствами. Включавшими толчёные сушенные мышиные хвосты, рог Единорога (зверя, которого никто никогда нигде не встречал, но в порошок из его рога все почему-то свято верили!), или Иерусалимскую Розу. (Что это такое, человек до сих пор не знал. И – слава Богу!)
Человек вполне мило вначале, и несколько путано и невнятно в конце, поддерживал традиционные разговоры за столом. Темы можно было пересчитать по пальцам одной руки: почти все интересы феодалов – любителей Турниров, замыкались на военной подготовке и физических кондициях, столь нужных для Войны, Охоты, или Турниров. В крайнем случае, иногда упоминались еда и напитки из экзотических стран. Или – походы кого-то из знакомых их знакомых в дальние страны.
Однако съезд любителей Охоты баловал интеллектуализмом ещё меньше. Поскольку обсуждение кондиций, и способов их улучшения у гончих, соколов, и коней навевало на человека ещё большую… скуку.
Поэтому к утру, выпив положенные два ведра, и съев целого барана, человек убедился, что все его соседи по столу пьяны и валяются – кто где. После чего, сильно раскачиваясь (роль такая!), удалился из пиршественного Зала. На конюшне велел подать коня, с кряхтением влез в седло, и велел сопроводить его до постоялого двора оставшимся на ногах конюшим из свиты.
Жену его, и вправду потерявшую сознание, (Хоть и, как обычно, последней!), челядь увезла часа два назад. Вдоволь натрепавшихся, и не то – спящих, не то – отключившихся фрейлин – вместе с ней. На предусмотрительно поданной карете.
На улицах, освещаемых ранней зарёй, на него и эскорт пялились только разносчики, метельщики, да молочники…
На этом собственно Открытие и заканчивалось, и начинался непосредственно Турнир.
В первом бою согласно жеребьёвке фонГертцу предстояло сразиться с бароном – лордом Мортимером. Его английские корни явственно читались и на фамильном щите и на почти таком же монументальном и причудливо раскрашенном вчерашними «подвигами» и возлияниями, лице.
Поскольку человек не относился к наиболее выдающимся родам и фамилиям, их схватка проходила рано утром. Ну как рано – до полудня. После полудня бились, уже под улюлюканье и гул наполнившихся трибун, бойцы познатней. С репутацией Мастеров боя.
«Полуфиналы» и «финалы» приходились обычно на вечер. Так что ранние бои привлекали сравнительно мало зрителей и зрительниц, стремившихся всё же выспаться и прийти хоть в какую-то пристойную форму после Пира торжественного открытия.
Милорд Мортимер был сильно бледен, что не скрывало синеву набрякших синяков под глазами и красноту носа, делал странные движения головой, (похоже, его всё ещё мутило) икал, и не слишком твёрдо сидел в седле.
Однако чужие сложности человека не смущали, и он первым же ударом классического турнирного копья отправил стокилограммового вельможу в полёт за добрый десяток шагов.
Спустя пять минут, когда Судьи убедились, что его противник жив, и ругается вполне громко и вразумительно, слегка охрипший (Похоже, и ему перепало несколько литров из ледника – на пиру!) Глашатай объявил о чистой победе барона фонГерца. И оставалось только узнать имя его будущего противника, которое должно выясниться после боя пары номер девять. То есть – где-то через час.
Сдав ненужное теперь копьё, коня, и щит на попечение толпы своих откормленных бездельников-мордоворотов, (Кормил – специально. Чтоб уж внушали уважение слугам других вельмож. Да и самих вельмож! Вот, мол, какие у меня «породистые» и откормленные прихлебатели! А что: драки между челядью считались чем-то вроде дополнительного Турнира и развлечения. И уж человек обеспокоился обучить паре-тройке приёмов рукопашного боя, и поддерживать физическую форму вассалов!) человек прошёл на трибуны, всё ещё полупустые. Где выразил высокородным Дамам положенную долю почтения, выслушал вялые похвалы и поздравления от других рыцарей своего ранга, и соседей, и с положенными стонами и сетованиями на плохую погоду, (жара и правда, стояла неимоверная – даже с утра) уселся среди них посмотреть на продолжение боёв.
