Анатолий Спесивцев - 5. Настоящий потоп .Редакционное название "Есаул из будущего. Казачий Потоп"
- От бы у якогось гетмана чи магната попасты… - вслух мечтал кто-то из пушкарского наряда дальнобойной нарезной пушчонки.
- Эге ж, або у самого короля! - поддержал его другой.
- Ни, говорять король - добра людына, к казакам прыхильна (склонная). Це гонористые шляхтичи йому воли на дають.
- От як був быдлом (скотом - польск.), так и в казаках быдлом и зостався. А наши земли хто цим шляхтичам роздавав? Король же цей, щоб йому!…
- Да я тебе…
- А ну прекратить! - вмешался в грозивший вылиться в драку спор пушкарь из донцов. - Про короля в шинке спорить будете, если доживёте до него. Кто ещё раз рот откроет, я тому сам все его зубы в пасть забью!
Молодыки испуганно замолкли, опытных казаков они уважали и побаивались. В таборе продолжился ратный труд. Кто копал, кто тягал, кто стрелял - все были заняты важным делом.
Поляки пытались отвечать, но у них это получалось совсем неубедительно. Во-первых, их орудия могли палить в несколько раз реже, чем у противника. Во-вторых, к ночной стрельбе их канониры приучены не были. Наконец, в-третьих, даже относительно короткоствольные пушки-гаубицы с конической зарядной каморой имели, как выяснилось, большую дальность стрельбы. При таких расстояниях ядра, вылетевшие из польских орудий, летели куда бог пошлёт, попадая больше в белый свет, то есть в поле перед табором. Хотя периодически случались удачи и у польских артиллеристов. Разлетались от попавшего в воз ядра во все стороны доски, а то и человеческое тело или какая-то его часть отправлялись в путешествие по воздуху. Новички поначалу от таких мест шарахались, но, убедившись, что большая часть вражеских выстрелов вреда не наносит, смогли притерпеться к обстрелу, загнать страх внутрь. Внешняя невозмутимость опытных казаков этому весьма способствовала. Да и некогда особо было переживать. Ночной смене табора работы по его укреплению также хватало, копая и таская тяжести, не очень-то поволнуешься. А тяжёлая работа… так к этому хлопам, тьфу, теперь казакам, не привыкать. И плёткой уже никто хлестнуть их не посмеет, разве что по приговору суда, так это ж дело житейское. Если напроказил, то наказание не позорит. Говорят, что и будущим королям ум через задницу вбивается.
* - чеснок - железные "ёжики" с торчащими во все стороны колючками.
* * *
Немедленной атаки сразу по прибытии врага поляки и не ждали. Кто же, устав с дороги, сразу в драку лезет? Через некоторое время обитатели лагеря так осмелели, что некоторые набрались наглости вылезти за пределы укреплений, чтоб лучше рассмотреть пришедших, на валу за частоколом всем зевакам места не хватило. Польный гетман было дёрнулся приказать всех загнать обратно, но Владислав его остановил.
- Не надо загонять, пусть издали на врага полюбуются, привыкнут к нему. Потом меньше будут бояться.
- А может, давайте их сейчас всей конницей атакуем? Ad gloriam Patriae (во славу Родины)! - счёл необходимым лишний раз показать свои храбрость и непримиримость Любомирский. - Они нашей атаки явно не ждут, не готовы к ней. Растопчем обнаглевшее быдло! Разгоним слишком много возомнивших о себе дикарей!
- Concordia victoriam gignit (согласие порождает победу). Мы же договорились, что будем провоцировать огромное вражеское войско на штурм нашего лагеря! Атаковать их самим - безумие! - резко ответил ему коронный гетман. И большинство окружавших Владислава магнатов его поддержало.
Не проявляя активности, король и его окружение по-прежнему считали, что всё идёт по их планам. Разве что вызывали всеобщее удивление малый, несравненно меньший, чем польский, размер казацкого табора и расстояние до него - на пределе выстрела крупных польских пушек.
- Неужели они так боятся наших пушек, что расположились так далеко? Ведь им самим в атаку будет неудобно идти.
- Ваше величество, обратите внимание и на смехотворно малый размер их лагеря! Если в него попытаются залезть все их бесчисленные орды, они там окажутся набиты плотно, как селёдка в бочке голландского посола. Руку невозможно будет поднять!
- Да не влезут туда все их кони, они же с собой не одного коня в набег берут!
- Неужели, пока эти нас отвлекают, другие пошли на Краков или Варшаву?
- А в прошлом году они так и сделали…
- Господи, спаси и сохрани!
- Sursum corda (выше голову)! - подбодрил окружающих король, пресекая возникающее паническое настроения. - Адам, - обратился он к коронному гетману. - Пошли по правому берегу Вислы патрули вверх и вниз по течению, пусть посмотрят, нет ли следов вражеской переправы.
