Вадим Проскурин - Война индюка
— Понятно, — кивнул Прейер. — Я только не понял, зачем их распределять.
Генерал Стринг хмыкнул. Джозеф еще раз вдохнул и выдохнул.
— Пятый пункт распоряжения вы читали внимательно? — спросил он.
— Пятый пункт, пятый пункт… — пробормотал Прейер и зашуршал бумагами. — Тут всего четыре пункта… А, на другом листе! Гм…
И замолк.
— Я вас внимательно слушаю, — сказал Джозеф.
— Виноват, — сказал Прейер. — Не заметил.
— Иденский полк расформирован? — спросил Джозеф.
— Так точно, — ответил Прейер.
— Штурмовики, приданные иденскому полку, кому сейчас приданы? — спросил Джозеф.
— Не могу знать, — ответил Прейер.
— Можете, — возразил Джозеф. — Вы не просто можете, но обязаны знать, где находится в данный момент восемьдесят девять боевых машин древней эпохи. Разобраться, доложить. Жду доклада завтра до полудня, затем вызову палача.
— Гм, — сказал Стринг. Встретил суровый взгляд Джозефа и добавил: — Разрешите подать реплику, сэр главнокомандующий. Штурмовики по-прежнему находятся на летном поле в Идене, за них отвечает полковник… Мунлайт, если не ошибаюсь. Полагаю, он ждет распоряжения от сэра Прейера и уже начинает нервничать, почему оно так долго не приходит.
— Откуда сведения? — спросил Джозеф.
Стринг пожал плечами и сказал:
— Ну, я уже не первую сотню дней служу.
— Разрешите уточнить, сэр главнокомандующий, — в задних рядах встал какой-то полковник. — Полковник Лонг докладывает, командир седьмого егерского полка, он в вашем списке под третьим номером. Докладываю: в мою часть штурмовики прибыли вчера утром. Освоение боевой техники идет согласно план-графику, на сегодня запланированы индивидуальные тренировки.
— По чьему приказу перебазированы дисколеты? — спросил Джозеф.
— По договоренности с полковником Мунлайтом, — ответил Лонг. — Мы решили не ждать официального приказа. Я готов понести ответственность за самодеятельность.
— Разрешите обратиться к полковнику Лонгу, — подал голос какой-то генерал. — Ты на Мунлайта по радио вышел? В главном списке нужной волны почему-то нет.
— Так точно, по радио, — ответил Лонг. — Волна там есть, просто в приказе номер полка не указан, написано просто «иденский полк».
— Так он не из этих особых! — воскликнул генерал. — А я-то думал, бль… Виноват, сэр главнокомандующий, не сдержался.
— Садитесь, Прейер, — сказал Джозеф. — Я вами очень недоволен, очень. Поспешных выводов делать мы не будем, козлов, как говорится, на переправе не меняют. Жду вас в кабинете завтра в десять ноль ноль, с готовым приказом. Вопросы по первому пункту?
Генерал Боксер поднял руку, дождался одобрительного кивка, и сказал
— Разрешите вопрос, сэр главнокомандующий. Лонг говорил, что существует план-график освоения новой техники, я правильно понял? Но через меня никакой график не проходил.
— Сэндмен, в чем дело? — спросил Джозеф.
— Я как раз хотел обсудить с вами этот вопрос, сэр главнокомандующий, — сказал Сэндмен. — Есть детали, требующие уточнения.
— То есть, никакого план-графика нет? — спросил Джозеф.
— Так точно, — ответил Сэндмен.
— Лонг, что вы людей путаете? — возмутился Джозеф.
Полковник Лонг вскочил, будто иголкой кольнули, и заявил:
— Осмелюсь доложить, сэр главнокомандующий, утвержденного план-графика я тоже не видел. Я посоветовался с полковником Мунлайтом и принял решение начать тренировки, не дожидаясь. Техника простаивает — нехорошо. Приношу искренние извинения, если что не так.
Джозеф вздохнул, и некоторое время молчал, подбирая слова, подходящие к ситуации и допустимые для произнесения в этом зале. Так ничего и не подобрал. Наконец, Джозеф сказал:
— Садитесь, Лонг. Не нужно извинений, вы действовали достойно всяческого подражания. Сэндмен, по деталям план-графика консультируйтесь с Мунлайтом, он не хуже меня знает, на что обратить внимание. Завтра в одиннадцать ноль ноль жду доклада. Переходим ко второму вопросу. Гм. Не переходим. С планом-графиком освоения новой техники уже все понятно. Третий вопрос. Сэр Роудз, вы готовы доложить предложения по организации учений?
Сэр Роудз стал докладывать, и уже через минуту стало ясно, что лучше бы он не начинал. Джозеф терпел, пока мог, затем оборвал докладчика на полуслове:
— Садитесь, сэр Роудз. Сэр Прейер, сэр Сэндмен, я отменяю распоряжения, которые только что отдал. Завтра собираемся в десять ноль ноль тем же составом, повестка дня та же самая. Я принял решение воспользоваться двести двадцать седьмым приказом.