Если бы он поступил по-другому, на него стали бы глядеть примерно как на гея в армии. Это как если бы в хоккее, или футболе: отыгравший нападающий… Ушёл домой, а не сел на скамейку запасных, поболеть до конца за родную команду!
Нет уж – «с поля» могли только унести!
Уход же могли бы посчитать за открытый вызов, за презрение к традициям славных Предков. А это чревато тем, что, согласно Рыцарскому кодексу, земли такого феодала, выказавшего открытое неуважение остальным, может законно попытаться захватить любой желающий. Разумеется, феодал. И, разумеется, из «оскорблённых». И, разумеется, с одобрения Короля.
Словом, чем глупее традиции, тем более они живучи… То, что всем в этом Мире управляли Регламент и древние предрассудки и заплесневевшие обычаи, устраивало человека сейчас больше всего.
Его возможным серьёзным соперником на завтра казался граф де Рюш. Мужчина солидный. Но боец не слишком изощрённый – все его приёмы не менялись годами. Что не помешало ему действительно победить амбициозного и крепкого, но ещё сильно волновавшегося юнца: копьё шевалье лё Флэр, направленное явно дрожащей рукой, соскользнуло с лобового выступа нагрудника… А вот де Рюш не промазал.
Когда утренняя сессия закончилась, человек отбыл к себе, где вынужден был выслушивать бурные поздравления от челяди, дам, и других феодалов, остановившихся в его постоялом дворе. Отвечать и приветствовать тоже пришлось, с соответствующим числом тостов и неизбежным обжорством в нижнем, общем, зале этого самого двора.
Послеобеденный поединок человек выиграл легко: барон деВирдисс весил не более девяноста килограмм. Причём – вместе с доспехами. Так что ближе к полуночи человек был вынужден в очередном грязном и крохотном туалете очищать желудок, и в своих низких и тесных комнатах переодевать очередной испорченный парадный наряд после очередных бурных «обмываний» очередной «славной победы»…
Второй день всегда проходил не столь сумбурно, и вполне предсказуемо.
Даже на утренние бои пришли почти все. Ещё бы: сейчас окончательно отсеются новички, старики, и лентяи, не уделяющие достаточно времени самосовершенствованию. И останутся только матёрые Профессионалы. А на них стоило посмотреть.
Доспехи великолепной закалённой стали, легко выдерживающие удар даже боевого наконечника копья, (А не турнирного – тупого!) и стрелы, пущенной в упор, весили добрых сорок килограмм. И щит – десяток. Но решающее значение, как человек усвоил давно, имел только конь. Именно от его выучки и надёжности и зависел всадник-рыцарь больше, чем от умения владеть копьём и мечом, и физической силы.
Турнирный конь у человека, конечно, имелся не один. Но главный – самых лучших кровей. Спокойный, уверенный. Как и он сам. Человека он уважал, и даже любил. По-настоящему. И, как знал человек, так будет до самой смерти. Его или коня. Ведь это – благородное животное. Однолюб. А не фаворитка-вертихвостка.
Человек испытывал к боевому другу сходные чувства, и знал и то, что инстинктивно и конь это знает. А читать эмоции и мысли в мозгу благородного животного было не трудней, чем у большинства местных женщин.
Ритуал проверки седла отнюдь не являлся пустой формальностью, и человек проследил за всем лично. Уж он-то знал всю кинематику и «точки приложения сил».
Граф де Рюш, разумеется, тоже вынужден был вытерпеть все те же неизменные атрибуты победы, что достались накануне и фонГертцу. Но поскольку он и вправду был сильно пьян, а вовсе не симулировал опьянение, выбить его из седла во второй попытке удалось тоже довольно легко, сделав вид, что в первом заходе дрогнула рука, а на самом деле просто хитрым движением отклоняя наконечник вражеского копья…
Уж человек-то знал, что можно, а чего нельзя показать ушлым Судьям.
Противник, которого человеку нужно было убить, должен был биться с ним завтра вечером. Разумеется, если его не остановят раньше. А его вряд ли остановят: человек видел с близкого расстояния куда легче, чем с трёх-четырёх сотен километров. Тренировки его амбициозного кандидата в новые «Владыки Мира и его окрестностей», если можно их так назвать, проходили и на силу и на выносливость. Здоровое сердце помогло настырному герцогу накачать неплохие мышцы, и набить уверенную твёрдую руку.