И, обращаясь уже ко всем присутствующим, продолжил:
- Панове, посмотрите на число конницы на флангах. Их много, но нельзя сказать, что мы не могли бы выйти с ними на бой. Стали бы они рисковать, подставляясь под наши удары по частям?
- Может, они преисполнились от прошлогодней победы гордыней?
Владислав поморщился.
- Sic fata voluerunt (Так было угодно судьбе), что их главаря, Хмельницкого, я знаю лично. Он очень неглупый и осторожный человек и опытный воин. Да и в его окружении неплохих полководцев хватает. Не поверю, что они пойдут на такой риск.
- Может, всё-таки, атакуем? - продолжил гнуть свою линию Любомирский.
- Нет! Будем выжидать, как решили раньше, - ответил за короля коронный гетман.
Днём ожидание вражеской атаки далось большинству легко. Постепенно даже интерес к рассматриванию копошащихся вокруг своего табора казаков и неподвижно стоящих - явно в ожидании польской атаки - конников прошёл. Лагерь зажил своей обычной жизнью, разве что напиваться до потери сознания сегодня никто не решился. Не особенно встревожила людей и начавшаяся артиллерийская перестрелка. Если стреляют не в тебя, то не так уж это и страшно. Война, однако.
Где-то к полуночи к грохоту пушечных выстрелов присоединился визг и рёв ракет, запускаемых в сторону лагеря пластунами. Отведённые в заднюю часть лагеря лошади волновались, но в панику не впадали, переносили обстрел удовлетворительно. Чего нельзя было сказать о многих людях в лагере. Они эти воистину адские звуки слышали впервые и спать под такой аккомпанемент не могли. В темноте ночи, при вспышках пушечных выстрелов, давящий на психику вой воспринимался особенно обострённо. Некоторые, не постеснявшись выказать страх, вслух молились Христу или деве Марии о защите от сатанинских происков. Другие переговаривались, и не о рыбалке или охоте, естественно. Болтали о страшных схизматиках и дикарях, которых, говорят, пришло видимо-невидимо. Вот все соберутся - и затопчут христиан копытами своих лошадей.
Потом к какофонии присоединились и куда более мощные взрывы. Один, второй, третий… Это разносили всё вокруг взлетающие на воздух польские пороховые склады. Даже весьма неплохо налаженная охрана не уберегла немалую их часть от диверсий. Уж очень уязвим порох вне капитальных строений. А в связи со спешкой возведения оборонительных укреплений его расположили в палатках. Где даже одна зажигательная стрела может наделать много беды. Каждый подобный взрыв сопровождался вспышкой паники, хаосом, охватывавшим прилегающую территорию лагеря. А в других местах раздавались вдруг вопли, что казаки ворвались в лагерь. И вокруг начиналось такое веселие, что останавливать его приходилось не кнутами, а саблями.
Но наиболее действенным оказался обстрел из луков. Сотни казаков с хорошими луками в плохо различимой ночью одежде, с обмазанными сажей лицами подошли на несколько десятков сажен к валу и… в прилегающей к восточному валу части лагеря стало ОЧЕНЬ неуютно. Туда посыпался град из стрел. Неприцельность менее смертоносным его не делала. Уж очень тесно пришлось располагаться в лагере обитателям. Легко пробивая ткань шатров, стрелы поражали прилёгших отдохнуть их обитателей. Люди, кто наспех одевшись, а кто и полураздетый, поспешили покинуть опасное место. Лагерь забурлил.
Немалая часть вынужденно оставивших свои палатки шляхтичей кинулась к королевскому шатру с требованием прекратить это безобразие. Охрана, естественно, их к Владиславу не пустила, опасаясь покушения на жизнь монарха в темноте и толчее. Полные сознания собственной значимости гордые паны устроили громкий скандал, набирающий обороты и грозящий вылиться в нечто более опасное. Кое-кто уже начал хвататься за сабли, в ответ охрана чуть было не открыла огонь.
Король вынужден был выйти к протестующим и долго уговаривал их успокоиться. Из толпы, которая к этому времени собралась перед цепочкой охраны, послышались оскорбления монарха, прямые угрозы его жизни. Владиславу пришлось проглотить их, сделать вид, что не слышал обидных слов. Для снижения накала ситуации он приказал послать на разгон стрелков наёмников, отряд из Германии, и предложил всем желающим присоединиться к нему.
Такое предложение действительно разрядило обстановку, горлопанам, не желающим принять участие в вылазке, легко заткнули глотки. Но положение вокруг на отдых перед битвой походило мало. И в других местах вынужденные переселенцы поднимали шум и лишали покоя, пусть относительного, других. То тут, то там возникали даже схватки за место в шатре вне зоны обстрела. Неожиданно стали раздаваться выстрелы и шум схваток в покинутой большинством зоне выпадения стрел. Приказом панов - пошедших поискать безопасного местечка - оставленные там для охраны скарба хлопы пытались защитить шляхетское добро от мигом налетевших на бесхозное, как они решили, имущество мародёров.