— О как, — крякнул Стринг.
— Генерал Стринг, полковник Лонг, вы освобождаетесь от мероприятия, — продолжил Джозеф. — Возлагаю на вас обязанность проследить за исполнением. Сэр Стринг, вы знаете, что такое двести двадцать седьмой приказ?
— Так точно, — ответил Стринг. — Казнить каждого десятого. Насколько мне известно, он никогда не применялся.
— Теперь применится, — заявил Джозеф. — Вы, сэры, войдете в историю. Сэр Стринг, проследите, чтобы жребий был честным, и обязательно пересчитайте личный состав по головам до и после. Трупы утилизировать с воинскими почестями. Все, заседание окончено.
3Однажды вечером Джон Росс сидел на лавочке и курил косяк. К нему подошла его подруга Алиса, присела рядом, тоже закурила. Некоторое время они молчали, затем Алиса спросила:
— Мы когда в Барнард-Сити вернемся?
Джон пожал плечами и ответил:
— Когда-нибудь.
— Я серьезно спрашиваю, — сказала Алиса и ткнула его пальцем в бок.
— А я серьезно отвечаю, — сказал Джон. — Не знаю, когда мы туда вернемся. Дней через сто, наверное, вряд ли раньше.
— Сто дней! — воскликнула Алиса. — Да ты… А почему так долго?
— Потому что перед этим надо сделать два больших дела, каждое из которых распадается на множество менее сложных мероприятий, — стал объяснять Джон. — Во-первых, надо окончательно решить эльфийский вопрос. Во-вторых, организовать на захваченных нанозаводах выпуск товаров народного потребления в широком ассортименте. И когда наступит всеобщее счастье и процветание, и можно будет въезжать в столицу на белой лошади.
— Почему на белой лошади? — удивилась Алиса. — Может, лучше на летающей тарелке прилететь?
— «На белой лошади» — это такое устойчивое выражение, — объяснил Джон. — По-научному называется фразеологизм. Вот, допустим, ты можешь сказать кому-нибудь: «Отстань от меня!», а можешь сказать: «Пойди, пососи у дохлого эльфа». По сути говорится одно и то же, но второй вариант — фразеологизм, а первый — нет. Поняла?
— Ты мне зубы не заговаривай, — сказала Алиса. — Мне эта степь уже обрыдла, я в столицу хочу. А в Чернолесье не хочу.
— А придется, — сказал Джон. — Одну я тебя в Барнард-Сити не отпущу. Отпустил уже однажды на базар.
— Я тогда орчанкой была, — заявила Алиса. — А теперь нет. Теперь меня на базаре никто пальцем тронуть не посмеет.
— Может, и не посмеет, — пожал плечами Джон. — А может, и посмеет. Гопники не всегда понимают, кого можно пальцами трогать, а кого нельзя. Но я не гопников опасаюсь, а одного конкретного человека, Герхард Рейнблад его зовут.
— А с ним-то что не так? — удивилась Алиса.
— С ним все так, — ответил Джон. — Отличный мужик, волевой и решительный, почти как я. Если бы я был на его месте и мне доложили, что ты прибыла в столицу, знаешь, что я бы сделал в первую очередь? Приказал бы подготовить план мероприятия по захвату тебя в заложники. Просто на всякий случай, вдруг потребуется.
— А зачем? — спросила Алиса.
— Не знаю, — пожал плечами Джон. — Такие планы составляют заранее. На всякий случай. Вдруг понадобится, а плана нет — нехорошо.
— А ты Рейнблада свергни, и дело с концом, — посоветовала Алиса. — Будешь и Самым Дорогим Господином, и Кардиналом-Первосвященником одновременно. Ты же Джулиус Каэссар, легенда древности! Что тебе мешает?
Джон улыбнулся и сказал:
— Тебе как ответить — высокими словами или цинично?
— Цинично не надо, — покачала головой Алиса. — Цинизма мне и так в жизни хватает.
— Тогда так, — сказал Джон. — Джулиус Каэссар стремится не к личной власти, но к счастью и процветанию всея Человеческой Общины на Барнарде, чтобы в каждой семье был автомобиль, а не в каждой — летающая тарелка. И чтобы на каждом столбе горела электрическая лампочка, и чтобы никто не ушел обиженным. И чтобы пресечь решительной рукой казнокрадство и некомпетентность, и чтобы текли молочные реки с кисельными берегами…
— Хватит издеваться, — перебила его Алиса. — Я серьезно говорю, а ты шутишь.
— Я говорю высокими словами, — заявил Джон. — Сама просила. А серьезно говорить высокими словами не получается. Можно, я цинично скажу?
